Андрей Брыксенков - Моряк солёны уши. Пермский этап

После раскулачиваний пустых домов в дерене было много. В один из них и поселили приезжих. Никто, вопреки ожиданиям Анны Федоровны, ни пирогами, ни шаньгами их не угостил. Как оказалось, колхозники жили бедно. Хотя хлеба производилось не меньше, чем при царе, но доставались крестьянам крохи: все забирало государство.

Колхоз выдал Тоне, в счет отработки на полях, полмешка муки, два ведра картошки и половину конской головы. Тоню голова потрясла. А, Анна Федоровна сказала: «Нечего кривиться. Конина в здешних местах – первая пища». Она срезала с головы мягкие места и стушила их с картошкой, а из костей приготовила студень. Такого вкусного студня Леша никогда больше не едал.

Ленинградцы приехали в конце сентября. Впереди была суровая зима, а припасов никаких. Тоня с мамой прошарили все колхозные поля. Хотя урожай был уже убран, женщины все же насобирали порядочно и свеклы, и турнепса, и картошки. Капусту колхозники убрали всю, но на полях было много черных листьев. Их набрали несколько мешков. Листья порубили и заквасили на крошево в большой бочке. А еще навязали много рябиновых веников. Рябина была крупная и очень съедобная. Веники вывесили на чердаке.

Большим подспорьем было участие Тони в молотьбе. Колхоз им. Чапаева молотил зерновые всю зиму. Сначала пшеницу, затем рожь, ячмень, овес. Ближе к весне молотили горох.

Молотьба шла на открытых токах, поэтому работницы надевали на себя массу теплой одежды, что способствовало хищению колхозного добра. К пальтухам, вместо карманов, были пришиты мешочки, которые женщины наполняли зерном перед концом смены. За такое полагалось пять лет. Но бригадир делал вид, что ничего не видит.

По весне ленинградцы посадили большой огород, освоили картофельную плантацию и завели коз. Жизнь налаживалась.

Лешка пошел в школу. Школа располагалась на околице. Напротив, через дорогу, возвышалась церковь с высокой колокольней. Она была пуста. Школьники играли в ней в хоронушки. Лешка по скрипучим лестницам забирался на колокольню и с восторгом озирал открывавшиеся дали.

Учиться было трудно. Отсутствовали тетради. Писали на газетах. Вместо чернил использовали марганцовку или сажу, растворенную на самогоне. На весь класс было не более двух учебников по каждому предмету.

После завершения учебного года ребятню не распускали на каникулы. По весне детей отправляли на разбрасывание навоза, потом аж до середины лета школьники занимались прополкой овощных. Осенью их бросали на сбор колосков, а затем – на копку картошки.

Прошел год, затем – другой, начинался третий, а война все не кончалась. Немцев уже отбросили от Ленинграда и можно было бы ехать домой, но не было вызова, а без него не выдавались железнодорожные билеты. Лешин папа вовсю хлопотал, чтобы выбить эти злосчастные вызовы.

Стояла жарища. Дети умаялись выдергивая колючие сорняки на свекольном поле. Наконец объявили перерыв. Все скопились в тени крохотной рощицы. Вскоре подъехала телега с котлом горошницы. Дети получили по миске варева и по куску хлеба.

К обедающим школьникам притащилась с ближней толоки рослая Нюрка. Она в прошлом году закончила школу, просидев в четвертом классе два года (пятого класса в школе не было). Теперь Нюрка пасла овец.

Она пришла невестить свою подружку. Девочки устроились за деревом и стали жарко шептаться. По другую сторону дерева сидел Лешка и все слышал. Нюшка делилась с подружкой впечатлениями от общения с Ванькой, парнишкой из соседней деревни, который приходил к ней на толоку: «…Ой, подруженька, это так баско. Слаще, чем морс…»

Лешка знал о каком морсе говорила Нюшка. Зимой в лавку привезли бочку клюквенного морса, густо подслащенного сахарином. За кило картошки наливали большую кружку этого сладкого пойла. Деревня балдела.

Лешку заинтересовали Нюшкины секретики, и он решил подсмотреть, что там такое выделывает Ванька. В один из свободных дней Лешка прокрался от леса к отаре и залег в полыни. Ждать Ваньку долго не пришлось: вскоре его фигура замаячила меж холмов. Парнишка принес в узелке что-то съедобное, наверное вареную картошку. Дети сели и стали есть. После трапезы Ванька начал баловаться с Нюшкой, а затем Нюшка встала и нагнулась, опершись руками о камень. Ванька зашел сзади и задрал юбку. Забелела тощая девочкина попка. А дальше стало происходить то, что Лешка наблюдал и у собак, и у овец, и у коров, то есть ничего интересного. Лешка вылез из полыни и направился на дальнюю толоку, где уже вызрела клубника. Он решил полакомиться душистыми ягодами.

Богаче всего ягоды покрывали кромки воронок, которыми была испещрена толока. Карстовые воронки разделялись на три вида. Дно одних заросло кустарником, в других стояла вода, образуя маленькое озерцо, в третьих на дне имелась черная дыра, уходившая под землю.

Карстовая воронка

Лешке все время хотелось узнать, куда ведут эти дыры, но протискиваться в черные норы боялся. И тут он напал на воронку, где большая нора уходила не вниз, а в сторону, причем вход позволял не ползти внутрь, а идти, правда, сильно согнувшись. Перед входом, как порог, лежал слоистый светлый камень. Таких камней на толоке было много. Они, как зубы чудовища группами вылезали из земли. Парни откалывали от них кусочки и вытачивали из них брошки для девок.

Лешка расхрабрился и полез в дыру. Широкий ход через несколко шагов делал резкий поворот и дальше стояла густая тьма. Лешка не решился испытывать судьбу и вылез из пещеры на белый свет.

На следующий день, с утра он снова пришел к пещере с большим пучком длинных лучин и с чакалкой. В деревне чакалкой называли комлект из кресала, сделанного из зуба сенокосилки, кремня и трута в металлической баночке. Чакалка заменяла собой спички, которых уже давно не видела деревня.

Добыв огонь и затеплив лучину, Лешка смело полез в пещеру. Долго идти ему не пришлось. За поворотом ход перекрывали деревянные ящики, на которых лежали большие кожаные мешки. Все это покрывала серая плесень сверх которой тянулись зеленые потеки. Держа в одной руке горящую лучину, Лешка другой рукой дернул верхний ящик. Истлевшая доска легко распалась и он увидел, что ящик набит разными женскими украшениями. Поняв, что одной рукой здесь ничего не сделаешь, он надумал придти сюда завтра с Витькой, своим другом, тоже эвакуированным, но только из Великих Лук. Сунув в карман, вывалившийся из груды цацек красивый крестик, Лешка вылез из пещеры.

Но на завтра придти не получилось. Днем почтальонша принесла заказное письмо. Конверт содержал долгожданные вызовы. И все закрутилось в предотъездной суматохе.