Руслан Бекуров - Близко, но далеко

Красивый, умный, по-хорошему наглый – такие не проигрывают.

«Белые волны для слабаков», – любимая фраза Луиса. Это он обо мне. Я-то родился и жил в Осетии. Каждое лето отдыхал на Черном море, но тогда даже и не знал, что такое серф. Мне было четырнадцать, когда брат купил винил Beach Boys. А потом я нашел в библиотеке «Энциклопедический словарь юного спортсмена» за 1980 год. На странице 346 серфингу было выделено два абзаца. Между «Секундантом» и «Скалолазаньем». «Серфинг (в переводе с английского „скольжение по волнам“) – вид водного спорта, соревнование на скорость, дальность, продолжительность продвижения по большим прибойным волнам на доске из пробки или пенопласта без креплений. Серфинг популярен в Австралии, Новой Зеландии, на Гавайских островах, в приморских районах США, Индонезии и Китая. В нашей стране этот вид спорта широкого распространения не получил, кроме республик Прибалтики».

Там еще была фотография. Маленький-маленький человечек на доске, падающий с гигантской волны. Черно-белый снимок.

В университете Алан Черчесов, который в то время читал нам лекции по зарубежной литературе, на фразу одной из моих сокурсниц о том, что она ну никак не понимает Фолкнера, сказал следующее: «Фолкнера она не понимает. Конечно, это тебе не серфингом заниматься!» С тех пор, не знаю почему, серф ассоциировался у меня с легкостью. Эта иллюзия преследовала меня очень долго. И только прошлым летом я наконец понял, что Фолкнер – ничто по сравнению с доской и волнами.

Тогда я психанул и рванул в Португалию. В Лагуш. Решил развеяться. Там полно серф-сквотов. Я выбрал Oh-Surf Джэса. У меня долго не получалось. Утром, за два дня до окончания последней тренировочной недели, когда мы загрузили наши неуклюжие «лонгборды» на крышу старенького лендровера, Джэс подошел ко мне и сказал:

– Расслабься, дружище! Не думай о том, что на тебя кто-то смотрит. Девчонки будут потом!

В тот день я скользил по волне всего-то секунд десять. Но это было по-настоящему.

Я любил даже мелочи. Ну, например, когда ты без задних ног ложишься спать и чувствуешь песок в трусах. Как бы тщательно ни принимал чертов душ. И еще соленые плечи, после того как полдня валялся на пляже в ожидании прилива. Завтраки на досках, дурацкие заигрывания с местными девчонками, болтовня о музыке и шмотках.

Серферы, конечно, слишком любят волны. И иногда они как последние идиоты. Но мне нравятся люди, которые не боятся выглядеть идиотами в своей влюбленности. Это, по крайней мере, честно.

– Хетаг, а где Берта? – обычно Луис просыпается раньше меня.

– Не знаю, ушла, наверное.

– Ах ты, черт! Ладно, я в булочную! Увидимся на занятиях!

Забыл сказать. Как-то я написал Джэсу. Спросил его, знает ли он Луиса Киеранса. Джэс ответил:

– Бро, мальчишка был очень хорош! Вот только где он сейчас?

Где-где – в булочной…

День, конечно, медленно превращался в обычную берлинскую летнюю пятницу. Вот-вот будет вечер и ночь, а пока тебе нечем заняться. Когда я вернулся из института, Луиса еще не было. Наверное, шатался где-то в центре с девчонками из группы.

Хороший был день. Я ходил на занятия, слушал Рильке в медиатеке, играл в футбол со студентами из Бразилии. Возвращался домой с офигенной усталостью в ногах.

Позвонил Франческо.

– Эй, сегодня у Нины вроде как день рождения. Не хочешь прошвырнуться?

Нина – жена Грегори. Он из Новой Зеландии, учится с Франческо в одной группе. Живет в Берлине уже три года. Грегори – киносценарист. В его активе – две короткометражки. Нина пишет роман. Типичные жители Берлина. Иногда мне кажется, в этом городе ни у кого нет нормальной профессии.

Я согласился. Почему бы нет?

Моя жизнь в Берлине развивается по двум основным направлениям. Первое – загулы по барам и клубам с Луисом и Франческо, и второе – похмельные прогулки с Сэмом из Ливерпуля и его девушкой.

Я не знаю, что нравится мне больше. Я даже не знаю, нравится ли мне все это. И если честно, не хочу знать. И первое, и второе – часть моего существования. Так уж получилось – тогда зачем об этом думать?

Я убрался в квартире и сел пить кофе на веранде. Запущенный сад Марка представлял собой небольшой палисадник с тремя сливовыми деревьями, кустом шиповника и грядками какой-то зелени. Под верандой валялась лейка. Я наполнил ее водой и полил эту хаотично существующую растительность. А потом зафутболил лейку назад под веранду. Знай свое место, вещь!

В голове было как никогда пусто. И от этого медленно, но уверенно поднималось настроение. Бывают же такие пустые дни, кода и самому хочется быть пустым, как пустая бутылка. И прозрачным. Чтобы видели, что ты – пустой. И не приставали со своими дурацкими вопросами и предложениями.

Я налил еще кофе, открыл свой старенький «макбук» и долго (по крайней мере, мне так казалось) писал рассказ, который придумал еще зимой. Банальная история.

На пляже лежали она и он.

– Черт, в жару нет ничего вкуснее холодного арбуза! – сказала она, взяв еще один кусок сладкого сочного арбуза.

– Смотри не лопни! – сказал он.

Они купили арбуз у мальчика-араба. Он бродил по пляжу и продавал кукурузу и арбузы. У него был фантастических размеров рюкзак и большое доброе сердце.

По утрам он уезжал в город. Покупал кукурузу и арбузы, а потом тащился на пляж. Продавал за копейки, а потому его и любили.

В тот день действительно было безумно жарко. А она не боялась солнца – лежала себе полуголая на песке и лопала арбуз. Мальчик-араб сидел рядом и пялился на ее груди. На то он и мальчик, чтобы пялиться на сиськи.

– Знаешь, не очень и красиво пялиться на чужие груди! – сказала она.

– Ну не на свои же груди мне пялиться, – резонно заметил мальчик.

– Давай не придуривайся! – сказала она.

– Хочешь, я прогоню его? – сказал мужчина.

– Слушайте, что плохого в том, что я пялюсь на чьи-то сиськи? Я же лапать их не собираюсь, – сказал мальчик и пошел дальше по пляжу.

– Нагловатый типец, конечно, но, если честно, мне он нравится, – сказал мужчина.

– Мне тоже. Ну и, потом, мне нравится, что он пялится на мои груди. То есть мне нравится, что ему они нравятся. Что ХОТЬ КОМУ-ТО они нравятся, – сказала она.

– Брось ты, у тебя волшебные груди! Кому они не нравятся?

– Тебе не нравятся. Отрежь-ка мне еще немного арбуза. Хочу быть толстой дурой, – сказала она.

– Дура, от арбуза не толстеют! – сказал мужчина, и они еще долго валялись на песке.

Я перечитал написанное, допил кофе и закрыл файл, не сохранив этот текст. Так и знал: дурацкая история. Только зря держал ее в голове.

Не знаю почему – не получается писать о хороших людях, хоть лопни. Нет настроения придумывать истории о людях, которых любишь. Которые с тобой. В разы легче писать о тех, кто приносит проблемы и несчастья. О тех, кто уходит. О тех, от кого уходишь ты. О тех, кто бросает, и о тех, кого сам бросаешь. О тех, кто не с тобой. «Уже» или «еще» – не имеет значения.