Виктор Рябинин - Всё путём

– Разберусь, – заверил гуляка, – это будет девкам для затравки, а мы и водкой обойдёмся.

– И надолго ваше заседание? – спросил я без интереса, уже отступая от Лёхи.

– Видимо на всю ночь мероприятие. Давно не виделись. А если повезёт, – приятель даже голос понизил, – то под утро чем-нибудь венерическим порадуюсь, – и он весело заржал, делая мне ручкой прощальный знак.

– Ты тогда что-нибудь экзотическое подцепи, – уже в спину напутствовал я приятеля.– Дольше помниться будет, да и местный персонал приёмного покоя больницы порадуешь до изумления.

Тут мы и расстались на дружеской ноге. Лёшка поскакал именины праздновать по чужим кроватям, так как осенней ночью на голой парковой скамейке не сильно и побезумствуешь, ежели подруга не из последних сортов, да и годы не с выпускного вечера. Я же почапал на проходную завода ЖБИ, чтобы в виде сторожа ловить залётных воров, которым, в общем-то, дела как не было, так и нет до наших железобетонных блоков. Но с другой стороны, от нас, что и помельче, попробуй умыкни! Если сон не подкосит да инструкцию не нарушать, то от нашей охраны и необрезной доской не разживёшься. Это только мы, сторожа со стажем, знаем, где что лежит и кого дожидается. Жалко, винтовок нет, а то бы не одному злыдню трудоспособную инвалидность прописали! Да что говорить? Боевой народ подобрался, если не считать без году пенсионерку Галину Ивановну. Как она к нам прибилась, знает лишь начальство, а что до нас, так мы ни особого вреда, ни практической пользы от неё не видим. Просто телесная единица в трудовом табеле, хоть и объёмная.

А первым номером у нас Васильевич. Работник опытный, с руководящим стажем работы на самом взлёте пенсионных лет, а потому без дела простаивать не может, как сознательный трудовой ресурс общества. Кроме всего прочего, борец за справедливость, знаток общественных дел коллектива, не считая рыбацких мест надёжного улова и способов дачного разведения съедобных корнеплодов. Словом, крепкий хозяйственник и опора ячейки общества, и мы за ним, как за каменной стеной ручной кладки.

Вторым по списку значусь я. Но тут сказать что-нибудь плохое язык не поворачивается. Ведь я любую компанию не подведу, хоть начни спозаранку, хоть глубоко за полночь. Железный человек, как любит повторять жена, когда я в тот же «Мартин» лютой зимой без шапки мотаюсь.

А вот третий хранитель госдобра даже для нас загадка. Появился ниоткуда года полтора назад. Откликается на Николая, лет средних, в застолье не теряется, но себе на уме. За какие заслуги в сторожа сослали не разглашает, но на дежурстве с книгой замечали не раз. Не то чтобы над кроссвордом умом раскинуть, он с толстым журналом мозги сушит. А что особо подозрительно, Николай и сам книгу написал, и нам её в печатном виде подарил. Я сам произведения ещё не осилил, но, говорят, написал Коля про нашу жизнь и её окружение. Вот ведь как выходит! Живёшь, живёшь себе помаленьку и не знаешь, что рядом с тобой посторонний человек существует. Это же надо! В одиночку со своей головой столько написал и умом не тронулся! Я ещё со школы учителей и писателей считал, как приблудных не от мира нашего. А Колька наоборот, как равный на смену ходит, медицинских таблеток не употребляет и в беседах не заговаривается. Мы его даже на водке пробовали ввести в заблуждение. А ничего, как с гуся вода! Выпивает без стеснения и до потери. А недавно выяснилось, что наш писатель стихи складывать умеет. И не только для газеты. На днях про нас, сторожей и охранников, целый гимн сложил. Я этот стих аккуратно повесил на стенке в местах с удобствами. Так и по сей день там красуется, радует глаз, когда ничем полезным не занимаешься. Я его даже наизусть помню, хоть никто не просил от меня такого подвига ещё со школы. Называется со значением – «Песня о стороже»:

«Много есть на свете фабрик, магазинов и колхозов. И туда попасть стремятся расхитители добра: несуны и уркаганы, иноземные шпионы, а порою даже просто бессловесные бомжи. Все желают поживиться производственным продуктом или даже заготовкой, если это просто склад. Их никак не остановят ни моральные устои, ни запретные плакаты, ни висячие замки. Истощились бы запасы, обнищало б производство, не таись хранитель-ангел у общественных ворот. В ураганы и ненастье, днём и в сумрачные ночи, позабыв родных и близких, телевизор и жену, над объектами охраны гордо реет зоркий сторож, торит в вечном карауле меж сугробами тропу. Острым глазом он узреет, чутким ухом он услышит, если кто-то вдруг захочет покуситься на добро, то без страха, словно рыцарь, на пути злодея встанет с явной волею к победе, коль не будет далеко. Сторож вечно в авангарде у рабочего народа и в бессменном карауле, если сменщик не придёт.

«Сторожьё» – глушь и болото, топь и лешего притоны, так ведь летопись глаголет и толкуют словари. Нечисть злобно там лютует, лишь один упорный сторож без ружья и пистолета совершает свой обход. Словно дома не сидится у жены под тёплым боком, словно больших наслаждений он с рождения не знал. Вот такой он, сторож гордый! Не один он в поле воин, а бесстрашный представитель целой армии трудяг.

Есть ещё и сторожихи, тоже полные отваги, тоже преданные делу, но не жёны сторожей. Не в сторожке женской бани, не на вахте с пропусками, а плечом к плечу со всяким службу тяжкую влекут. Преимуществами блещут, иногда не пьют, не курят, если спят, то при засовах, чтоб сторожку не свели. И в доносах по начальству всё по полочкам разложат, не поймешь, где быль, где небыль, по какой статье сидеть. Сторож женского обличья и по стати загляденье, словно пава выступает без излишней суеты и шагает по объекту час иль два пингвином важным или утицей бескрылой, всё сметая на пути. Не полезет же грабитель с молотками и кувалдой попытать лихого счастья, если баба на пути. Словом, чем круглее сторож, тем начальству жить спокойней, ну а ночью и злодею не мешает отдохнуть.

Над объектом грозно реет зоркий сторож неустанно и ему в народе гимны сладкозвучные поют, если ж техникой бездушной заменить слугу народа, то повесится грабитель, техноград не обдурив!»

Да, вот такой у Коли есть талант. И его не растеряешь, хоть сто раз на дню через дорогу в «Мартин» бегай с голой головой.

Как-то незаметно и зима проскользнула, не оставив впечатлений. Суровое время года всякий в кругу семьи проводит, если вовремя обзавёлся хомутом. А чего веселиться, когда Новый год под ёлкой да День Солдата возле дивана навытяжку, если жену вовремя в память вогнать подарком к женскому празднику ещё в начале марта. Нет места для разгула души при снежном покрове зачахшей растительности. А если что по работе, то на скорую руку и без горячего, хотя и летом первое блюдо ни к чему. Но всё равно неудобно, ведь не муравьи со стрекозами, чтоб под первым кустом! Смутное время, что ни говори!