Сергей Христофоров - Бизнес начинается, товарищи! Книга первая. Год 1992

Она не изменилась. Неужели? Ведь прошло больше десяти лет. Нет, конечно, на лице ее появились морщинки, кожа уже не была такой гладкой, но все это было неважно.

Татьяна улыбалась. Танька, тайная институтская любовь…

Да, он когда-то любил её, лучшую подругу своей жены и, в силу многих причин не смог даже сделать попытки, даже просто дать ей знак. Хотя, казалось, она все видит, все понимает.

А потом она уехала. Далеко. И были сначала только ее редкие письма Марине с ничего не значащими «привет Борщову». И он начинал понимать, что, кажется, сделал в жизни самую большую глупость, не сделав ничего . Это была болезнь. Иногда ему хотелось бросить все и уехать туда, в Новосибирск, где жила теперь Татьяна. Бывало, что он пьяный писал ей письма, но рвал их, протрезвев. И понял, что однажды все-таки бросит такое письмо в почтовый ящик.

Понял он это за те три секунды, что видел ее глаза, пока Татьяну не заслонил вставший ему навстречу мужчина с сердечной, располагающей к себе улыбкой.

– Узнал? – спросила Антоновна, имея в виду, конечно, не этого незнакомца. А Борщов глупо улыбался, косясь на Татьяну и мотая головой.

– Это мой муж, – подала голос Татьяна, с каким-то эдаким выражением, впрочем, ему все чудилось, все чудилось. Просто муж, да и муж!

– А это мой муж! – вторила ей Антоновна, указывая на Борщова.

– Ну, вот и познакомились, – засмеялся Муж. Он крепко пожал руку Борщову и представился: – Александр-р.

– Сергей, – выдохнул Борщов, поразившись глухоте своего голоса. Он уже знал, конечно, имя Татьяниного мужа. Из писем.

Интересно, заметила Антоновна что-нибудь? И знала ли раньше? Если и заметила, то виду не подала.

Он что-то говорил. Татьяна то приближалась, даже коснулась губами его щеки, то где-то терялась…

Только пару минут спустя, закрывшись в ванной, Борщов очухался, разглядывая в зеркало свои ошалелые глаза.

Одышка, которая началась еще на лестнице, кажется, усилилась. В груди как-то нехорошо бухало. Надо было перевести дух – не мальчик, все же… Борщов затушил и выбросил сигарету, присел на краешек ванны и включил посильнее воду.

Он и не думал, что так обрадуется.

«Опять подружек привела», – подумала Катя, невольно вслушиваясь в разговоры, доносящиеся из прихожей. Последнее время бабуся часто приходила не одна. Нет, соседки по подъезду были нередкими ее гостями, но захаживали они обычно попозже, после обеда. А тут прямо с утра какая-то делегация. И тетки были всё какие-то незнакомые. Иной раз Катя сталкивалась с ними в коридоре, но они сразу исчезали за порогом бабусиной комнаты, где включали старенький телевизор, и на всю квартиру взвывала очередная рабыня Изаура, а то и Просто Мария. Видимо, старым подругам по душе был коллективный просмотр.

– Проходите, Мария Тимофеевна, проходите, – неслось из-за двери, – Вот сюда, здесь моя комната… Пока еще не выселили. Недолго осталось. Вот, внучок подрастает.

«Специально для меня – так громко?» – расстроилась Катя. Жилищный вопрос в последнее время, действительно, поднимал голову. В этой трехкомнатной квартире они жили, сколько она себя помнит. И у Кати всегда была своя комната. Бабуся с дедом занимали другую, побольше. А родители обитали в гостиной. Там же появилась и кроватка братца. Дед умер три года назад, и выходило, что Катя и бабушка теперь занимают по отдельной комнате, а родители с братом ютятся втроем.

Сашка же подрастал. Гостиную приходилось по-всякому разгораживать, перегораживать. То его уголок отделяли сервантом, то их раскладной диван ширмой, – так, что и гостей-то неудобно стало принимать. И Катя, и бабуся с тревогой ожидали перемен. Уже пошли какие-то рассуждения на кухне за общей трапезой. Намеки высказывались. Слава Богу, брат был еще мал, а то бы он быстро предложил простое арифметическое решение: родителям выделить спальню. Бабусю переселить к внучке, а самому, так и быть, остаться в общей гостиной. В этом направлении намеки и сыпались. Разве что, сомнения возникали, не остаться ли родителям в зале, а ему занять отдельную жилплощадь. Поменьше, Катькину. А ей и у бабуси будет не тесно. Она уже выучилась, а Сашеньке тишина нужна, чтоб готовить домашние задания. Как будто он их готовит…

И вообще, думала Катя, зажилась я тут. Пора уж выйти замуж, как все нормальные девушки, и переехать жить к молодому мужу.

Правда, по этому поводу намеков пока не возникало. Во-первых, тема, конечно, деликатная. Во-вторых, не буди лиха, как говорится. Как бы молодой да красивый муж к ним не переселился. Из общаги ветеринарного института…

Папаня, папаня! Нет, чтоб заботиться о расширении, крутиться как-то, а то – как получили двадцать лет назад эту хату (за счет деда-фронтовика, между прочим), так и застряли…

Но пока все оставались при своих, и бабуся могла принимать своих гостей, как подобает, у себя .

– Проходите, Семен Макарович, проходите. Вот сюда, – снова услышала Катя. Ого! В доме появился мужчина!

Что у них там, клуб знакомств открылся, что ли? Для тех, кому за 70…

– Понял, – громким надтреснутым голосом ответил Семен, видимо, Макарович, – А, простите, где у вас тут руки помыть?

– Вон там, вон там…

– Благодарю.

«Какой вежливый дедушка», – думала Катя, – «Не иначе, бывший профессор. Или не бывший?» У них в институте профессора на пенсию принципиально не спешили. Иных и под руки водили на лекции.

Не ровен час, у бабуси ухажер объявится. Хотя… Тогда ее с Катей точно не объединят; а то, глядишь, и бабуля сама – к молодому мужу…

За стеной послышалось знакомое «бу-бу-бу» вперемежку с испано-язычными обращениями: «Ах, Гарсия… сеньор Антонио… падре Мандрагорья»… «Вашего племянника убили дурные наклонности и страсть к прелюбодеяниям!.. Ах, донья Хуанита, ах, матрона Кабанне!..»

И так целый день!

Тут к Кате постучали.

Она вскочила с дивана и сама открыла дверь. Это была не бабуся. Это был сам Семен, видимо, Макарович.

– Ох, извините! – смутился старик. Да, именно старик, лет ста, но бодрый, в пиджаке с орденскими планками.

– Бабушкина комната там, – показала Катя.

– Благодарю, благодарю. Какое чудесное дитя! – Семен, видимо, Макарович, блестя глазами, спиной вперед отошел в указанном направлении.

Катя вздохнула и присела к зеркалу. Чудесное дитя… Возникла потребность подкрасить глаза.

Не прошло и минуты, как дверь толкнули, и в образовавшуюся щель послышалось:

– Катюня!

– Ау, бабуля! – отозвалась Катя.

– Телефончик-то у тебя? – баба Варя вошла в комнату, озираясь в поисках аппарата.

– У меня.

– Ну и как, дозвонилась куда-нибудь?

– Да, так…

– Эх, – горестно вздохнула бабуся и убралась. Вместе с аппаратом.