Дмитрий Королёв - Вторая книга

Дима в 12:56

Нет, колчан мой полон стрел.

Я гляжу в дисплей стеклянный.

Мне с него мигает Яна.

Deus ex machine 4 4 Бог из машины (лат.). В античной трагедии, по замыслу автора (или наоборот, когда актёры окончательно запутывались), при помощи специальной машины (эоремы) на сцене неожиданно появлялся тот или иной бог и расправлялся с действием. В роли бога обычно выступал автор.

Поскольку примерно на этом месте читатель обычно спешит заглянуть вперёд, а самого его начитает одолевать зевота, я вынужден вклиниться в рафинированную переписку и добавить некоторые детали. Вот группа сотрудников засобиралась на обед; их движение происходит без слов. Молчаливость их обманчива: офисное общение обычно имеет цифровой вид, а значит, все слова уже сказаны. Вот кто-то задумчиво топает к принтеру. А вот по офису деловитой походкой идёт В. Ленинградцев, оглядывая помещение и явно желая отвлечься от забот путём отвлечения от дел других, видит Диму, сосредоточенно глядящего в монитор, и подходит к нему. Тот, выяснив суть интереса коллеги, говорит: – Между прочим, сегодня у меня завязалась интересная беседа. Вот она. – Ленинградцев мельком смотрит в текст и принимается вполголоса иронизировать: – А я сегодня подумал, что это неспортивно и как-то даже нехорошо: имея под боком «Кулёк», мы могли бы знакомиться прямо так, живьём. Во-первых, экономия времени и сетевого трафика: без всяких фотографий сразу всё видно, причём в натуральную величину и в трёх измерениях. Во-вторых, не надо напрягаться и, как некоторые, сочинять поэмы, потому что в реале достаточно каких-то секунд, чтобы тут же почувствовать, есть шанс или нет. К тому же, не все девушки оборудованы интернет-входом. Так надо ли себя ограничивать?.. – Довольный собой, он улыбнулся, отвернулся, отчего-то пробормотал: «Через четыре года здесь будет „Трансвааль“» – и зашагал прочь. Он скрылся из виду, а необременительная и ни к чему не обязывающая переписка продолжилась.

Яна в 13:34

Восхищаюсь вашей силой,

Луком, стрелами, конём…

Вижу я, мой лучник милый,

Под луною нас вдвоём.

; -))))))) Не напрягайся… шутка.

Дима в 13:52

Под луной гуляют двое,

Роет землю резвый конь.

Что ты рвёшься, конь-огонь?

Не сегодня, бог с тобою.

//И густо покраснел.

Яна в 14:25

Это жутко, это гадко,

Мучить бедную лошадку.

Прочь езжайте от меня.

Вот такая я, я, я.

Дима в 17:18

Да, есть такие лошади,

Стройные и холёные,

Памятником на площади

Маршалу С. Будённому.

Если бы я был маршалом,

Делал бы то же самое.

Что и зачем – не спрашивай.

Просто смотри в глаза мои.

//Как известно, Семён Будённый ездил на кобыле. Знать, разбирался в предмете!

Яна в 17:55

Он помнит вкус победы,

Но жить – хоть вой, хоть плачь.

Года, увы, для деда —

Не лекарь, а палач.

Дима в 18:20

Настанет мор, болезни, войны,

Людской планета сбросит груз,

Но только бронзовый Будённый

Всё будет свой топорщить ус.

Яна в 18:30

Стоять он будет, полон силы,

Готов к любви, готов к войне.

А неподвижная кобыла

Вздохнёт порою о коне.

Дима в 19:13

Ещё четыре строчки,

И по делам пойду я,

Но только вместо точки

Поставлю запятую.

Яна в 19:16

И я пойду куда-то,

Где есть бильярд и пиво,

И в области разврата

Найдётся… перспектива.

