Сергей Круглов - Записи-1. Избранное из ФБ, 2014–2018

Нет, не получается.

Потому что (и это в самом деле единственный выход – помнить об этом) смерть – ещё не всё.

Не итог.

Потому что – смерть, а человек – глядь, дальше живёт. А жизнь – вечная…

Помнить про это всё время и не отчаиваться – веру надо иметь…

(Э, а где моя-то вера?!!! Ох…

Вот, вроде, только что тут была, как щас помню – клал в левый нагрудный карман… а вот – нету…

Надо срочно искать!

Господи, помилуй мя, грешного).

предновогоднее:

Вошёл вчера в метро – в вагоне пахнет мандаринами.

Стоит у входа мужик – типичный бык-боевик из 90-х: мощная красная шея, стрижка ёжиком, боксёрский сдвинутый нос, мощные челюсти катают жвачку, выражение глаз соответствующее, кожаная короткая куртка, голдовая гайка на крепком пальце… Поднял взгляд на вагон, окинул его скучающе – и опять опустил. Пригляделся я: в книжку опустил. Ещё пригляделся к обложке: Гоголь, «Миргород». Так-то… не суди по внешности.

За ночь потеплело. Утром выношу мусор – две дамы средних лет и собачка у мусорного бака. Обрывок разговора: «Да ну его, я его и не включала… Чего там смотреть? одни легенды ретро на всех каналах, старичьё чуть живое… всякие сисикетчи с кутуньями и чингисханами под фанеру морщинами трясут… жутко… ночь живых мертвецов…» – «А мне их жалко… притащили их из домов престарелых в Россию… где они ещё нужны, где их помнят, кроме как у нас…»

Собачка в кислотно-фиолетовой попонке нюхала мусорный бак и мелко тряслась в снегу на тонких своих паучьих ножках.

Посмотрел я ввысь, прислушался… поют где-то. Далеко и тихо, но явственно.

Там, за снежным покрывалом, весело трещит золотая огненная пещь, и радостно поёт трио под управлением ангела: «Благословите Его, снег и мороз, скорбь и веселье, год ушедший и год пришедший, вчерашние слёзы и завтрашняя любовь, благословите, вся дела Господня, Господа».

Соль на московских тротуарах.

Разъедающая обувь, хрустко набивающаяся в рифление подошв, грязью тянущаяся в квартиры…

Кто угрюм – тому так и кажется, что эта обуявшая соль – это мы, современные христиане, потерявшие силу, выброшенные на попрание.

Сегодня слушал на вечерне восемь паремий, – и вдруг поразило:

Явление Христа, вочеловечение Бога – настолько ПОДЛИННОЕ и УНИКАЛЬНОЕ событие, что его сравнить не с чем «в этом мире, кишащем богами».

Господи, подумал я, прости и вразуми нас! как мы умудрились сделать вот из ЭТОГО – «религию»?…

пёстрая лента лента фб лента пулемётная лента белая, лента георгиевская река лента-река забвения етс…

весь мир опоясан лентами, по которым, как по колеям («крутые скользкие края имеет эта колея…») ползут сонмы нас.

ленты – как бинты…

крепкие, едва попробуешь дёрнуться.

Господи, пожалуйста, пошли прямо сейчас Твоих ангелов тишины, мира, отдохновения – ко всем тем, кто сию минуту мучается и мается муками души и тела, кому сейчас больно, тошно, одиноко, безверно, уныло и страшно. Господи, приведи всех нас в чувство, память и жизнь – всех, кто разъединён и не в силах помогать друг другу, кто бессилен, немощен и ничтожен.

Интересно, теперь, после премьеры фильма «Исход. Цари и боги», издадут ли моментально огромным тиражом, как оно водится, Библию по фильму, на мягкой бумаге, с ярким кадром из фильма на обложке?…

Колядки, поются бодро и радостно:

«Все мы согрешили Спас, перед тобой! Все мы, люди, грешны – Ты один святой!…»

С одной стороны – всё понятно.

А с другой стороны – так и видится весело-мрачная противопоставленность масс, единых в согрешении – Христу, который ДАЛЕКО, потому что «святой»…

Весёлое зверство масс времён революции, многократно зафиксированное (в книге «Отец Арсений»: надзиратель, проходя по бараку и будучи в весело-приподнятом настроении, ударил о. Арсения со словами: «Шаманишь, поп!…»).

Выйдя на балкон, глядя в густой снегопад, в небо, «им чреватое всегда», вслушиваясь в тишину и оттеняющие её голоса окрестных галок (их так много в Посаде, монастырском городе), думаю, как гоголевский Петрусь: что-то очень важное я забыл, что-то надо, непременно надо вспомнить…

Возвращаясь же к ноутбуку, думаю всё то же, обыденное: нощное скачивание массами фильма «Левиафан» как инициация; всматриваюсь в вовлечённых в неё со смешанным чувством, как Миклухо-Маклай в татуировки приближающихся дикарей; вторя бессмертной фразочке про Пастернака: «я «Левиафана» смотрел, но я не скажу…», и всё тому подобное.

Два мира, разделённые балконной дверью.

Модного ныне средь московской интеллигенции «Щегла» Донны Тарт я не читал… не хватает времени.

Не хватает его даже для того, чтобы в 11-й раз (я веду счёт) перечитать «Волхва» Фаулза, чего очень бы хотел.

Или в 5-й раз – «Рукопись, найденную в Сарагосе».

Роман, совершенно правильно не законченный: принадлежность к Гомелесам – знак чего? тайная звезда в лабиринте; сам лабиринт?… сам паук, ткань паутины, или её центр, в который всё медленно вращаясь льётся как в мальстрём, в пустоте которого – окно в смысл и свободу?… понять это – понять главное: кто я; посыл не рациональный, но страстный, слёзный, кровяной, мистически-неотложный, почти как в набоковском сне:

«Читай! – кричит мне кровь моя! Р..О..С… – нет, я слов не различаю».

О кончине автора «Рукописи» сообщает нам Википедия:

«…Покончил жизнь самоубийством, основной причиной чего явились сильнейшие, изнуряющие головные боли, которыми Ян Потоцкий страдал на протяжении многих лет. 20 ноября 1815 года, находясь в своём имении, он призвал своего капеллана и велел ему благословить серебряный шарик, предварительно снятый с крышки сахарницы, после чего, удалившись в кабинет своей библиотеки, он вложил шарик в ствол пистолета и выстрелил себе в висок.

Есть и другая версия самоубийства: 20 ноября 1815 года в Уладовке, что около Винницы, он выстрелил себе в рот серебряной пулей, которую вытачивал год за годом из отломанной от сахарницы ручки. Это произошло после Венского конгресса, окончательно закрепившего Польшу за Россией».

Христианство в современной России: между скиллой и харибдой, между «атеизмом» и «православием»…

Фильм «Левиафан»

И жизнь была безвидна и пуста, И тьма над бездною. Но Что-То там носилось над водою.

Всем нам, дорогие православные братья и сёстры, знакомо – из всяких книжек, из проповедей батюшек и проч. – выражение-повеление: «сохранить чистоту своих крещальных риз».

Оно так.

Только я, например, даже не думал, а сегодня задумался: ризы-то эти – одежда не столько праздничная, сколько рабочая.