Вячеслав Митяшов - Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

Нафаджи догнал карету. Её массивные, обитые железной полосой деревянные колёса гремели по кочкам, корпус раскачивался, порой казалось, что всё это сейчас развалится. Бедняга кучер, восседавший на козлах, трясся в такт неровностям дороги. Неизвестно, спасало ли его зад мягкое сиденье, но вид у него уже был измученный – недаром ещё два его сменщика предпочитали отдыхать от этой пытки, шагая вместе с пехотой.

Нирмала по-прежнему сидела у окошка, положив голову на сложенные перед собой руки. Она быстро привыкла к этой качке и редко садилась на коня верхом.

– Думаешь о Гунэре, прекрасная Нирмала? – тихо спросил Нафаджи. – Я уверен, очень скоро вы сможете быть вместе, и никто не будет мешать вашему счастью.

– Откуда такая уверенность, темежин? – она печально улыбнулась.

– Бывший темежин. С тех пор, как моя госпожа оставила нас, мне не за кого водить в бой солдат, – он ответил такой же печальной улыбкой.

– А что же сейчас? Не ты ли ведёшь эти двести сотен?

– Нет, я лишь иду вместе с ними. Иду не по своей воле. Мог бы – остался в Аррикеше. Но наимудрейший Фахтар сказал, что я ему очень нужен.

– Солдаты тебя уважают.

– И что с того? Они же без зазрения совести отрубят мою уважаемую голову, если Фахтар даст такой приказ. Возможно, правда, извинятся.

Нирмала засмеялась, а улыбка Нафаджи на этот раз стала гораздо шире и задорнее.

– Говорят, ты раньше сочинял стихи? – она подмигнула собеседнику.

– Сочинял. Теперь нет. Я всё забыл, всё оставил в прошлом.

– Она ушла, а ты потерял то, что помогало тебе? Неужели нихайа Сеитэ была именно такая? Я помню лишь горе и смуту, которые она принесла на нашу землю со своим появлением. Извини, но мне не за что её любить.

– Она была именно такая. Одни её обожали до безумия, другие люто ненавидели. Середины не было, лишь эти две крайности, расколовшие Арриго на два враждующих стана. Я, Гунэр, Машад, Чарред – все мы боготворили её… Особенно Чарред. Я был лишь тенью… Писал ей стихи на бумаге, и тут же сжигал. А там, куда мы сейчас идём, её ненавидели. Причём все, от мала до велика…

– А кто был для неё Гунэр? Я слышала, он много раз спасал ей жизнь, даже как-то спас из рук головорезов Магадхи. Расскажи, прошу! Дорога длинная, а мне так скучно.

Последние слова она произнесла с таким жаром, что Нафаджи удивлённо посмотрел на неё.

– Не думаю, что есть повод ревновать, Нирмала. Гунэр был другом и защитником. И если остальные чаще видели в ней красивую женщину, тот больше обращал внимания на её таланты. Он спасал её, причём, как правило, не от врагов, а от самой себя. А что касаемо людей Магадхи – я видел, ты как раз прогуливалась у реки по тому месту, где это случилось – заслуги Гунэра в этом нет. Наверно, то бы единственный раз, когда он не справился. Тогда её спас случайный патруль…

– Говорили, Гунэр отрубил убитым головы и послал Магадхи, – перебила рассказ Нирмала.

– Нет, это сделал Машад. Только у него хватало ума на подобные глупости.

Нирмала вдруг взвизгнула от радости, словно маленькая девочка, высунулась из окошка кареты и, обняв опешившего Нафаджи, крепко поцеловала его колючую щёку.

– Ты странно себя ведёшь, красавица, – он пристально посмотрел на неё. – Если у тебя есть какие-то сомнения в Гунэре, лучше спроси меня. Я расскажу всё, как есть. И скажу сразу – человека честнее и благороднее я пока не встречал в Арриго. А то, что он любит тебя – вне всяких сомнений.

