Елена Фогель - По ту сторону…

По научному. Аппаратуру привезли для съемок. В клубе расположились, пораспрашивали – чем деревня славится, какие промыслы в старину в ней процветали. К умельцам местным в гости пришли, всё секреты мастеров перенять старались. Старший своих сотрудников распределил – кого к Федору-гончару, учиться глину замешивать, на круге гончарном работать, роспись на посуде осваивать; кого к тете Тоне – перенимать узоры, какими она подзорники да наволочки расшивала. Сам у Степана-кузнеца в кузне прописался. С ним он быстро общий язык нашел, стучали в два молотка так, что по всей деревне звон стоял. Ну а молодые в народ пошли. Людей про старину расспрашивали, песни и сказки на магнитофон записывали, у старух все наряды из сундуков перемеряли. Оператор у них отдыху не знал: мотался с камерой по деревне, все снимал. И песни, и разговоры, и работу деревенскую. Приехал с экспедицией один тип, который с местными особо не общался. Он целыми днями возле речки с каким-то ящиком мотался. Все пробы брал. То по берегу гулял, то на лодке катался. Ну и нашел себе приключение. Исчез вместе с ящиком и следов не оставил. И снова ни полиция, ни мужики местные найти ничего не смогли.

Тут деды снова про серую струю заговорили. Кто-то над ними посмеялся, кто-то отмахнулся, а Степану-кузнецу эта струя поперек души легла. Конечно, в деревне много былей-небылиц знали. И про Черную горку, и про три ключа и про трескун-огонь. Но всерьез в них никто не верил. Тогда уж и Баба-Яга с Кощеем Бессмертным на белом свете жили и молодильные яблочки кушали. Глупость какая, ребячьи сказки!

Вот Степан и взялся доказать всему белому свету, что народ на речке пропадал по собственному разгильдяйству, а сказки здесь не причём. Назначил он день, когда на реку купаться пойдет, надежных парней с собой позвал, а ненадежные сами пришли. Всем же интересно. Кузнец разделся и в воду вошел. Для разминки поплавал вдоль берега туда-сюда, потом через реку на противоположный берег наладился. Красиво поплыл, все аж залюбовались. Степан сельчанам с противоположного берега отсалютовал и стал обратно возвращаться. Одолел почти две трети пути и – исчез. Все, кто на берегу был, сначала замерли. Ведь ясно же видели, что не сам нырнул, и под воду его никто утянуть не мог. А так вот разом взял и пропал. Ни ряби, ни кругов на воде не осталось. Парни мигом лодку на воду спихнули, начали реку обшаривать в том месте, где Степан сгинул. Да только все напрасно. Был кузнец – и нет кузнеца. С тех пор в реку никто не совался. Даже табличку на берегу поставили: «Купаться запрещено!» Но и без таблички на это дело охотников не находилось.

В то лето к дому Василия Парамоновича подкатила машина. Приехал из города сын. Только на этот раз приехал он не один, а с семьей. К невестке дед Василий относился с недоверием. Уж очень она ему манерной казалась. Все его попытки завязать добрые отношения принимались свысока и с легким пренебрежением. В ее присутствии он чувствовал себя дремучим лесовиком и никак не мог понять, как и чем сын смог покорить сердце этой дивы. И так уж получилось, что внука дед Василий увидел первый раз за 12 лет. Каждый год Тимофея регулярно отправляли за здоровьем к морю. Невестка считала, что воздух там целебнее, солнце ярче, да и жить в санаторных условиях лучше, чем в дедовом доме. И вот, на тебе, пожаловали. Сын с невесткой через пару дней в город засобирались, дела у них там какие-то все летние планы спутали. Поэтому решили Тима оставить на дедово попечение, чтоб хоть как-нибудь мальчик от школьных трудов отдохнул и сил набрался. Слов нет, обрадовался Василий Парамонович несказанно! С внука все глаз не сводил. Но и тревожно на сердце было: не заскучает ли парнишка в деревенской глуши после курортных красот?

А мальчишка ладный такой был. Росточку среднего, в плечах неширок, но чувствовалось что местным ребятам, в случае чего, спуску не даст. Сразу видно – крапивинский. Только глаза у него были ни в мать, ни в отца – небесные. В том смысле что ни карие, ни серые, а темно-голубые с серым ободком. Вот вырастет – от девчат отбою не будет.

С деревенскими ребятами Тимка сошелся на удивление легко. Будто и не приезжал он вовсе, а все двенадцать лет прожил в Крапивне. Характер у него оказался легкий, веселый. Скучать ему было некогда. Дня не хватало все дела переделать. То в лес по грибы-ягоды, то с пастухом за стадом следить, то на кузню (вместо Степана там теперь его брат работал), то на мельницу. Для него ведь в деревне все в новинку, в диковинку было. Ну а уж по вечерам Тимофей от деда не отходил. И Василий Парамонович рад был такому вниманию – все деревенские были-небылицы, тайны да секреты внуку рассказывал. Так почти все лето и прошло. Без происшествий.

***

На деда Тим налетел неожиданно. От усталости он давно уже шагал в полузабытьи и не заметил, как тот остановился.

– Отдышись немного, – обратился к мальчику старик. – Дорогу попроще мы одолели. Дальше не оплошать бы. Скажи-ка, ты как на эту сторону попал?

– Сам не пойму, дед. Вроде бы шел-шел, ну и… Пришел.

– В речку, значит не лазил?

– Нет! Я с Андрейкой договорился к Глухому Мосту сходить. Он сказал, что в тех местах чертов палец найти можно. Мы как до моста дошли, так и решили, что он в одну сторону пойдет, а я в другую, ну чтобы не мешать друг-другу. Вот и разошлись.

– Погоди-погоди. Как это «решили».

– Ну, так. Чего, мол, друг у друга под ногами путаться. Андрей так тогда и сказал: «Я в эту сторону пойду, а ты в другую». Я-то не понял сразу, что и правда, на «ту сторону» попал. А если честно говорить, то и не верил никогда, что есть она «другая сторона».

– Ну-ну, сказки-легенды…

– Что же теперь делать, дед?

– Смотреть в оба, да ушки на макушке держать. А самое главное – от меня ни на шаг. И все, что велю, делать не раздумывая. Нам сейчас одно нужно – до Царь-дуба добраться. Оттуда прямая дорога на Зеленую Мельницу. А от нее до дома – рукой подать.

Дед Василий пошарил в кармане куртки и вытащил старый потертый кисет.

– Надень его и под рубашку спрячь, – протянул он кисет внуку, – Будет худо, сам понюхай и вокруг себя сыпани. Здесь этого порошка не любят, стараются от него подальше держаться. Только без толку за кисет не хватайся, он не бездонный.

Пока Тим старательно пристраивал кисет за пазухой, дед успел отойти шагов на десять, и ночная темнота почти накрыла его. Тим бросился вдогонку, но громкий свист заставил его пригнуться. «Ну вот, началось» – мелькнула отчаянная мысль.

Свист повторился, причем Тимофею показалось, что свистят с трех сторон сразу. Темнота вокруг стала густой и вязкой. Она потянулась к Тимке невидимыми пальцами, легла под ноги камнями и корягами, вцепилась в одежду непонятными колючками. Боясь отстать от деда, мальчик рванулся вперед, зацепился ногой за корягу и плашмя свалился на тропинку. Свист раздался над самой головой. Чья-то сильная рука схватила его за воротник и резко поставила на ноги.

Читать дальше