Вадим Голубев - Изломы судеб. Роман

– Вах, какое горе! – вскрикнул вождь и выбежал из спальни. – Клим, Лебедев! Смотрите, какое горе!

Николай сгреб написанное Аллилуевой, вышел вслед за Хозяином. Тот, закрыв лицо руками, сидел на диване и мелко трясся от плача. Климент Ефремович выудил из буфета бутылку чачи. Выпил стакан, налил полстакана вождю.

– Выпей, Коба! Легче будет! – протянул он стакан вождю.

Выпив, Сталин немного успокоился.

– Товарищ Сталин! Надежда Сергеевна оставила предсмертное письмо, – протянул листки Лебедев.

– Читал? – подозрительно глянул на него вождь.

– Никак нет, товарищ Сталин.

– Хорошо! – сунул листки в карман френча Иосиф Виссарионович. – Как Надя меня подвела! Что делать?

– Товарищ Сталин, я вызову Паукера и Власика. Свяжусь с Лечсанупром (Лечебно-санитарное управление, ведавшее медицинским обслуживанием высшего руководства партии и государства – авт.), чтобы Надежду Сергеевну отвезли в морг, – сказал Лебедев.

– Сам с ними съезди. Проконтролируй, чтобы не копались! Получи справку и свидетельство о смерти. Договорись, чтобы все написали, как положено. У товарища Сталина не может быть жены-самоубийцы! – велел Хозяин.

Николай Александрович вместе с медиками доставил тело в морг. Приехал нарком здравоохранения Владимирский. Ему Лебедев сказал о требовании Хозяина. Вскрытие произвели быстро, быстро оформили надлежащие документы.

– Здесь все написано, как хочет товарищ Сталин, – протянул Николаю пакет нарком. – Реально же, у Надежды Сергеевны некогда была тяжелая травма головы. Кости черепа срослись неправильно и оказывали давление на мозг, сопровождавшиеся, не боюсь этого слова, страшными головными болями. В таких ситуациях немало людей кончают с собой.

На похоронах жены Хозяин плакал. Однако Лебедев видел, как сквозь слезы вождь наблюдает за поведением присутствовавших, отмечает: кто приехал выразить соболезнования, а кто – нет. После похорон он назвал Николаю фамилии руководителей, не явившихся на гражданскую панихиду и на кладбище. Тот подтвердил, что тоже не видел этих людей. Через несколько лет всех их расстреляли.

Прошел год. Над могилой возвели беломраморный памятник, увенчанный головкой Надежды Сергеевны. Рядом поставили мраморную скамейку. Вождь часто приезжал на могилу. Тогда выехавшая вперед охрана выставляла посетителей с этого участка. Обегала близлежащие захоронения, выискивая: не спрятался ли за надгробием террорист. А там подъезжал Иосиф Виссарионович, садился на скамейку, закуривал папиросу «Герцеговина-Флор». Николай стоял на соседней дорожке. За надгробиями рассредоточивались охранники. Сталин, как правило, проводил на могиле жены час. Потом говорил:

– Ну вот и все, Надя! Пора ехать государственными делами заниматься.

В тот год Хозяин стал постепенно переходить на трубку. Как-то Власик сфотографировал его и других членов Политбюро во время пленума ЦК ВКП (б). Вождю фотографии не понравились.

– Уж больно у меня несерьезный, я бы даже сказал легкомысленный, вид с папиросой…

– Трубка, товарищ Сталин! Вам пойдет трубка! – вырвалось у профессионального фотографа Власика.

Привезли трубки нескольких фасонов. Иосиф Виссарионович остановился на кривой. Сфотографировался с ней в губах.

– Это фото можно использовать даже как официальное! – с удовлетворением констатировал вождь.

Позже портреты «человека с трубкой» огромными тиражами разошлись по всей стране. Партийные и прочие руководители быстро привыкли видеть Иосифа Виссарионовича, посасывающего трубку во время заседаний. Правда, не на людях Хозяин продолжал курить папиросы.

В мае 1934 года тихо умер председатель Объединенного государственного политического управления Менжинский. В июле того же года Политбюро приняло решение о создании Наркомата внутренних дел СССР, в состав которого вошло ОГПУ.

– В последние годы товарищ Менжинский больше болел, чем работал. Всю работу тащил на себе его заместитель товарищ ЯгОда. Предлагаю назначить его комиссаром внутренних дел в ранге генерального комиссара государственной безопасности, – сделал предложение, от которого нельзя было отказаться, Сталин. – А у вас, товарищ Ягода, какие будут предложения?

Присутствовавший на заседании Генрих Григорьевич (подлинные имя, отчество – Енох Гершенович – авт.) Ягода четко высказал свои соображения по структуре аппарата нового ведомства, количеству своих будущих заместителей, главных управлений, предполагаемой численности сотрудников. Добавил, что считает целесообразным передать в НКВД главные управления лагерей и тюрем.

– В общем и целом, правильно мыслите, товарищ Ягода. Разумеется, жизнь внесет коррективы в наши планы. Но, как говорил Наполеон: «Главное ввязаться в драку, а там видно будет». И еще: подумайте о новой форме и знаках различия для вверенного вам ведомства! Например, генеральный комиссар государственной безопасности – новое воинское звание. Вашим заместителям и начальникам главных управлений будут присваиваться звания: комиссар госбезопасности первого, второго и третьего рангов. Сотрудники органов должны отличаться от других цветом мундиров, нашивками на рукавах. На полевой форме также должна быть символика наркомата. Словом, действуйте!

Ягода любил атрибутику и слыл щеголем. Поэтому он быстро ввел новое обмундирование для сотрудников органов. Они получили коверкотовые сиреневые гимнастерки и галифе в цвет им. Особенно красивой была летняя форма: белая тужурка с василькового цвета петлицами, васильковые брюки, носившиеся навыпуск и васильковый галстук. Однажды вечером нарком вызвал Лебедева. Открыв шкаф, в котором висел мундир с маршальскими петлицами, он сказал:

– Привезли модель новой формы. Мы с вами одинакового роста и одинакового телосложения. Наденьте! Я хочу посмотреть, как это выглядит со стороны.

Переодевшись в наркомовской комнате отдыха, Николай вошел в кабинет. Несколько раз пришлось ему пройтись от двери до окна. Ягода остался доволен. Будучи любимцем и любителем женщин, Генрих Николаевич придавал своему внешнему виду огромное значение. А в тот период у него завязывался роман женой Макса Пешкова – сына Максима Горького. Новая форма была принята, а Николай Александрович хоть и недолго, пощеголял в маршальском мундире.

– Тоже мне, маршал! – прокомментировал Сталин новый наряд наркома. – Давно ли у своего родственничка Мойши Свердлова инструменты и рубли воровал? И это звание он себе присвоил! Кто давал ему маршальские звезды? Никто! Ну, ладно – пусть поносит! Калинычу надо сказать, чтобы оформил присвоение этого звания, как положено. А там посмотрим – не тяжелы ли звезды будут? Ты, я слышал, тоже этот мундир одевал?