Вячеслав Митяшов - Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

– Прилетели, – довольно ухмыльнулся Стрижевский и, достав из кармана несколько кусочков хлеба, высоко подкинул их в воздух.

– Знакомые?

– Вроде того.

Запах смолы и моря кружил голову. За проведённое здесь, на берегу фьорда, время Лита ещё не успела привыкнуть к этому дурманящему сочетанию. Она откинула голову на подголовник и закрыла глаза.

– Когда гуляю по набережной, всегда клонит в сон.

– Поспи, а я покатаю тебя.

Лита не заметила, как провалилась в некое подобие сна. Перед глазами появилась уже знакомая ей бесконечная пустота, и кроме мерцающего силуэта женщины здесь больше ничего не было.

– Богиня? Я, случаем, не умерла?

– Нет, Лита, просто пришло время поговорить.

– О Золотой книге?

– О том, что ты увидела в ней.

– Я видела кое-что. Но всё это лишь непонятные образы.

– А юноша и девушка?

– Так значит, нет необходимости рассказывать всё по второму разу?

– Нет, я читаю твои мысли.

– Объясни мне – к чему мне это знание, если тот мир для нас более недоступен. Своего рода наказание?

– Может и так, – Лите показалось, что богиня улыбается. – Но, в конце концов, кому я могу доверить прочесть Золотую книгу, находящуюся в совсем другом мире? Только тебе.

– Но мне пока не чем похвастаться. Я не могу понять – какую беду могут принести эти подростки?

– А разве подозревал Магадхи, чем обернётся для всех твой побег из дворца? Из малой искры может разгореться огромный пожар. Гляди в оба, Лита. Беда близко, я чувствую, я слышу плач, я вижу зарево погребальных костров. И я не хочу, чтобы тот мир, мир, созданию которого я отдала свои силы, мир, которому я посвятила вечность, опрокинулся во тьму…

Сон внезапно прервался, и Лита обнаружила, что лежит на кровати, а рядом, посапывая на ухо, прикорнула Виктория.

– А я гадаю, проснёшься ты к обеду или нет, – послышался голос Чарреда.

– Проснулась, – Лита потянулась и осторожно вытащила из-под дочки затёкшую руку.

– Иван говорит, ты скоро сможешь ходить? – Чарред нежно погладил её бедро, и она закрыла от удовольствия глаза. – Если так, скоро вместе обойдём все окрестности. Здесь много интересного. Надо будет только попросить его купить фотоаппарат.

– Все на обед! – раздался снизу голос Стрижевского.

– Идём, – Лита щёлкнула мужа по носу, а потом разбудила девочку.

Виктория непонимающе захлопала глазками, задавая немой вопрос – зачем меня разбудили. Но когда услышала, как её любимый дед позвал всех обедать, сама встала с кровати и поспешила к столу.

– Нагуляла аппетит, сама побежала, – засмеялась мать.

– Пойдём и мы, – Чарред легко поднял жену на руки и спустился с ней на первый этаж.

– Бэудиша! Бэудиша, я рыбу принёс! – позвал сестру Нишерле.

Он выложил из заляпанной холщовой сумки зубатку длиной в локоть и положил на стол. Ему снова повезло – такую добычу удавалось приносить домой не каждый день. За дверью раздались осторожные шаги, и в кухню вошла Бэудиша. Она куталась в тёплый плащ, хотя здесь было совсем не холодно, скорее наоборот. Стыдливо опустив глаза в пол, девушка быстро шагнула к столу и принялась чистить рыбу.

– Сестрёнка! – у Нишерле защемило сердце от жалости.

Он бросился к ней, повернул к себе за плечи и крепко обнял её. Бэудиша уткнулась в грудь брата и тихо заплакала. Юноша почувствовал, как рубашка намокла горячей влагой, на мгновение отстранил от себя сестру, посмотрел на бледное, залитое слезами лицо и обнял снова.

– Я до сих пор не верю, что это ты предал их такой жестокой казни, – вдруг сказала она.

– А они не заслужили иного, – глухо ответил он. – После того, что сделали эти мерзавцы, было бы излишне милосердно давать им лёгкую смерть.

– Мне страшно, Нишерле. Эти были первыми, но они не будут последними. Многие захотят поживиться сокровищами Азулахара.

– Перед смертью разбойники сказали, что наместник Фахтар собирает армию, которая придёт сюда за золотом.

– Они не пощадят нас.

– Я знаю это, Бэудиша. Нам надо скорее выбираться отсюда.

Бэудиша тихонько высвободилась из объятий брата и продолжила чистить рыбу, яростно отскребая ножом серебристую чешую.

– Я боюсь, дедушка не перенесёт такой дороги. Ему нужно лежать, – проговорила она.

– Я к нему, – мрачно ответил Нишерле и выбежал из кухни.

Поднявшись на второй этаж, юноша вошёл в комнату старика. Тот сидел, облокотившись на наваленную у стены гору подушек, и что-то читал. Взглянув на внука из-под кустистых бровей, он снова направил взгляд в книгу и зашевелил запёкшимися губами, вчитываясь в каждое слово. Нишерле осторожно подсел рядом, с интересом изучил обложку. Но на старой, потёртой коже, которой была обтянута деревянная обложка, не было ни одного слова.

– Пить хочется, да пока нельзя много, – старик вздохнул и, взяв со столика кубок с водой, ополоснул рот, позволив лишь нескольким каплям попасть в желудок, а остальное выплюнул в бронзовую чашу.

– Как ты, дедушка?

– Не очень, дружок. Ранение неудачное. Не знаю, заживёт ли. Так что, если захотите покинуть Асул, оставьте меня. Я не вынесу дороги, а здесь за мной присмотрят.

– Сюда придёт армия, придут и другие мародеры. Пока в городе есть хоть крупинка золота, нас не оставят в покое. И они уничтожат всех, кто встанет между ними и сокровищами. Оставить тебя здесь, значит тоже обречь на смерть, – горячо воскликнул Нишерле.

– Вот оно что, – старик задумался, на мгновение оторвавшись от книги. – Но почему ты так решил?

– Пленники сказали перед смертью. Думаю, они не врали.

– А мне, кто навещал, ничего такого не рассказали. Не хотели волновать, получается. И ты прав – вряд ли нас пощадят. Слишком много злости накопилось у тех, кто живёт за пределами Фаджула, по отношению к нам. Мне, правда, сказали, что нихайа пропала на далёком острове. Но и те, кто сейчас у власти, не проявят к нам милосердия.

– Что же нам делать?! – юноша вскочил, сжимая кулаки в бессильном гневе, и принялся ходить по комнате из конца в конец.

– Не надо, не мельтеши перед глазами, – дед сморщился. – Сядь, так ничего хорошего в голову не придёт.

Нишерле сел, кулаки разжались, и он, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнул, усмиряя свой гнев. Старик снова уткнулся в книгу и продолжил чтение, не обращая внимания на парня. Тот попытался заглянуть в страницы, но разочаровано вздохнул. На пожелтевшем пергаменте струилась рукописная вязь незнакомых ему букв.

– И ты это понимаешь? – спросил он унылым голосом.

– Это старинное письмо, ходившее в Азулахаре три века назад. Им пользовались целители и травники для записи своих секретов. Непосвящённый никогда не сможет прочесть этих слов.

– Зачем прятать от людей рецепты лекарств?