Фируз Мустафа - Дверь. проза

Хорошо сказано, что в любом деле лиха беда начало. Человек может преодолеть любые трудности. Была бы охота. Была ли охота в Его сердце?.. И что за охота людей убивать?.. Время заставляет все забыть. Время ко многому приучает человека… Вот и Он стал привыкать убивать людей.

Постепенно, Ему даже, кажется, стала нравиться Его работа. По мере того, как набирался опыта, Он придумывал все новые и новые способы избавлять людей от мук и страданий. Теперь Он знал такие точки на теле человека, в которые достаточно было попасть лишь одной пуле, чтобы легко отправить человека на тот свет самой короткой дорогой… Порой, находясь в нервном состоянии, такое тоже бывало, Он пробовал отправлять приговоренных к смерти в ад мучительным путем. В таких случаях первую пулю, к примеру, Он всаживал человеку в ногу, плечо или руку, послушав его ужасные крики, вторую пулю отправлял уже в «смертельную точку». Он определил, что у человека есть два-три таких слабых места: Он включал сюда область сердца, ротовую полость и виски.

Большинство умирающих людей были молодыми. Иногда встречались пожилые и даже дети… пришлось Ему также расстрелять двух женщин. Одна из них была некрасивая, пожилая. Вторая была молодой; может, и незамужней. Ее можно было назвать красивой.

Сколько же преступников живет в этом мире? Иногда Ему казалось, что все люди на земле – преступники, виноватые, и рано или поздно придет черед каждого из них быть расстрелянным… Может, и Его «очередь» уже близка?

Мир полон был грехов и грешников…

**

ХОР. – Таг!

– Ах-х-х!..

…проглотив пулю, как кусок хлеба, затих, успокоился. Ночная песнь улиток зазвучала колыбельной воцарившейся вокруг тишине.

**

АРИОЗО. Куда бы я не пришел, входя, обязательно здороваюсь: ассалам-алейкум. Просыпаясь по утрам, прошу прощения, здороваюсь со всеми домашними. И если, придя домой, порой никого не застаю там, здороваюсь тогда с пустой квартирой. Выхожу в дорогу, здороваюсь с первым встречным городом или селом. Как-то один из знакомых, кривя губы, сказал мне, что это ты, Бек Ага, привязался так к сухому приветствию, или рухнет мир, если не поздороваешься? Я ответил, что это не так, сынок. Здравствуй – это приветствие Аллаха. И с врагом следует здороваться. Ас-саламу-алейкум. Смысл в том, что я прошу для вас мира и благоденствия. Разве плохое пожелание? Нет! Каков же ответ? – Ва алейкум ассалам… Смысл в том, что и я желаю вам мира и благоденствия… Разве плохое пожелание? Нет! Иногда этот ответ звучит так: алейкум-ассалам ве рахматуллахи ве берекетуху. То есть, и вам мира, благоденствия, милости и благословления Аллаха! Плохо сказано? Нет! Поэтому, сынок, куда бы ни вошел, вначале поздоровайся. И не только с людьми, но и с небом и землей, с камнем и горой, с цветами и травой, и даже муравью следует пожелать благополучия. Не будь хоть чего-то из перечисленного, мира нашего тоже может и не быть. Что из того, что тюрьма? Всякое место, где ступила нога человека, священно. К тому же, этого здания коснулось дыханье Аллаха… Вот и спасибо! Вот так: салам! Алейкум-ассалам ве рахматуллахи ве берекетуху… Не беспокойтесь, все будет хорошо.

**

РЕЧИТАТИВ. Мардан Халыг оглу спустился пониже родных мест, к подножию горы, где, опустив ружье, осмотрелся, вглядываясь в даль. Вечерние сумерки особенно сгустились в овраге. Далеко на горизонте же еще трепетало бледнеющее зарево…

Уже шестой месяц он лишен родного крова. Лицо его покрывала серая щетина; это и бородой не назовешь. Его раздражала иглами топорщившаяся растительность на лице, давно не знавшем ни ножниц, ни расчески. Но больше всего донимал его голод…

В прошлом месяце ему трижды удалось наведаться домой. При виде бесхозного дома, заросшего двора, сердце его заколотилось, затосковало, но вместе с рыданием из груди рвалась злость. Мужчина с трясущимися плечами, рвущимся нутром, всхлипывая, как ребенок, опустился на ступеньки перед дверью, сжав голову руками, мокрыми глазами оглядывал двор, во тьме ночной погрузившись в глубокое раздумье.

В первый раз он был уверен, что никто не знает о его приходе. Скорее всего, его никто и не ждал. Родственники-соседи озабочены своей судьбой. С каждым днем росло число домов с заколоченными дверями. При виде своей большой серой собаки, что, тихонько звякнув цепью, смотрела на него сытыми глазами, он очень удивился; ему казалось, что собака давно уже околела от голода, без присмотра… Но ее будто подкармливал кто-то.

Во второй раз он навестил свой дом тоже ночью. И снова его встретил серый пес. И опять он выглядел сытым… Огни села давно уже потухли. Изредка доносилось блеяние ягнят, лай собак. Мир погрузился во темноту. Его охватил страх. Что за тайна такая? Кто кормит, кто приваживает его собаку?

Жена его умерла давно, детей у них не было, о чем она жалела и вздыхала всю жизнь, с тем и из жизни ушла.

Один из племянников его давно уехал в город. Ему, бедняге, уезжать не хотелось, но он видел и слышал, как одного за другим уничтожают тех, кто получил образование за границей. Думал, рано или поздно, но придет и его черед. Мардану Халыг оглу казалось, что племянник, ругая на чем свет стоит, и немца Ганса, заинтересовавшего его обучением за границей, и дядю своего (то есть Мардана Халыг оглу), хотевшего видеть его образованным человеком, ищет пути избавления от грозящих ему ужасных бедствий. В конце концов, спасая жизнь свою, он и уехал в город…

С другим своим племянником Мардан Халыг оглу давно порвал. Никакой серьезной причины тому не было. Ему просто не нравился этот румяный, широкоплечий, чернобровый, черноглазый симпатичный парень. Когда-то они поспорили, по мелочи… Но главное то, что Мардан Халыг оглу терпеть не мог своего племянника. Терпеть не мог еще и потому, что слышал, будто этот симпатичный, краснощекий, черноглазый, чернобровый парень в последнее время сменил свою работу мясника на другую. Говорили, не дай Бог, упаси, Господи, Он расстреливает людей… То есть… убивает людей. Один Аллах знает, что это за работа такая… Наверное, профессия из самых новых. Пусть и не верил Мардан Халыг оглу особо этим разговорам, но в глубине души по отношению к племяннику появился холодок и даже чувство отвращения. Причина? Он и сам ее не знает. Может, оттого что, начав зарабатывать сам, племянник о дяде позабыл? А может, причиной холодности этой был сам Мардан Халыг оглу: думая порой обо всем этом, он хотел как-то оправдать своего племянника-«мясника». Мардан Халыг оглу винил себя в том, что в свое время не дал образования и этому племяннику. Верно, его старший брат, получивший образование за границей, теперь жалеет об этом и, возможно, проклинает тех, кто помог ему в этом. Что поделать, это жизнь. И все же его долгом, как дяди, было позаботиться об их будущем. Однако возможности у Мардана Халыг оглу были слабые; несмотря на то, что семья его состояла всего из двух человек – жены и его самого, небольшого заработка хватало лишь на книжки да тетради. И все же, даже при таком положении вещей, он старался ни в чем не отказывать племянникам…