Константин Милованов - Всё дело в шляпе. Рассказы

– Смотри, вон то облако похоже на барашка: рожки, ножки и шерсть в завитушках, а вон крокодил ползёт, – восторгался человек в шортах, глядя на небо. Он лежал на спине и поочерёдно поднимал вверх ноги.

– А вон слон, смотри, как настоящий, – весело закричал человек в шляпе.

– А там кенгуру.

– А вон обезьяна, правда, без хвоста.

– Пусть это будет бесхвостая обезьяна.

– Пусть, а вон акула на двух ногах.

– А за ней бегемот с лосиными рогами.

Над полянкой поднялся смех, казалось, веселилось всё: мелодично порхали бабочки, в такт им заливались кузнечики, аккомпанируя, шумел травою ветер. … Пролетело время, и солнышко уже клонилось к горизонту.

– Ладно, мне пора, – всё ещё улыбаясь, с грустинкой сказал человек в шляпе, – может, ещё увидимся.

– Обязательно увидимся.

Человек в шляпе взял в руки портфель, закинул на плечо пиджак, скомкал и сунул в портфель галстук, подмигнул и пошёл в сторону камней.

– Ты шляпу забыл? – догнал его человек в шортах и протянул её.

– Спасибо.

– Ты куда, на восток или на запад?

– Не знаю, – улыбнулся он и пошёл дальше, по дороге достал из портфеля подаренные цветы, расправил их, оторвал обломившийся листочек, понюхал, шумно вдохнув воздух.

– Стой, – услышал человек в шортах и обернулся, его догонял человек в шляпе, – А хочешь, я тебе часы подарю? – сказал он подбежав.

– Нет, зачем они мне. Тебе нужней.

– Бери, они золотые!

– Ты хочешь, чтобы я смотрел на них, – показав взглядом на часы, сказал человек в шортах, – но тогда я перестану смотреть на небо.

– Я хочу тебе что-нибудь подарить, – почти шёпотом сказал человек в шляпе, наклонившись и посмотрев в глаза.

– Отдай мне свою шляпу и возьми это, – сказал человек в шортах и протянул ему свою панамку. Они разошлись. Человек в шляпе натянул до самых ушей панамку и радостный, нюхая цветы и покачивая портфелем, пошёл на юг. А человек в шортах пошёл по своим делам, которых у него не было. По дороге он зашёл в лес и надел шляпу на очередной пенёк.

Было душно, под высокими потолками надрывно жужжали мухи, увлечённые своими делами, тяжёлые портьеры хранили мрачный покой, где-то под полом таинственно что-то шуршало, по-хозяйски громко тикали часы. Вдруг эту размеренную устоявшуюся тишину нарушил стук в дверь, не то чтобы нахальный или требовательный, а полный отчаяния и надежды, но высокая увесистая дверь трансформировала эти отчаяние и надежду в робость и нерешительность. Со стороны коридора на двери висела большая табличка красного цвета, на которой золотыми буквами старорусским шрифтом было написано: «ДОКТОР ВСЕЯ РУСИ». Дверь приоткрылась и в образовавшийся проём просунулась взъерошенная голова, на лбу которой красовался крест-накрест наклеенный лейкопластырь.

Сидящий за столом человек с большим лицом в окладистой бороде, не отрываясь от письма в тетради под светом настольной лампы, нараспев по слогам произнёс: «Входите». На нём был белый халат и шапочка, поверх которой чуть сбоку красовалось круглое зеркало.

Не увеличивая щели приоткрытой двери, в кабинет вслед за головой просочилось туловище в синей рубашке и смиренно вытянулось. Кабинет был просторен: посредине стоял высокий массивный резной деревянный стол старинной работы, в кресле с широкими подлокотниками и высокой спинкой, которое скорее походило на трон, сидел доктор. Стол находился на небольшом возвышении, как бы на постаменте, поэтому стоящий внизу человек чувствовал себя маленьким и ничтожным и наоборот сидящий на троне выглядел если не всемогущим, то, по крайней мере, способным на многое. Габариты стола, трона и доктора соответствовали. На длинных стенах в ажурных рамках висело множество портретов, по-видимому, людей, имеющих непосредственное отношение к медицине. Приглядевшись, можно было увидеть эти портреты повсюду: наклеенными на чернильнице, на книгах, на воздушных шариках, зачем-то висевших в углу, на потолке, кушетке и даже на горшках с цветами. На стенах, по-видимому, на случай аварийного отключения электроэнергии висело множество свечей, часть из которых горели, чем-то пахло – тяжело и въедливо.

Через три минуты доктор поднял голову, блеснув лоснящимся лицом, глянул на часы, висящие над входной дверью, затем окинул равнодушным взглядом стоящего под ними переминающегося с ноги на ногу человека, остановив почему-то внимательный взгляд на его ботинках, удивительно, но при этом он продолжал торопливо писать.

Прошло ещё минут пять, человек в рубашке терпеливо сидел на небольшом стуле рядом со столом, на который ему, молча, указал доктор и, не меняя положения головы, водя одними глазами, наблюдал за двумя мухами, гоняющимися поочерёдно друг за другом. Часы тикали всё громче, напоминая пациенту о том, что шансов успеть в гости к тёще у него остаётся всё меньше и меньше. Доктору же эти часы говорили о том, что рабочий день медленно, но неумолимо движется к завершению и уже совсем скоро его ждут: салат из свежей капусты с клюквой, говяжий язык с хреном, рулет из печени с маслом и отбивная из свиной корейки, гарниры он не любил, будучи уверенным, что они «тучнят». Наконец человек в белом халате, аккуратно закрыл тетрадь, откинулся на спинку стула и, промокнув лоб платком, поправил зеркало на голове:

– Ну-с, что беспокоит, больной? – слово «больной» он произнёс почти шёпотом с такой сострадательной миной, как будто сидящий напротив него человек обречён, и шансов выздороветь у него немного.

Мужчина в синей рубашке сидя на небольшом стульчике перед огромным столом, за которым восседал доктор, жалобно смотрел снизу-вверх и казался дрожащей антилопой перед разинутой пастью огромного гребнистого крокодила.

– Почему вы решили, что я больной? Просто живот что-то …, – нерешительно заикаясь, попытался оправдаться человек.

– Вы больной, – мягко, но уверенным тоном, не принимающим возражений, сказал доктор, – у вас же на лбу написано. Вот я здоровый, посмотрите на меня: хороший цвет лица, щёки, аппетит прекрасный, стул нормальный, даже волосы кучерявятся – жить хочется. А у вас разве жизнь? Смотреть страшно, так что вас сюда привело?

– Живот, – повторил человек в синей рубашке, состроив при этом жалобное выражение лица, – пламенем горит, жжёт меня изнутри, камнем тяготит, как будто грех вселенский на душе лежит.

– Вы не поэт случайно? – посмотрел на него исподлобья доктор.

– Балуюсь иногда, – застеснялся человек в синей рубашке, поёрзав на стуле.

– Откуда ж знать тебе халдей про грех вселенский и как он может тяготить, – задумался доктор, глядя в потолок, потом вдруг встрепенулся – живот, – повторил он, сохраняя интонацию пациента, – живот от слова жизнь, в животе есть много всего, без живота никуда, живот – это всё. Его беречь надо, вести здоровый образ жизни, правильно питаться, соблюдать режим дня, не злоупотреблять и заботиться о полноценном здоровом сне; посмотрите на себя; не высыпаетесь, работаете на износ, нервничаете, вон до чего довели себя и своих окружающих; весь жёлтый и синие круги под глазами, как рубашка. Вы специально такую рубашку одели?