Рабочий день подошёл к концу, а вечер, не менее содержательный и занимательный, только начинался. «Больше мы не пересечёмся» – подумал напоследок нечаянный футуролог и принялся сворачивать свою бурную деятельность, – «это отнимает слишком много времени». Однако прежде чем уйти, он распечатал поэтический винегрет и заглянул с ним в закуток В. Ленинградцева. Тот скептически встряхнул бумагой, пробежался одним глазом по тексту и категорически заявил: – Шекспир – отдыхает. – Потом подумал и добавил, что для науки это, впрочем, особого интереса не представляет, а заболевания такого рода с точки зрения психиатрического анализа следует лечить посредством химиотерапии. Он пробежался кончиками пальцев по книжке, в которой и беглый взгляд со стороны безошибочно угадывал нечто медицинское. Дима поинтересовался, не желает ли товарищ аналитик провести в неблизкий путь «нашего дорогого путешественника». Ленинградцев виновато вздохнул и сообщил, что планы его несколько иные, что через полчаса у него назначено. А пока, знаете ли, он собирается отвлечься от работы, от мороки с кандидатской, и наскоро набросать, в тезисах, ни что иное, как национальную идею, поскольку на его персональной страничке в сети образовалось свободное место. Слегка удивившись, чем решил заняться коллега, Дима вслух пожелал тому удачи и вышел вон.

В условленном месте, неподалёку, со слегка отстранённым видом изучая стенд отечественных торговцев солнцезащитными изделиями Поднебесной, ожидает недостающих сотрудников Андрей, время от времени что-то подправляющий то в одном, то в другом электронном устройстве, которыми он обвешан, будто ёлка шишками. Проводить его собрался небольшой, но дружный коллектив, между прочим обсуждающий тех, кто прийти хотел-хотел, да не смог. Слышится голос Димы: – Питер передаёт самые тёплые пожелания и извинения такой степени глубины, что я даже не уверен, удалось ли мне донести их без потерь. У него очередная клиентка. – Андрей комментирует: – Мало ему работников компании! – Затем, театрально оглянувшись – нет ли вокруг посторонних? – добавляет: – Снова будет вещать ни в чём не повинной жертве про шишки из Алупки. – На это сотрудники со стажем реагируют смехом, а один новенький, который ведёт себя довольно стеснительно и смеётся робко, затем несколько раз проговаривает про себя последнюю фразу, заметно шевеля губами. – Да уж, – заключает кто-то, – не совсем приличный анекдот.

Солнце, скрывшись за спинами зданий, позволяет прохладе выбраться из тени; компания трогается с места в сторону ближайшего кафе, где уже заказан столик. По дороге Андрей загодя начинает то сыпать шутками, то, внезапно делаясь серьёзным, делиться своими планами. Чуть погодя, почти у входа, вдруг приостановившийся Дима, изображая на лице смятение и воздев руку, произносит: – Каждый новый шаг мне даётся с болью… – На это гвоздь программы признаётся: – Честно говоря, таких признаний мне ещё никто не делал. Мне тоже неохота с вами расставаться, ребята… – Однако Дима разъясняет: – Нет, постой… Это всё мои новые туфли… – Все смеются и входят в кафе.

Ничего особенного внутри не происходит, так что нам нет никакой надобности за ними следовать; лучше подождём на свежем воздухе, пока неторопливые официанты движутся между столиками и баром, а сумбурные разговоры, как флажки на ветру, не дают сбиться с пути неугомонному времени. В эти же полчаса Ленинградцев, разделавшись с национальной идеей, остаток времени тратит на несравненно более волнующие дела: раздавив сигарету в пепельнице, торопливо пишет к незнакомкам, желающим, вероятно, изменить этот свой статус на противоположный: «Девушка, цитирующая сонеты Шекспира, – это неординарно. Мои аплодисменты!»; «Сосредоточимся на ненависти к запаху дыма. ( Ходит перед Олей, заглядывая то и дело в её глаза. )»; «Говорят, у Леночки в голове две ленточки»… Последний текст он без всякого колебания дублирует в ещё десяток адресов, предусмотрительно меняя имена и беззастенчиво рифмуя Аллочку с фиалочками, Танечку с мальчиками, затем встаёт, поправляет галстук, делает последние приготовления к выходу, пряча накопившиеся за день бумаги в стол, подальше от посторонних глаз. Вдруг он обнаруживает вежливое «спасибо» в ответ на своё первое письмо. Его реакция незамедлительна: «Ё! Девушка, цитирующая сонеты Шекспира, да к тому же скромная и вежливая – это уникальное, даже невероятное явление! Бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овации». Хмыкает, бормочет: «занавес»; оглядев рабочее место, суёт под мышку папку и покидает обезлюдевший офис.