Вадим Голубев - Изломы судеб. Роман

– А я слышал, что у тебя в Москве и на даче биллиардные столы имеются.

– Это для детей. Сам я не балуюсь… – еще больше забегал глазками под очками Калинин, бывший отменным игроком.

– Мироныча из Питера надо вызывать, – вздохнул Сталин. – Тот – достойный соперник.

Приехал из Ленинграда Киров. Он проигрывал Хозяину каждую третью партию.

– Вот человек, который не поддается, играет в полную силу! – похвалил вождь и добавил. – Старею я, Мироныч! Нужен хороший помощник, надежный, верный, которому я со временем мог бы передать руководство партией и страной.

– Спасибо за доверие, Коба! Но мне из Питера лет десять нельзя уезжать! Городскую промышленность мы от послевоенной разрухи восстановили. Теперь ее реконструировать надо. Оснащать новыми станками, налаживать современные технологии. Сам город благоустраивать надо. Новые кварталы строить надо, поскольку население растет. На нэпманов наступать надо. Переходить от ограничения к полной их ликвидации как класса. Чистить город от бывших дворян, буржуев, жандармов с полицейскими надо… Словом, никак нельзя мне уезжать из Питера, пока эти задачи не будут решены.

– Молодец, Мироныч, что общественные интересы ставишь выше личных! Не рвешься к власти! Но сам понимаешь, как партия решит!

В начале весны 1930 года работников ОГПУ послали проводить коллективизацию в Московскую область.

– Не рвутся подмосковные крестьяне в колхоз. Предпочитают «по вольным ценам» снабжать столицу мясом, молоком, парниковыми огурцами да помидорами. А область столичная! Она должна быть впереди по всем показателям, в том числе и по созданию колхозов. Словом, сотрудники госбезопасности должны подключиться к этой созидательной работе. Думаю, от моей охраны надо послать Лебедева. Пусть завершит дело жены! – приказал Сталин председателю ОГПУ Менжинскому.

Автомобилями добрались до Коломны. Оттуда, взяв сотрудников местного отдела госбезопасности, на санях покатили по деревням и селам. Руководитель группы – член коллегии ОГПУ Миронов решил показать остальным, как надо проводить коллективизацию. Согнали крестьян на сход. Поставили стол, накрытый красным кумачом. Миронов положил на него наган.

– Все собрались? – задал он вопрос председателю сельского совета.

– Так точно, все! – по-военному ответил бывший красноармеец.

– Тогда начнем! Товарищи, крестьяне! Объявляю запись в колхоз! Предупреждаю: отказавшихся вступить в колхоз данными мне полномочиями объявляю врагами Советской власти! Со всеми вытекающими отсюда последствиями: раскулачиванием, ссылкой или высылкой!

– Да у нас год назад всех, кого могли, раскулачили! – загалдели мужики.

– Вот и хорошо! Значит некому мутить воду – контрреволюционной агитацией заниматься! Не стесняйтесь, товарищи, записывайтесь! – указал на стол Миронов.

– Да нам подумать, покумекать надобно, – проворчал пожилой крестьянин.

– Ты, что под раскулачивание захотел угодить? Под высылку в Сибирь? – поддал в бок ему коломенский чекист.

Мужики закряхтели, выстроились в очередь к столу, где стопкой лежали отпечатанные в типографии заявления, в которые вносились фамилии, имена, отчества и подписи будущих колхозников. Работу закончили быстро.

– Каковы результаты? – спросил Миронов.

– Девяносто девять процентов! – доложили ему.

– Оставшийся процент к вечеру собрать и отправить в Коломну! – распорядился тот. – Высылать будем! А пока в городскую тюрьму! Разъезжаемся по деревням, товарищи!

Лебедеву досталась затерянная в лесах и худосочных полях деревня Колодкино. Глянув на неказистые избы, он подумал, что нельзя говорить с мужиками, вкалывавшими от зари до зари с позиций силы. Решил, что надо убеждать, рассказывать о преимуществах колхозной жизни, коллективного труда, справедливого распределения доходов. На площадь перед сельсоветом стекался народ.

– Ох, подружка дорогая, давай запишемся в колхоз. Наденем беленькие кофточки, пойдем на сенокос, – разливалась придуманная в тиши редакционных кабинетов частушка.

Ей забористо отвечали с другого, более зажиточного конца деревни:

– Нас в колхоз загнать хотели водяные щи хлебать. Отрубите руки, ноги – нам в колхозе не бывать!

Николай довольно долго и убедительно говорил. После спросил: имеются ли вопросы?

– Правда ли, что все мы будем спать под одним одеялом? – выкрикнули из толпы.

– Это, какое же надо одеяло, чтобы всех жителей деревни – тысячу человек – накрыть? – ответил Лебедев вопросом на вопрос. – И какой дом нужен, чтобы всех вас туда поселить? Нет, товарищ, все будете жить в своих домах и укрываться своими одеялами.

– А я слышал, что в колхозе все бабы будут общими! – крикнул еще кто-то.

– Такого никогда не будет! Вот, тягловый скот будет объединен. У кого две коровы – одну надо сдать на колхозную ферму. Мелкий скот и птица остаются в личной собственности членов артели. Посевной материал, только посевной материал, надо сдать в колхоз. Остальное остается в личном распоряжении колхозников.

– Ну если не запишемся – в Сибирь сошлете?

– Никто никуда никого ссылать не будет. Поживете, сравните коллективный труд и единоличный – сами на следующий год в колхоз записываться побежите. Да еще в очереди придется постоять.

Большинство крестьян записались в колхоз. Немало оказалось и сказавших:

– Зачем мне колхоз? За моими огурчиками-помидорчиками нэпманы из Коломны сами приезжают. За мясом – тоже. Мне и на рынке стоять не надо. Нет, подожду записываться!

– Может, этих подкулачников на сани, да в Коломну? – спросил местный чекист.

– Не надо! Они преступлений против Советской власти не совершали. Будем сажать только за разговоры – подорвем доверие всех крестьян к колхозам, – ответил Николай Александрович.

К вечеру вернулись в город. Миронов довольно потирал руки:

– Кампания по проведению коллективизации в Коломенском районе завершена. Минимальное число вступивших в колхозы – девяносто процентов! Что у тебя, Лебедев.

– У меня – шестьдесят девять процентов…

– С тобой в Москве разговор особый будет. Доложишь на партактиве, как ты умудрился сорвать коллективизацию. Думаю, партбилет положишь и из органов вылетишь! За Лебедевым проследите, чтобы не сбежал! Утром возвращаемся в Москву.

Утром по радио передали статью Сталина «Головокружение от успехов». В ней говорилось о нарушении принципа добровольности при вовлечении крестьян в колхозы, о необоснованных репрессиях по отношению к отказавшимся записаться в сельхозартели. Требовалось распустить «бумажные» коллективные хозяйства, освободить незаконно арестованных крестьян. Понеслись на конях в Коломну растерянные местные начальники. Они докладывали о крестьянских сходах, распустивших колхозы. Остались только те, кто действительно добровольно вступил в колхозы. В результате вместо девяноста-девяноста девяти процентов осталось девять-десять процентов. Там, где Миронов показывал, мастер-класс остался лишь один процент.