Вячеслав Митяшов - Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

– Возьми себя в руки, дружище, – Гунэр несильно тряхнул его за плечи. – Лита далеко, и ты её никогда не увидишь – смирись, заживи новой жизнью. Вокруг столько красивых женщин, неужели ни одна из них не подойдёт тебе.

– Есть женщины, не спорю. Но большинство из них – пустышки. Ты ей рассказываешь о море и звёздах, а она тебе про то, какие красивые украшения у кого-то там, и что она хочет такие же.

Нафаджи горько вздохнул и разлил ещё по чуть-чуть.

– Завтра утром выступаем, – тихо проговорил он. – Я сделаю это для тебя, Гунэр. И не пытайся меня отговорить.

Бывший телохранитель поднял склянку и залпом выпил вино. Всё идёт кувырком. В их с Нирмалой тщательно продуманный план вмешалась третья сила – разочаровавшийся в жизни Нафаджи. Уговаривать его, просить, умолять – совершенно бесполезно. Рассказать? Гунэр едва заметно поморщился – нет, нельзя. Нафаджи сейчас пьян и едва ли сможет правильно воспринять полученное известие. Пусть лучше он пребывает в неведение относительно их планов. А вот Нирмалу предупредить стоит. Пусть знает, что у неё может появиться неожиданный помощник. И пусть действует по своему усмотрению. Вот только, его в тот же миг осенило – она начнёт спешить, не захочет, чтобы Нафаджи опередил её.

– Пойдём, Нафаджи, – Гунэр встал и хлопнул друга по плечу. – Тебе надо выспаться, чтобы проснуться завтра со свежей головой.

– Иди, я ещё посижу немного, – упрямо мотнул тот головой.

Гунэр настаивать не стал.

Покои наложниц Фахтара находились в том же самом месте, где когда-то жили саджихэ. Уединённый, закрытый от посторонних глаз, уголок. Немногим дозволялось входить сюда – бдительная стража день и ночь стерегла покой женщин наместника. Старожилы-слуги удивлялись – такой строгости не было даже при прежних правителях. На лакированную, украшенную росписью из цветов и трав дверь поставили замок, ключ от которого был лишь у Фахтара и гвардейца-караульщика.

Гунэр был одним из немногих, кто мог приказать открыть эту дверь. Не слишком страдавшему от ревности наместнику было всё равно, что делает в гареме его помощник. И бывший телохранитель без зазрения совести пользовался этим для свиданий с Нирмалой.

– Открой дверь, – привычно приказал он стоявшему на страже джаурсину.

– Простите, господин. Приказ наместника Фахтара – не впускать никого, кроме доверенных слуг, – немного покраснев, ответил тот.

– Ну, уж на меня такой приказ не распространяется, – решил переть напролом Гунэр, хотя сомневался, сможет ли убедить в этом офицера. – Ты же знаешь, кто я.

– Наместник приказал ни в коем случае не впускать вас и господина Нафаджи, – тихо проговорил гвардеец.

– Пусти, – бывший телохранитель сурово сдвинул брови.

– Простите, не могу. Меня накажут, если я сделаю это.

Проклятье. Гунэр наградил стражника испепеляющим взглядом, но не стал рваться в дверь силой, хотя ему не составило бы большого труда размазать мальчишку по стенке. Не его вина, парень лишь исполняет приказ. Ублюдок Фахтар знал, что делал. И ладно. Завтра утром, когда во дворце начнётся неразбериха, он встретится с Нирмалой. Ему хватит и мгновения, чтобы передать весть о Нафаджи.

Дворец встретил восход солнца нетерпеливым фырканьем лошадей, криком недовольных своей поклажей вьючных ослов и руганью невыспавшихся погонщиков. Светопреставление началось.

Гунэр поморщился – куда как приятнее просыпаться под пенье птиц в парке. Потянувшись так, что жалобно захрустели суставы, он бодро поднялся с постели и нагишом поспешил в ванную комнату, где в бронзовой купальне, с вечера, его ждала вода. Бывший телохранитель никогда не нежил себя, как Фахтар, горячими ваннами. Он предпочитал воду похолоднее.

Не моргнув глазом, он влез в прохладную воду. Разом улетучились остатки сна, в голове прояснилось, а тело налилось звенящей бодростью. Несколько раз погрузившись с головой, Гунэр выбрался из ванны и принялся энергично растирать себя полотенцем. Несмотря на спешку, он выполнил свой обязательный утренний ритуал. Быстро одевшись, он лишь прихватил с собой вместо завтрака ветку мелкого, жёлтого винограда.

Коридоры и лестницы дворца гудели от множества голосов. В этот ранний час Фахтар поднял на ноги всех, кого только смог. Слуги, советники, даже наложницы – хотя брал он с собой лишь Нирмалу – шатались по коридорам и комнатам кто с делом, кто так, создавая вид занятого человека. Главное, чтобы наместник видел, что никто не бездельничает.

Мимо Гунэра торопливо прошла вереница слуг, несущих сундуки. Тот удивленно проводил их взглядом – куда столько барахла? Фахтар собирался в военную экспедицию или решил вывезти свой гарем на прогулку? Следом прошёл и сам Фахтар в сопровождении свиты советников и темежинов. Заметив Гунэра, он на мгновение остановился, подумал и махнул тому рукой, приглашая проследовать за ним. На лице его в этот момент не было язвительной улыбки, а глаза казались серьёзными, поэтому Гунэр присоединился к свите. Краем уха слушая наказы правителя на время своего отсутствия, он всё время думал о Нирмале и едва не врезался в спину Фахтара, когда тот вдруг резко остановился.

– Гунэр, – он повернулся к нему. – Я обо всём уже распорядился, список указаний в твоём кабинете на столе. Посмотри, но старайся ничего сам не изобретать. Просто проконтролируй выполнение.

– Хорошо, – машинально ответил бывший телохранитель, не придумав ничего лучшего.

– Вернёмся мы месяца через три, думаю, – продолжал Фахтар. – Не знаю, как дело пойдёт, но этого срока должно хватить.

Гунэр кивнул.

– Какой-то ты сонный, – на лице наместника вдруг проявилась хорошо знакомая гадкая улыбка. – Не пустили тебя вчера? Бедняга. Ладно, можешь попрощаться с Нирмалой – она на площади, прощается с подругами. Через три месяца я отдам её тебе. Навсегда.

Гунэр едва заметно поклонился и поспешил оставить Фахтара и его свиту.

– Да и вы идите, – отмахнулся наместник от советников. – Я всё сказал.

Оставшись один, он долго провожал взглядом спускающегося по лестнице Гунэра. Гадкая улыбка не сползала с его лица, пока он смотрел, как тот бежал вниз, перепрыгивая через несколько ступенек, спеша на встречу с возлюбленной.

– Ты получишь её. Навсегда, – улыбка превратилась в злобную гримасу. – Сначала одну руку, потом другую. Левую ногу. Правую ногу. Голову. И тогда ты не захочешь больше жить и убьёшь себя сам. А я останусь чистым, потому что не пролью твоей крови. А Нафаджи… Кстати, где этот болван?! С него станется среди солдат у парома торчать, когда он здесь нужен.

Гунэр выбежал на площадь перед парадным входом дворца и на мгновение замер, растерявшись. Народу было – не протолкнуться. Личная охрана наместника – здоровенные лбы, набранные из головорезов Машада, отирались рядом с казармами. Неподалёку от них запрягали лошадей в повозки с припасами. Тут же суетился сам Аргатру, уча конюхов совмещать конную тягу с его новыми творениями – бронзовыми, литыми пушками, лежащими на добротном колёсном лафете.