Валерий Казаков - От Пентюхино до Красновятска. Сборник рассказов

Он быков всегда в два счета с ног валил. В клён ударит ножичком-то – и всё, и – готово. Потом горло выхватит и начинает шкуру обдирать, да при этом ещё что-нибудь веселенькое рассказывает, шутит или напевает. Хороший человек был… Жаль, пьяный иногда подраться любил. Метелил всех подряд… Ну, мужики из соседней деревни, видать, осерчали на него. Зимой в проруби утопили. Думали, по весне всплывет. Нет, не всплыл. А так хороший был человек.

У нас в деревне хороших людей много. Даже женщины есть хорошие. Упитанные такие, широкие в плечах, горластые. За нужным словом в карман не лезут. И по улице ходят в кирзовых сапогах. Иногда, правда, кричат, конечно, друг на друга, но сильно не матерятся и худеньких мужиков своих стараются не обижать…

Вот у меня жена, например, тоже женщина солидная, хорошая. Она здоровее меня и моложе выглядит, и по весу явно в другой категории, а со мной никогда не связывается. Не дерется. Боится меня, потому что у меня голос строгий… А так – она женщина хоть куда. И аппетит у неё отменный. Только вот, когда она меня своим знакомым представляет, то всегда почему-то говорит: «Это мой муж. Он человек хороший, только сусликов очень любит». Как будто любовь к сусликам – это что-то подозрительное, из ряда вон выходящее. А я считаю, что всякая любовь человека украшает, и нет в ней ничего подозрительного.

– А праздники отмечаете, как? Раньше-то, я помню, гуляли всей деревней. В Доме культуры концерты устраивали.

– Был у нас и Дом культуры до недавних пор. Хорошее было строение, ничего не скажешь. Его из церкви когда-то сделали. Там даже отопление, помнится, было, как в старину – печное. Печей было три, а труба, почему-то, только одна. Вот, наверное, от этого и сгорел Дом культуры во время новогодних праздников. Сейчас, когда мимо идешь, душа так и сжимается от жалости, так и ноет. Сколько с этим Домом культуры воспоминаний хороших связано.

Правда, приличного туалета при нашем Доме культуры не было никогда. Мужики по привычке ходили за угол, а женщины – они же культурные – к речке, в кусты. Там не дует. Но иногда люди, которые из города на лето приезжали, путались, конечно. Они же были без понятия – кому куда. Тогда наши девки пугались очень и визжали. Так у них было заведено. Этот визг издалека было слыхать. Идешь, бывало, куда-нибудь по делу и вдруг – визг. «Ага, – думаешь, – опять кто-то к нам в гости из города приехал, а местность не изучил. Не знает, что к чему, кому куда».

И сельский Совет у нас был в бывшем доме купца Шамова. Большое такое, массивное здание было из красного кирпича. Даже непонятно, как такое могло сгореть во время перестройки. Но почему-то сгорело. Всё сгорело дотла. Даже фундамента не осталось. Мужики, конечно, остатки-то разобрали. Всё, что осталось от него…

– А Детский сад? – неожиданно вспомнил я ещё одно исчезнувшее здание.

– Был и детский сад в старом каменном доме. Говорят, в этом доме до революции жил какой-то лесопромышленник. Потом в нем Волостное Управление располагалось, потом начальная школа, а потом уже и Детский сад. Я в этот Детский сад сорок лет назад заходил. Давно уже, конечно. Но детсад был хороший, очень хороший. Только туалет там был холодный, на улице, и всего на четыре очка. Так сказать, без разделения по половому признаку. Да и что там было делить-то, боже мой. Все на одно лицо. От всех дустом пахнет…

– Почему? – удивился я.

– Тогда вшей у нас придумали дустом выводить. Для этого всех без разбору брили наголо и головы дустом посыпали, как капусту. Дуст тогда считался безвредным, и запах от него был не таким резким, как сейчас. Мы ко всему тогда быстро привыкали… Но садик в этом году закрыли. Из-за трех пацанят держать его стало невыгодно. Сначала закрыли, а потом продали кому-то. Новый хозяин стал разбирать его на кирпичи, но старая кладка не поддалась. Вот и стоят сейчас эти развалины в центре села. И никто не знает, что с ними делать.

Иван Никифорович немного помолчал, вздохнул глубоко и продолжил:

– А прошлым летом ко мне вдруг ученые приехали, из какого-то зоологического института. Им кто-то сдуру сказал, что я с местными сусликами на дружеской ноге… Помнится, они меня возле дома остановили и спрашивают:

– Это вы сусликами интересуетесь?

– Я, – говорю, – правильно вы угадали.

– А не могли бы вы уделить нам несколько минут?

– Могу, – говорю, – уделить. А сам думаю: «Ну, влип. Мать твою»! Я ведь про сусликов толком-то ничего не знаю. Все мои наблюдения по ходу дела. Поверхностные, можно сказать.

– А нам, – они говорит, – ничего мудреного-то и не нужно. Нам только уточнить ареал их расселения, да узнать пути миграции. Вы, не знаете, – спрашивают, – откуда они к вам пришли и когда?

– Я могу сказать, только приблизительно, – отвечаю им. – Года два назад я их увидел в первый раз. До этого они только в Толмеке водились да на Сталинском выселке, а сейчас вот к нам пришли.

– А Сталинский выселок, – говорят, – это где?

– Да тут недалеко, – отвечаю, – за логом.

– А лог, где?

– Там, – говорю, и показываю на юг, – километра три будет.

– Ага, – отвечают они радостно, – значит, они мигрируют, продвигаются на север. Это очень важное открытие для науки… Вы бы нам ещё подсказали, где они сейчас живут.

Ну, я, конечно, рассказал, где живут. Приметил, говорю, давно, что они в колхозном складе живут, где раньше зерно хранилось. И в старых кучах навоза возле фермы, тоже живут. И в горе известковой муки на картофельном поле, которую не успели по пахоте растрясти. Везде живут, где только можно. Они безвредные. Хотя собаки местные их почему-то не любят. Как увидят – так сразу кидаются. Видно, не привыкли ещё. Не понимают, небось, что они в наших местах иностранцы. А иностранцев у нас принято уважать.

Однажды возвращаясь с работы погожим июльским днем, колхозный слесарь Вася Рашпиль набрел на грибы. Грибы праздно росли по краю продолговатого оврага, возле колхозной рощицы, где были разбросаны клочки сухой соломы и солнечные пятна. На вид грибы напоминали шампиньоны. Примерно такие же раньше собирала его мать и по-деревенски называла их лужайниками.

Вася присел возле грибов, срезал один, повертел в руке. Ну, точно, лужайники и есть, чего там. Раскрыл свою хозяйственную сумку из шершавой кирзы и набил её грибами до самого верха.

Придя домой, отдохнул немного на диване, сходил за хлебом в сельповский магазин и стал варить грибовницу. И такой от неё пошел вкусный запах, такой аппетитный, что Вася не выдержал – пригласил на ужин свою сестру Татьяну, а та, в свою очередь, позвала Тамару – стареющую Васину сожительницу, сильно располневшую за последнее время.

Тамара с Татьяной были бабы дородные, до всякой еды охочие, поэтому прибежали тут же. Как водится, выпили по сто граммов, грибовницы со сметаной выхлебали по две тарелки, а уж разговоров завели, что называется, до полуночи.