Ольга Ахметова - Медиум. Эмпат

– Вернуть Ему… Мертвая земля… отдать… – последнее, что он увидел перед собой – внимательные глаза юноши.

Ему подлили зелье забвения: вначале сдавалось тело, способность управлять разумом уходила последней. Воспоминания кружились каруселью, что устанавливали по весне на городской площади Анкирии. Ему было четырнадцать лет, когда он впервые увидел эту карусель, а голова его была уже седой. Он помнил ингредиенты зелья забвения. Помнил Лютные земли, но не мог вспомнить лица́ того, кто предложил ему кубок с ядом, не помнил имени девочки, которой должен был помочь. Да и какая разница, все это потеряло свою важность, если сегодня он, наконец, встретится с ней …

Легкий толчок под ребро, лезвие вошло легко и быстро.

Душа мага скользнула над телом, унеслась, ведомая глубоким потоком незабвения.

Верховного Королевского советника Лераскеса, последнего наследника древнего рода Велиров, нашли мертвым под утро в одной из подворотен Рукрина. На лице старика застыла блаженная улыбка.

Книга о целительстве переломов выпала из рук девушки, мягко скользнула по подолу верхней юбки и улеглась на полу у её ног. Низкое зимнее солнце садилось за горизонт. Ничего не подходит. В книгах нет ни слова о лечении от магии, которая убивает тебя изнутри. Ивири устало прикрыла глаза, борясь со сном.

С того дня, как они с королем Ринном, заслоненные щитами капитана Этана и его стражи от разъяренной толпы, скрылись в недрах замка Уорк, сон стал настоящим испытанием для нее. Её поджидали кошмары: горящие одержимым огнем глаза жителей Варрока, сотни тянущихся рук, рвущих на куски платье и кожу. Иногда среди искаженных ненавистью лиц всплывали знакомые из прошлой жизни: Тимар, Грей, матушка Гата, походящее на бледно-розовое рыло свиньи лицо мантара Роуха. Всякий раз он гадко смеялся: «А ведь лучше бы я вылечил тебя тогда, ведьма! От судьбы не уйдешь!» Ивири просыпалась в холодном поту, вся дрожа, а его смех еще долго звучал в голове вплоть до следующей ночи. Люди ненавидели её и так было всегда. От судьбы не уйдешь…

Солнце почти село, надо поторопиться. Ивири подхватила корзинку с ужином, книгу с потешными сказками для детей «Смекалистый Кроль», несколько свечей и вышла в коридор. Когда она, наконец, достигла покоев Дерка Неруима, землю окутала темнота, а в узких окнах Уорка зажглись огоньки.

Он, как всегда, спал. Ивири приходила к нему каждый вечер с тех пор, как ей сообщили о смерти Лераскеса – старого учителя нашли мертвым в подворотне городской харчевни. Весть о том, что её лучшего друга больше не стало, Ивири восприняла на удивление спокойно, но с бесконечной грустью. Что ж, милый Лераскес обрел покой. Сожалела она, что никогда не сможет большое заговорить с ним, спросить мудрого совета, выпить в тишине его компании горячего чаю на уютном узеньком диванчике у окна. Ивири осталась совершенно одна, горюя среди книг, наедине с горькими мыслями о том, что почти ничего не знала о своем старом друге: где он вырос и были ли у него дети? Ведь всегда они говорили лишь о ней. Со своей смертью маг растворился в воздухе, оставив оказавшиеся ненужными обитателям этого замка свои хитроумные приборы, миллионы записей, богатую библиотеку, одинокую Ивири Анкур и покалеченного мага Дерка Неруима, ведь присматривать за ним больше было некому.

Обе служанки присели в глубоких реверансах при появлении Правительницы в комнате. Ивири придирчиво осмотрелась вокруг. В тот вечер, когда она впервые пришла сюда, девушка поразилась увиденному: душная комната была завалена смятыми полотенцами и простынями, пропитанными кровью. Заросший густой щетиной, изможденный мужчина лежал в ворохе одеял и источал такой смрад, что не вырасти она сама в рыбацком поселке среди щедрого разнообразия запахов, упала бы в обморок. Оказалось, что две девицы, приставленные к Неруиму, в отсутствие Лераскеса устрашились приближаться к колдуну, да и, ничего никому не сказав, бросили человека умирать. Ивири попросила свою верную Раду выбрать несколько смелых и надежных девушек себе в помощь и лично проследила за первой тщательной уборкой. С того дня комнату Дерка ежедневно проветривали, меняли полотенца новые девушки, однако и они побаивались тревожить мужчину – в замке распространились самые невероятные слухи о маге из проклятой Родарии. Каждый вечер с заходом солнца Ивири спускалась к нему из Заряной башни.

– Ну что ж, начнем, – она улыбнулась девушкам и подсела на низенький пуфик у кровати, – Привет, Дерк, – Ивири провела рукой по его взмокшему лбу.

Она испытывала к нему странные чувства. Первые дни ей и самой было не по себе – она понимала простых девочек-служанок. Однако, в отличие от них, её, конечно, не смущало то, что Дерк Неруим – медиум, колдун. Нет, Ивири сбивали с ног его душевные муки, которые девушка ощущала со всей остротой, как свои. Она старалась блокировать дар эмпатии, глядя в некогда красивое, а сейчас смертельно-бледное, осунувшееся лицо, искаженное гримасой боли. Дерка отказался лечить даже родарийский целитель, утверждавший, что мужчина был поражен черной магией, которой невозможно противостоять. Ивири хорошо помнила тот миг. Тело жены Дерка было залито кровью, он удерживал голову, всматриваясь в глаза Мираим, из которых за считанные секунды вышла вся жизнь. Она помнила жуткий черный рой, извергшийся из его рта вместе с криком на женщину-монстра. Правильное ли решение она приняла, приказав после сражения доставить Неруима в замок Уорк в Рукрине? Быть может, вернее было бы перевезти его в Родарию, да и самой отправиться туда же, однако ею руководил долг и обещание, данное отцу. А Дерк был движим местью и ненавистью к Верану и, пока находился в сознании, также заявил, что хочет вернуться в Рукрин. В глубине души Ивири понимала, что, привозя сюда мага, который спас ей самой жизнь, она надеялась на то, что сможет повлиять на него и убедить в невиновности Верана. А еще она не могла не сочувствовать Дерку – он потерял любимых людей и его душевные раны она ощущала, как свои. Теперь они оба оказались тут замкнутыми в своем одиночестве и заброшенности.

Она старалась говорить с ним каждый вечер, но сомневалась, что он слышал. Иногда мужчина приходил в себя, на несколько мгновений приоткрывая глаза, вот, как сейчас, пока три девушки меняли ему бинты и белье. В первый раз Ивири была поражена, не обнаружив на этом сильном тяжелом теле ни одной открытой раны, и тем не менее, кровь сочилась и повсюду выступала на коже, словно пот. Закончив с перевязкой, она принялась кормить его супом, приподнимая голову и уговаривая глотать. Служанки разожгли камин и оставили их вдвоем.