Сергей Круглов - Записи-1. Избранное из ФБ, 2014–2018

И вот человек, которого мы отныне именуем «прихожанином», то есть по отношению к клирикам неким «унтерменшем» (как тут не вспомнить знаменитый эпизод, рассказанный евангелистом Иоанном, про «профи»-священников, вынесших вердикт: «Народ сей невежда в законе, проклят он»), отдаёт себя в руки «спецов». Сколько мы знаем поломанных жизней – поломанных потому, что «батюшка не благословил любить эту женщину, а я полюбил; батюшка не благословил любить светскую культуру, а я не мог перестать», и т. д. И не только в переносном смысле: есть, увы, на счету совести этих «младостарцев» люди, не вынесшие послушания – и выбросившиеся из окна, вскрывшие себе вены, отчаянно сведшие счёты с той своей жизнью, которую их скороспелые духовники объявили «безблагодатной»… Есть. А оные «младостарцы» теперь учительно рассуждают, насколько позволительно поминать сих самоубийц… Страшно, родные мои. Мне, например, – страшно.

«Никто из нас другим не властелин, хотя поползновения зловещи…».

В данном контексте слова поэта для меня звучат ясно и верно, не менее ясно, чем слова Откровения Божия.

Для нас, священников, поползновение манипулировать людьми, тем более воспаляемое, чем более покорными и «чающими движения воды» приходят к нам на исповедь или «за советом» главопреклонённые люди – это искушение. Классическое искушение диавола, искушение властью. Искушение вековое, глубинное, понятное – в ярком и ясном свете Евангелия – всякому.

Что делать, чтобы бороться с сим искушением?

Просить Бога о помощи – мы ведь не одни, Он всегда рядом с нами. Это прежде всего.

Думаю, не более того, что предлагает нам Церковь, например, во дни Великого поста в молитве Ефрема Сирина: «Даруй ми, Боже, зрети МОЯ прегрешения».

Моя.

Не чьи-то ещё.

Вот это трезвое зрение своей падшести и грешности, о брате и сослужителю, когда мы смотрим на себя в зеркало, в тот редкий час, у каждого – свой, когда ни крест, ни ряса не защищают нашу «статусность» от света Правды, способно дать нам силы увидеть и тех, пред которыми мы поставлены – священниками. Наших прихожан, наших ближних.

Мы ясно видим, что мы, и священники, и прихожане, – сущностно РАВНЫ пред Богом и Его судом. Не лучше и не хуже друг друга – но словно больные в огромной больнице, в которой все страдают, и какая разница, болит ли у тебя рука, нога или ещё какая-то часть тела…

Ещё раз напомню – всё, что я тут говорю, это не «вероучительное», но не более чем мои личные мысли и чувства.

Так вот. Я поступаю так: я сразу говорю пришедшему ко мне на исповедь или на беседу (есть и такое – человеку просто надо высказаться кому-то… Один мой собрат-священник говорит: «Многие не умеют каяться. Как только они ко мне подходят и говорят: «у меня ситуация» или «у меня проблема» – так сразу и знаю, что не ради исповеди они пришли, не в грехах каяться, а просто поговорить!…»), что я ему не смогу помочь, в том смысле, что не владею секретом, волшебным словом, что я не гуру и не гендальф. Что мы ВМЕСТЕ будем предстоять перед Богом, поскольку и я не более чем человек-грешник. И что тщетно от меня ждать чудесного «совета» – но мы будем вместе просить Бога о помощи.

Но – ВМЕСТЕ.

Но ты, грешник – не один.

То, что я скажу тебе, руководствуясь Евангелием, примером св. отцов и в чём-то просто своим опытом – не непререкаемое веление. Это просто моё соображение. Ты волен поступать – или не поступать по нему. Потому что у тебя есть Богоданная свобода выбора и свобода поступка. И именно этого добивается от тебя Бог – не столько того, чтоб ты вёл себя «по правилам», сколько того, чтоб научился сам принимать решения и поступать по ним, то есть – чтоб стал соработником Богу. Если ты не принял наше совместное решение, если видишь, что слова батюшки превышают твою меру – приди снова, мы это обсудим. Я всегда готов тебя встретить и выслушать, я тебя не отвергну, мы вместе перед Его Лицем. Я тебя не брошу – просто потому, что и меня, и нас вместе не бросает Христос. И втроем – ты, я и Он – мы что-то придумаем.

Я, ты знаешь, слаб, немощен и никчёмен, хотя на мне ряса и крест. Я, слушая тебя, кое-как держусь сам за аналой, на котором лежат крест и Евангелие. Но мы – ВМЕСТЕ. Христос незримо предстоит, приемля исповедание твоё, как говорится в молитве перед исповедью. Он тут. И я могу только побыть с тобою рядом, набравшись терпения, выслушать тебя не только с твоими грехами, но и с теми самыми проблемами и ситуациями, посочувствовать, благословить тебя как моего брата или сестру, и в лучшем случае препроводить тебя к Нему – просто потому, что Суд Божий для нас всех одинаков, и этот Суд начался и идёт всегда. Уже сейчас. Сию минуту.

«Вот, они приходят на исповедь не каяться, а поговорить о проблемах и ситуациях, они просто хотят, чтоб их утешили!…» А что, утешение и простое внимание к человеку – так уж мало, братья-сослужители? Я вспоминаю слова исповедника и подвижника ХХ века, о. Алексия Мечёва: «Утешайте, утешайте народ Божий! Утешителем – Дух Святый назван».

На исповеди.

Достаёт привычным жестом листочек с грехами, вздыхает: «Одни и те же, одни и те же… Думаю, листочек можно заламинировать для удобства…»

Из комментариев, сейчас случившихся:

«Но вы хотя бы понимаете, в какое положение риз ставите меня – меня!! – своим поведением?!!», и проч.»

Только что:

размышляя о мужественном терпении невзгод, поделили людей на стоиков, сидиков и лежаликов.

Времечко…

Остро сжало внутри: немало поют в электричках, но никто не поёт просто так, ради удовольствия.

Если поют – то собирая деньги.

Не осуждаю, потому что трудятся… просто – примета времени такая.

Песенку Бубы Касторского Савва поёт так:

«Я Одиссей, я из Одессы, здрасьте!»

Говорят ребёнки (тут смайлик!!)

Слышал про ребёнка, которому предложила мама поехать в монастырь, чтобы приложиться к мощам. Ребёнок вполне церковный, причащается регулярно и проч., но про мощи, как оказалось, мало что знает… потому гундел: «Мы должны к ним прикладываться?!! Но ведь мощи, наверно, противные на вкус?!…»

Ещё рассказывали про ребёнка, который в музее был морально шокирован всякими ню. Указывая на мраморную скульптуру, изображающую мальчика, а именно на мальчиков скромный и вполне классический причиндал, говорил: «Кто его так изуродовал?!» – «В смысле?» – спросили сопровождающие взрослые. – «Ну ведь это какое-то уродство…» (вспоминаю стишок, кем-то сочинённый на какого-то современного поборника нравственности, который гуляет по аллеям, уставленным классическими статуями, «и каждой прикрывает срам ладошкою своей») (тут снова смайлик!!).»

Быв в Третьяковке (впервые в жизни), дыша русским воздухом, радуясь открывающимся картинам как давно любимым друзьям, – долго стоял у… у всего буквально, но долее всего – у «Проповеди в сельской церкви» Перова.