Нафаджи так пристально смотрел в её глаза, что Нирмала смутилась. На мгновение показалось, что этот взгляд проникает в самую суть, читает сокровенные мысли, и сейчас бывший темежин воскликнет: «Да ты же сестра Тесавы!». Но нет, взгляд Нафаджи неожиданно потеплел, он ласково улыбнулся, и женщина покраснела, словно девчонка, познавшая чувство первой любви.

– У меня нет повода сомневаться в Гунэре, – смущённо пролепетала она. – Просто я хотела больше узнать о нём от его друга. Он мало рассказывает о себе, впрочем, у нас никогда не было много времени, чтобы узнать о прошлом друг друга.

– Он редко вспоминал о нём. Я лишь знаю, что одно время он был жрецом Тэхо, но сбежал из храма. Сама понимаешь – эти лысые старикашки в тогах лишь кажутся набожными и святыми. На самом же деле, они обычные люди с самыми обычными слабостями и пороками. Гунэр как-то сказал – зайди кто-нибудь посторонний в жилища святых жрецов, и он увидит такое, что увидишь только в трактирах и публичных домах мирсинского порта. Вино, дурман, чревоугодие, гулящие девки – всё это есть в храме Тэхо. Вот потому Гунэр и сбежал – не этого он ждал от святого места.

– А как он попал туда? – Нирмала оказалась немало удивлена таким известием. Гунэр-жрец?!

– Этого он никогда не говорил. Но тебе он точно расскажет. Спроси его, когда вернёмся.

– Не знаю, Нафаджи. Если честно – боюсь. Вдруг это разбередит какие-то старые раны. То, о чём он наверняка хочет забыть, вновь окажется рядом.

– Может случиться и так, – согласился Нафаджи.

Сзади раздался дробный топот копыт, и в следующее мгновение их догнал подозрительно довольный Фахтар. На его раскрасневшемся, под стать закатному солнцу, лице сияла широкая улыбка. Он обдал Нафаджи запахом вина и, хихикнув, сказал:

– Она уже занята, Нафаджи. Тебе надо у Гунэра разрешения спрашивать. Я вот спросил – он мне дал поиграться на время похода.

– Ты пьян, как портовый грузчик, Фахтар, – не выдержав, заявила Нирмала и, задернув плотную занавесь на окошке, скрылась в карете.

– Эээ! Суровая какая! – наместник пихнул локтем в бок насупившегося Нафаджи, потом приблизился к нему и шепнул на ухо. – Сегодня ночью отправит на улицу спать – точно тебе говорю. А ты – смелый парень. Ну воспользуйся случаем, будь мужиком.

– Не позорь себя, – процедил сквозь зубы Нафаджи, едва сдержавшись, чтоб не рубануть пьяницу саблей. Отпихнув Фахтара, он пришпорил коня и поскакал в голову колонны.

Солнце клонилось к закату, когда впереди показалось долгожданное озеро. Оно лежало в низине, похожее на огромный диск из бирюзы под бескрайним синим небом. На склонах к зеркалу воды сбегала густая поросль сочной зелёной травы, сохранившейся в такой близости от Фаджула из-за обилия живительной влаги.

Местами, берега заросли тростником, откуда, потревоженные людьми, вылетали птицы. Небольшое стадо антилоп на противоположном берегу перестало пить, насторожилось, но убегать не спешило – берега разделяло расстояние сотен в пять шагов. Из озера, в окружении густых зарослей, вытекала речка. Как говорили знающие люди, текла она в никуда. Немного пропетляв между холмов, она впитывалась жадной до влаги землёй и пропадала, словно её и не было. Питавшие озеро, невесть откуда взявшиеся здесь, родники летом, в зной, обычно засыпали. Озеро мелело и часто исчезало совсем, чтоб появиться ближе к зиме, когда начинавшиеся дожди пробуждали источники.