Дмитрий Королёв - Вторая книга

Снова послышались голоса и даже сдержанный смех. Показавшись на полкорпуса, заглянул Б. Харин, человек с незаконченным психологическим. В голове Ленинградцева должна была появиться какая-то важная служебная мысль, но отчего-то не появилась. После минутного молчания заглядывающий спросил: – Сидишь?.. – Отвечать Ленинградцев не стал, но вполне отчётливо подумал: «Сижу». – Ну и сиди, – заключил Б. Харин и, не улыбаясь, вернулся к голосам. «Ну и сижу», понеслось ему в ответ.

Опять оставшись один, Ленинградцев приподнялся в кресле и облокотился о стол, перенеся центр своей не слишком весомой тяжести на локти. Муха вздрогнула и на всякий случай слегка попятилась назад. Не исключено, конечно, что в этом жалком существе проснулась доселе неведомая тяга к чтению, но, как совершенно точно знал хозяин журнальчика по опыту работы в сфере торговли, такие посетители могут только гадить и надоедать. Поэтому он сначала попытался спугнуть насекомое пристальным взглядом, потом старательно на него подул, безрезультатно, и только после этого хлопнул по статье рукой, вкладывая в удар всю тяжесть понедельника.

Голоса ненадолго притихли. Муха, жужжа что-то неразборчивое на своём монотонном наречии, улетела прочь.

Обычно всё начинается с каких-то пустяков. Ведь они, пустяки эти, всегда предшествуют событиям значительным, вроде ласточек перед дождём. Механика этого дела приблизительно такова: у всякого явления нет чётких границ, и прежде чем упадёт первая капля, в атмосфере происходит многое, чего человек не видит; снижается давление, дует ветер, прибивается к земле мошкара, и за ней спускаются вечно голодные птички. Наивные люди думают, что это телеграммы из небесной канцелярии, хотя уже давно известно, что она вряд ли существует и уж точно земных дел не ведёт. Ну, не важно: в любом случае, природный барометр очень прост в эксплуатации, надёжен и долговечен, как сама природа; к сожалению, он может предсказывать только дождь. Жаль, что по ласточкам нельзя определять революции, и неизвестно, что последует за тем или иным пустяком, особенно если мы не знаем, на какие из них стоит обращать внимание.

Всякая сложная техника требует аккуратного обращения, тем более такое биомеханическое устройство, как желудок: стоит вместо супа с фрикадельками или овощного рагу вдруг накормить его чем-то непривычным и неудобоваримым, и он начнёт протестовать и выражать своё неудовольствие, нередко – вслух. Вот он булькает, есть хочет. Вроде бы должен помочь крепкий чай, но почему-то уже третий день помогает не особо. Андрей встал и прошёлся по офису, терзаемый акклиматизационным синдромом, но довольный проделанной работой. Мелочи, ещё остававшиеся для окончательного удовлетворения большого босса, он теперь заканчивал неторопливо, как художник, наносящий последние штрихи, отсутствие которых для посторонних глаз осталось бы просто не заметным. Или как человек, знающий толк в еде и уже основательно подкрепившийся, растягивает удовольствие, отрезая от любимого блюда по кусочку. Во взглядах людей, теперь всё чаще отрывавшихся от сосредоточенного погружения в работу, поблёскивали огоньки – однако это не отражения мониторов, а приближение его сиятельства обеда.

Ладно, пусть не суп с фрикадельками, пусть хотя бы самый обыкновенный грибной бульон!.. Андрея теперь кормили отдельно. Фруктами.

Он прошёлся по офису, булькая чаем и поглядывая на часы; затем вернулся, сел и сложил на груди руки. Товарищи курды, напротив, стали самопроизвольно покидать насиженные места и перемещаться в сторону выгородки с обеденным столом, иногда оглядываясь и бросая на вынужденно фруктоядного иностранца не лишённые сострадания взгляды.

Между прочим, хоть наука и относит человека к биологическим видам с внутренним пищеварением в отличие от всяких там ядовитых тварей, человек разумный – существо не совсем биологическое. С тех давних пор, когда люди, овладев огнём, научились еду перед употреблением готовить, свои натуральные способности к сыроедству мы проявляем всё реже. Мясо, рыбу и птицу мы варим, жарим и парим, печём, тушим и коптим. Колоски хлеба мы пропускаем через зерноуборочные комбайны, мельничные жернова и пекарни. Сельское хозяйство с полей и ферм на кухню поставляет продукты, далёкие от натуральных – все они теперь культивированные, приправленные удобрениями, нередко даже прошедшие через генетические лаборатории. А на кухне с ними происходит такое, что всякий, кто хотя бы наблюдал за превращением овощей в винегрет, согласится, что у нас внешняя, дозаглоточная стадия пищеварительного тракта – важная и нужная. Потому что человек – существо в гастрономическом плане культурное. В каком-то смысле и сами люди не вполне естественны: выращенные в разных культурах, они вырабатывают различные кулинарные привычки, из-за чего организму, попавшему из одной среды в другую, не так-то просто приспособиться к новым для него блюдам. Его спасут разве что мировые сети ресторанов быстрого питания или пища с нулевой степенью переработки – фрукты, например.

Покачиваясь на стуле, Андрей рассеянно смотрел по сторонам. Могло бы показаться, что он либо собирается с мыслями, либо, наоборот, разбирается с ними, однако его сейчас интересовало нечто, находящееся не только вне его черепной коробки, но и вне офиса. Впрочем, уже нет: вот открывается дверь, и появляется господин Махараш, профессор местного университета, а заодно – консультант компании. Зачем он здесь? Принимать дела у иностранного специалиста.

Доктор Махараш, до этого пребывая одновременно в двух отпусках – в преподавательском и консультантском, вчера специально вернулся со средиземноморского побережья и встретился в приёмной у кабинета большого босса с г-ном Сикорским, обсудив с ним его узкоспециальную тему. Остался вполне довольным; этот г-н Сикорский, знаете ли, вполне приятен в общении, с ним можно работать… Профессор, закрыв за собою дверь, улыбнулся вчерашнему собеседнику и зашагал ему навстречу; тот ответил взаимностью. Сегодня в планах была практическая передача дел и, если позволит время, культурная программа.

– How are you, Andrew, – поинтересовался профессор. – Fine, thanks! How are you? – вторил ему Андрей. Они уселись перед монитором и приступили к делу. 11 11 Как дела, Андрей? – Хорошо, как у вас? (англ.)

– As we took yesterday… 12 12 Как мы говорили вчера… (англ.) – Быть может, Андрею порядком надоело находиться взаперти, а возможно, и в действительности проект не требовал тщательного изучения; в любом случае, инструкции уже оказались написаны, и профессору даже не пришлось воспользоваться ручкой и тетрадью, в которой он собирался составить подробный конспект. Кроме того, Андрей, обладающий личным обаянием, которое легко преодолевает лингвистический барьер, прибегнул к действию своего оружия и мягко убедил профессора, что трудностей нет ни малейших, а остаток дня лучше провести за пределами офиса.