Таня Сербиянова - Париж между ног

Теперь, пользуясь случаем и тем, что понравилась и расположила ее к себе, мне надо было сбить ее с этого следа, запутать, но так, чтобы она ничего не заподозрила.

Поэтому тут же рассказываю ей о банщице, моей подруге бабе Вале. Да еще несколько раз, как она о нас с мамкой отзывалась, как называла всех и даже осмелилась, и матюгом, слово в слово, как баба Валя говорила.

Вижу, что ей все, что говорю, очень нравится, и она даже переспрашивает:

– И что? Она так всех? Так, и называет…. И что, так вас с мамочкой вашей и перед всеми, так им всем и говорит, что вы ….

Ой! Умора, ей-богу! Хоть и грешно подумать, но как же она права!

Вот я, интеллигентная дама, а должна сказать тебе, что русским простым языком можно так сказать, что в самую серединку попасть. Вот бы мне у той банщицы побывать и попариться?

– А давайте к ней съездим! – предлагаю счастливо, потому что вижу, как мой рассказ отпускает напряжение и все подозрения в нашем непростом разговоре.

– Ну что ты, милочка? Ну, куда там? Лучше ты ее к нам попроси, и я для нее в нашем доме такую парную устрою!

– А что, у вас есть и парная?

– А как же? Знаешь, что милочка, я так думаю, нам надо вместе сходить и попариться! Ты как, согласна?

– Согласна, только у меня…

– Не волнуйся, я все устрою и веники березовые, и пар, все как у этой твоей банщицы, да, кстати, а как ее бабы между собой прозвали…

Потом она оживилась и снова, как и раньше ко мне.

Я поняла, что я самым чудесным образом, интуитивно, умело сама нашла дорогу к ней, и выхожу из нашего разговора, словно с минного поля.

– Ты не будешь возражать, если я к нам на парок еще пару своих знакомых девочек приглашу?

– Ну что Вы? Пожалуйста! А когда мы будем?

– Вечером, я думаю. Да, кстати, насчет Кирюхиной?

– Антонина Ивановна! Ну, давайте же закончим на сегодня! А Вы говорили, что она должна была приехать? Не получилось у нее что – ли?

– Не знаю? Все выяснится, я думаю и очень скоро.

И на меня так внимательно посмотрела.

А потом, расставаясь, когда я уже хотела просто выскользнуть от нее и перевести дух, она сама встала, обняла и прижала мою голову к своей груди.

– Не обижайся, моя девочка. Ты умница, и я в этом еще раз убедилась! Иди и отдыхай, не держи на меня зла, и не подумай, чего плохого, просто мне надо было, понимаешь, еще раз убедиться, что ты настолько хорошая и невинная…

Оторвала внезапно, двумя пальцами требовательно и жестко приподняла мой подбородок и смотря прямо в глаза.

– Ты ведь девочка? Невинная и хорошая?

Это самый трудный момент в разговоре, но я, окрыленная своей временной удачей и победой в беседе, себе сама тут же установку такую поставила, что я невинная… И зашептала, пока она мне в глаза смотрела.

– Невинная я, невинная девочка, я еще девочка, девочка я, правда, правда, сущая правда, перед Богом клянусь…

А потом, пока я шла к себе, то этот ее вопрошающий и чуть насмешливый взгляд у меня все время перед глазами.

Между лопаток все еще струится пот, мое лицо просто пылает… Ничего себе вопросики, вот как тут разговаривают? Но что же она хотела? Неужели все знала и проверяла? Ну и что теперь?

И опять перед глазами всплыли счастливые и радостные глаза Бленды, которые я не раз видела у себя между ног, когда она у меня целовала и язычком там старалась, а сама все смотрела оттуда в глаза мне.

Бр…! Вот же черт! Опять Бленда, Бленда…

Почему я о ней все время? Ну что же, постараюсь вам все объяснить.

Дело в том, что я родом из таких мест, где уже от рождения мне предначертано было где жить, с кем и как дальше расти, и чем пропитать в дальнейшей жизни. И все вокруг, такие же, как и я, все словно в одной упряжке. А что для нас фабричных деток приготовила судьба? Да то же, что и для наших родителей – работа, робота и еще много раз, и все работа! А как же мы, дети? А как у нас?

Все сама, маме некогда: попку сама подотри, да и сопли вытирай сама, хорошо, что мамочка платок положила в кармашек, а нет, так рукой и пошла, и затопала.

У всех нормальных деток мама – мамочка родненькая, любимая и советчица первая, а у нас?

– Что надо, потом! Видишь, матери некогда, отец с работы голодный пришел?

Какие там вопросы? Все на потом. Главное – накормлена, сыта, не болею и хорошо, а вот с нашей душой как быть? Ждали праздника, думали, что хоть на них будем вместе всей семьей? Куда там!

Вообще заброшены, хорошо, если успеешь хоть что-то стянуть со стола, а то…

– Так, ну дочка, как успехи?

Или перед пьяными гостями.

– А ну-ка дочка, расскажи нам стишок!

И вот так, все между пьянками их, мамкиным и папкиным, мы и росли. А как же качели и карусели, а как же наше счастливое детство?

Нет, мы и рады, свобода у нас! Ведь родители целый день на работах, а мы?

Лето, ура! И куда вся детвора? На речку и давай там купаться!

А рядом уже эти, наши будущие сожители, и, вполне может быть, что и наши мужья. Расселись и пьют, как взрослые, и все с матюгами глядя на нас, комментируют, какими растем костлявыми да верткими.

Итак, годика два, а потом уже, чуть ты округлилась и подросла, слышишь, зовут и тебя…

Сначала подойди к ним, а не подойти ведь нельзя! Потом перед ними повернись туда-сюда. И что интересно, стоишь перед ними, а уже в голове что-то запретное вызревает и в животе словно вакуум образуется, особенно от их похвалы в твой адрес или их запредельной просьбы. А что у них на уме? Ну, то же, что уже у тебя самой! И тут выпадает тебе шанс! Все поставлено на поверку!

Если ты согласна, то приседаешь, а дальше… и пошла, и понеслась… Смотришь, а ей-то всего только двенадцать, а уже щкандыбает пьяная на каблуках и с сигаретой в зубах, да рядом идет с ним, взрослым и наглым.

Но если набралась смелости и отвергла, шарахнулась от их унизительного предложения показать им ее…., то тогда непременно жди неприятностей.

Потом в школе, во дворе тебя начнут доставать, цеплять, издеваться. А куда тебе деваться? Ведь ты рядом с ними все время и не дай бог – в одной компании! Ну, о таких что говорить? Те совсем пропали.

Но что интересно, они так не думали, наоборот, важничали, задирали нос! И хотя мать ей, слышишь, орет вдогонку, что она глядь, а она эту метку ее, как медаль, себе на чуть выступающую и уже начинающую полнеть грудь. Раз и прицепит, а потом, когда уж все кругом пошло, все, отчего голова и пьяная сама и кругом, и что уже всю ее перепахали и уже куда-то подвозят, заводят и все то, что уже не лезет туда, тогда сюда и еще, и еще… Вот от того она и орет, уже хватит! Хватит ей этого и всего! Но, какой там!

Вот тогда я одна единственная из всех, кто все отвергала и какую все пытались достать, склонить, зажать, изнасиловать, я и только одна, вырываясь от них, вижу, что я тогда в своем выборе оказалась права!