Сергей Шестак - И ВСЕ ДЕЛА. рассказы, повести

Директор магазина, чувствуя за собой вину, что не прислала за нами машину, проявила участие: подсказала нам номер телефона магазина «Культтовары» в Вольске и разрешила звонить из своего кабинета.

Старший продавец магазина в Вольске сообщила Игорю, что директора сегодня не будет, и предложила позвонить в торговый отдел Вольского горторга. У них много машин. Они помогут нам привезти кинескопы. В горторге ему сообщили, что они уже отправили машину в Балаково на птицефабрику, предложили позвонить туда и найти экспедитора. Из Балакова Игорю дозвониться быстрее, чем им из Вольска. Короче говоря, он позвонил на птицефабрику, ему называли телефоны, он перезванивал, наконец, выяснилось, что экспедитор уже уехал.

Автобусы ходили в Вольск «жёсткие» – без багажника. Если водитель упрётся, опять давать ему трёшницу? Для отчета нужна квитанция. Шофёр квитанцию, естественно, не даст. Нам не возместят наши расходы. Почему мы должны платить из своего кармана? Сюда ехали с пересадкой: аэропорт – автостанция – магазин. Казалось, мы никогда не сможем уехать с автостанции в магазин: автобусы были настолько переполненными, что мы не могли войти. Выйти из переполненного автобуса тоже оказалось не просто – с четырьмя кинескопами!

Я думал, что кино закончилось. Началась вторая серия.

– А почему бы вам не заказать машину в «Трансагентстве»? – предложила директор, которая была уже не столь великодушной. Заняв её телефон, мы не давали ей работать, нарушили её планы.

У нас не было уверенности, что нам оплатят машину до Вольска. Должны оплатить, – никуда не денутся. А может быть, не оплатят. Завод не оплачивал такси, номера люкс, двухместное купе поезда. Машина до Вольска стоила тридцать рублей, – по пятнадцать рублей с носа. Мы решили рискнуть.

Вольск производил впечатление города неожиданно увядшего. Построенные до революции капитальные здания выглядели облупленными, обветшалыми. Центральная гостиница называлась «Цемент».

Мы опоздали: магазин «Культтовары» отправил телевизоры на завод.

– Я же сказал ей, что отправят! – возмутился Игорь. – Если претензия, значит, всё, – жди контейнер!

– И что будем делать? – я растерялся: неужели придётся везти два кинескопа назад – на завод, опять потеть, надрываться?

– Оставим в магазине, – сказал Игорь. – На хранение.

Мы были на складе магазина. Один угол склада был забит рулонами материи, коробками с обувью, одеждой; другой угол – канцтоварами, радиоаппаратурой. Он сказал женщине, товароведу, которая сидела за столом у телефона, что ему надо позвонить в Горький, и она разрешила.

– Ты знаешь, что они отправили телевизоры? – Игорь раздражённо сказал Любе. – Я же говорил тебе!.. Я заказал машину в «Трансагентстве». Мне оплатят?.. Из Балакова до Вольска. Отвезли кинескопы… Что?! Кого ты умником назвала?! – он вдруг взорвался. – Ни один автобус не сажает! Я видал в гробу твои кинескопы! Понятно?.. Если не оплатите, больше не повезу!

Игорь пересказал разговор с Любой. Она не знает, оплатит ли нам завод машину из «Трансагентства». Назвала его умником. Мы заплатили тридцать рублей. А на автобусе багаж стоит рубль. Говорит, ещё такси заказали бы. Он предположил, что оплатят: если оплачивают за доставку груза на самолёте, значит, на машине тоже должны оплатить! Ему добавили два города – Петровск и Аткарск. А мне надо возвращаться домой. Люба сказала, что меня заждались на заводе.

Утром я проводил его до автовокзала. Блестели замёрзшие ночью лужи. Уже скоро наступят настоящие, погожие дни с тёплыми ливнями, грозами, распустившимися деревьями, буйством трав и цветов, дурманящими, забытыми за зиму запахами. Весь комплекс эмоций, навеянный весной, чудесным образом совпал с чувством облегчения, что не надо тащить кинескопы, потеть, надрываться. Мы пожали друг другу руки. Игорь вошёл в автобус, невесёлый, грустный. Ему надо в Петровск и Аткарск, непонятные для меня города, о которых я никогда раньше не слышал. А я сегодня буду дома. Улечу во второй половине дня. Поцелую жену, обниму детей, приму душ. Помыться надо обязательно. Если мои носки сейчас в котёл и сварить, можно отравить всё Балаково.

1

Я вернулся из очередной командировки. Пришёл на работу отдохнувший, гладко выбритый. Первый рабочий день после командировки похож на выходной. Я составлю технический и авансовый отчёты. Технический отчёт сдам на склад, авансовый – в бухгалтерию. Мне понадобится на всё это часа два. И уеду домой.

Андрей Якубов, с которым я сидел за столом, сказал мне, что поедет во Владивосток и мечтательно улыбнулся. Я тоже мечтательно улыбнулся бы, если бы оказался на его месте: Владивосток находился на другом конце страны. Меня удивило его сообщение. Мы не ездили в Приморский край, административным центром которого был Владивосток. Этот край обслуживал постоянный представитель нашего завода Игорь Смирнов. Андрея направили ему в помощь. Наш завод завалил магазины и торговые базы неисправными телевизорами. Представитель не успевал отремонтировать их в установленные сроки.

Наверное, я последним узнал о командировке во Владивосток. Меня не было в отделе две недели. Если бы мне своевременно стало известно об этой командировке, однозначно поехал бы я. Во всяком случае, я сделал бы всё от меня зависящее, приложил бы максимум усилий, из кожи вывернулся бы.

У меня был стимул поехать во Владивосток: Приморский край – моя мала родина. Я жил с родителями в селе Чугуевка, районном центре этого края. Мой отец был военный – техником самолёта. Мне было десять лет, когда мы уехали из Чугуевки на новое место службы отца в Горьковскую область. Наша жизнь в этом селе оставила в моей памяти неизгладимый след. Обыкновенный дом, пыльная дорога, неширокая речка, сопки, – это всё было некой декорацией значимых для меня событий. В юности я бредил этими воспоминаниями. Я не мог приехать в Чугуевку и загасить костёр воспоминаний. Эта поездка была трудно выполнимой. Чугуевка находилось в девяти тысячах километрах от Горького.

В чугуевском лесу, казавшимся в моих воспоминаниях приукрашенным, рос дикий виноград, маньчжурский орех, похожий на грецкий, кедр, целебное растение женьшень, – как его называли, «корень жизни», «дар бессмертия».

Мой отец, заядлый охотник, сам находил в лесу женьшень, делал настойки, как я предполагаю, алкогольные и сам же их пил. Гроздья винограда и плоды маньчжурского ореха были скромных размеров. Я помню орех ещё по детскому саду. Наша группа гуляла в осеннем парке с воспитателем, – я набрал ореха детское ведёрко. Некоторые орехи были покрыты легко отделяющимся бурым околоплодником. Кедровые шишки были большими. Помню, отец принёс их целый мешок из-под картошки. Мы очищали их от липкой смолы огнём: бросали в костёр и они сразу вспыхивали, как факелы. Затем палкой выкатывали их, дымящиеся, из костра и нетерпеливо, обжигая пальцы, выколупывали крупные горячие орешки, издающие вкусный яркий неповторимый аромат.