Валдемар Люфт - Чужой поезд. Сборник повестей

Анатолий под взглядом «работницы прилавка» почувствовал себя маленьким проштрафившимся дураком. Но ему хотелось хоть что-то принести из магазина своей хозяйке, чтобы не быть нахлебником.

– Взвесьте мне хотя бы два килограмма сахара.

– Сахар только по талонам сельсовета.

– Ну хоть что-нибудь нормальное съестное у вас в магазине можно купить?

– Вот, всё на виду, под прилавком товары не держу, – с раздражением указав на полки, сказала продавщица и спросила: – Вы будете что-нибудь покупать?

– Я бы купил «что-нибудь», но у вас покупать нечего.

– Ну так идите с богом, если ничего покупать не хотите.

Она повернулась и стала поправлять товары на полках, подчёркивая этим, что разговор с покупателем закончен. Подождав несколько секунд и поняв всю безнадёжность своей затеи, Анатолий, сказав «до свидания» и не получив ответа, вышел на крыльцо.

Вечерело, и стало пасмурней. За магазином начиналась ещё одна улица. Анатолий решил прогуляться по ней. Он шёл по пыльной дороге вдоль затемнённых домов. Свет ещё не включали, и казалось, что он идёт по заброшенному селу. Не тявкнула ни одна собака, не кукарекнул ни один петух, не замычала корова, не хрюкали свиньи в сараях. Он знал эти звуки по своему детству, которое прошло в селе. Они привычны в любой деревне. А в этом селе всё застыло в тишине, и жизнь, казалось, прекратила своё движение, и люди замерли в своих хатах, как в сказке о мёртвом городе. Не может быть деревни без этих звуков – в этом Анатолий был совершенно уверен. И гнетущая тишина, идущая от чернеющих в наступающем вечере домов, пугала. Он торопливо пошёл вперёд, решив всё-таки дойти до окраины села.

Улица повернула влево и оборвалась у крутого спуска к маленькому ручью. В разные стороны от него уходили две протоптанных тропинки. Анатолий свернул влево и через несколько минут оказался в небольшой берёзовой рощице. Пройдя её, очутился на задах домов. Тропка вилась вдоль огородов, которые кое-где были недавно вспаханы, и чёрные пласты земли хаотично лежали в ожидании бороны или грабель. Он обогнул ещё одну небольшую рощицу, пересёк заросшую кустарником поляну и вышел в нескольких метрах от сельского совета.

Где-то сзади, за ручьём, послышался шум мотора. Анатолий остановился, прислушиваясь к звуку, повторяющемуся эхом в тишине. Внутреннее напряжение спало. Мелькнули на фоне закатного неба ищущие лучи фар, но машины было не видно. Только слышалось, как она, газуя на подъемах, то прибавляла скорость, то сбавляла её и где-то в середине села остановилась и заглохла. Послышались людские голоса. Немного погодя вдруг стали зажигаться огни в домах, мимо которых недавно проходил Анатолий. Он с облегчением пошёл дальше и вышел позади сельсовета. К зданию прислонился небольшой сарай, в котором лежали остатки угля и виднелись сложенные дрова. Анатолий обогнул тыльную сторону дома. Он знал, что сюда выходят два окна кабинета опера и, увидев, что они светятся, решил зайти, чтобы узнать, связался ли капитан с районом. Одно окно было открыто настежь, и из кабинета слышались громкие голоса. Прислушиваясь к разговору, Анатолий приостановился. Подслушивать было не в его правилах, но насторожило, что кто-то громко произнес его имя. Говорящий продолжал:

– … похоже, не понимает, где он находится. Ты действительно собираешься о нём сообщать в район?

– Мне что, делать нечего? Заставь его работать. Пошли к нему председателя колхоза.

– Я ему сам сказал, что он должен на работу выйти, так он мне ответил, что не собирается в колхозе работать. Слушай, ещё кто-нибудь знает, что он в нашем селе объявился?

– Фельдшерица, Пахомыч, Дарья Петровна, может быть, ещё пару человек.

– Отвези его на хутор и расстреляй там. А людям скажем, что отвезли в район. О том, что он в нашем селе находится, всё равно никто не знает.

– Посмотрим, что он ответит завтра председателю колхоза. Если откажется выйти на работу в колхоз – поставлю к стенке. У меня рука не дрогнет.

Кто-то подошёл к окну.

– Прохладно стало, – послышался голос опера, и окно захлопнулось.

Взволнованно дыша, Анатолий присел на лежащий возле угла дома камень. Разум не мог понять происходившее вокруг него. Испуганный мозг хаотично искал ответ на вопрос: что делать? Что делать? Как быть? Что это было? Как это возможно? Испуг проникал в душу, парализуя мозг, мышцы напряженно подрагивали. В шоке, не двигаясь, он просидел несколько минут. Затем усилием воли заставил себя подняться с камня, боясь, что собеседники в кабинете обнаружат его, и в панике быстро пошёл назад по тропинке. От быстрой ходьбы хаотичная пляска мыслей прекратилась, но нормально соображать он был ещё не в состоянии.

Не фиксируя бегущее время, Анатолий достиг конца улицы, прошёл по ней к площади, свернул в свой переулок и, неожиданно поняв, что дошёл до нужного дома, чуть ли не бегом взлетел на крыльцо, рывком открыл дверь и торопливо вошёл в дом. Дарья Петровна удивлённо глянула на запыхавшегося постояльца.

– Никто обо мне не спрашивал? Никто не приходил?

– Да нет, не было никого. Чай пить будешь?

Чувствуя, как мелко дрожат ноги, Анатолий опустился на табуретку у стола.

– Я попью чаю. Есть у вас что-нибудь к чаю?

– Сухари вон на подоконнике в вазе. Варенье есть вишнёвое.

Она поставила чашку и включила плиту, на которой уже стоял наполненный чайник. Ожидая, пока закипит вода, спросила:

– Что случилось, почему такой испуганный пришёл?

Анатолий, однако, решил ничего не говорить хозяйке о подслушанном разговоре. Кто его знает: может быть, она заодно с этими людьми.

– Да так, ничего особенного, – ответил он сдержанно и спросил: – Где все жители села? Почему на улицах нет ни взрослых, ни детей?

– Женщины почти все, кроме больных, на колхозных огородах овощи сажают, мужчины – на севе. Детей в колхозе мало. Недавно дочка Страшненко родила неизвестно от кого. Школьники в интернате. У нас своей-то школы нет. А остальная молодёжь, кто повзрослее, в город подалась. Да и немного-то у нас молодёжи. Двое учатся, один служит, троим разрешили уехать из колхоза – вот и вся молодёжь.

Закипел чайник. Хозяйка налила в бокал кипяток, добавила из маленького заварного чайничка заварки и поставила перед Анатолием.

– А кто у вас председатель колхоза?

– Андрей Поликарпович. Он уже лет сорок здесь председателем.

– Не может быть. Сколько же лет ему сейчас?

– Уже за семьдесят. В прошлом году юбилей отмечали всем колхозом.

– Он же давно должен быть на пенсии.

– Да он сам не хочет на пенсию. Жена умерла лет пятнадцать назад, сын уехал. Один вдовствует. Вот и согласился и дальше быть председателем.

– А кто у вас тут самый главный: председатель колхоза, парторг, капитан или председатель сельсовета?