Ольга Ахметова - Медиум. Эмпат

– Мы услышали вас, мастер Лераскес, – он слегка кивнул старику, – Вы правы, мы не хотим волнений. Благодарим за это своевременное предупреждение… И совет.

Лераскес еще раз поклонился, переводя взгляд с Ринна на застывшую Ису, вздохнул, покачав головой, и медленно вышел, опираясь на посох.

– «Люди ненавидят это имя…» – прошептал Ринн, едва за учителем закрылась дверь, – Я не могу понять отца. Своими руками убить Аррингарда и Аррану Анкур, чтобы через пару десятков лет, передать трон Ивирии Анкур !

Как вырос ее сын за такой короткий срок. Еще несколько месяцев назад он не позволил бы вслух осуждать отца при ком-либо, и, уж тем более, при матери. Ее дети так сильно любили Верана, так стремились порадовать его, увидеть гордость в его глазах. Но все это досталось не им, а ей…

– Лераскес прав, эта Ивирия Анкур – действительно большая угроза, – Ринн начал расхаживать по залу, рассуждая, но ни к кому не обращаясь, словно беседовал с самим собой.

Иса сонно обвела глазами помещение. А ведь они остались совершенно одни.

– Отец дал странные, непонятные распоряжения перед уходом, – продолжал молодой человек, – Объявил об объединении Родарии и Варрока. Но как, Святые Небеса, я смогу контролировать медиумов, если природа одарила меня лишь талантом исправно рубить мечом!

Он остановился напротив внушительных размеров гобеленового полотна с портретом Верана. Глаза отца, казалось, смотрели на него сверху вниз пристально, пытливо, оценивающе. Чего он ждал от своего сына? Ринн в отчаянии сжал кулаки.

– Но ведь эта… Ивири. Она тоже бессильна. Что она сможет сделать с темнодумцами, если уничтожены все суггестии? Те, что остались в живых, разбежались… Когда медиумы Родарии хлынут в Варрок, что станет с нашим народом? Нет, мы не должны этого допустить, – Ринн отвернулся от картины, стараясь совладать с эмоциями, вновь принялся мерять широкими шагами зал, – Как он мог так поступить?! Медиумы не должны проникнуть в наши земли. Отец оставил меня одного, бездарного, зная, что я не смогу защитить людей… Дед и бабка мертвы, он ушел, ты… Ты слышишь меня, мама?!

Иса вздрогнула от его крика, перевела на сына свой затуманенный взгляд.

– «Чистым будет путь Правителя и да не прольется кровь на Его земле…» – ей показался чужим собственный голос, проскрипевший в холодном зале неожиданно громко.

Она была готова. Из зеркала глядела нимфа с горящей головой – плащом до пояса за спиной рассыпалась багряная грива волос. Белоснежное, свободно струящееся по плечам платье доходило до щиколоток, тонкое плетеное кружево закрывало кисти рук до кончиков пальцев. Каждый сантиметр ее тела был выскреблен в парующих королевских банях, кожа светилась изнутри. Ей предстояло преодолеть путь по белому ковру до самого трона, у подножья которого королева Иса покроет ее голову своей короной.

Ивири шумно вздохнула. Она должна думать сейчас о предстоящем возложенном на нее долге, о своем народе. Трое девиц служанок, включая Таю, одновременно подняли глаза на принцессу. Ивири выдавила из себя улыбку.

«Дыши, размеренно и глубоко, дыши, сохраняя спокойствие. Думай о Вайядарии – отец воззвал к объединению земель».

Но для воссоединения бездарных варроканцев и медиумов недостаточно было одной лишь его воли. Родарийцы покинули поле битвы, едва все их раненые смогли подняться и идти. Перед тем, как войти в Покаянный лес, к Ивири обратился Трилок Патхия, единственный служитель и ключник Белой Башни Нот: «Каждый день мы будем встречать с надеждой увидеть Верховную Вачану Вайядарии в своей родной долине, среди братьев и сестер». Ивири не нашлась, что ответить. Веран хотел, чтобы Варрок стал ее жизнью, ее королевством. А она не могла разорваться на два трона и, уж тем более, разочаровать отца.

Ивири качнула головой. Веран ушел. Иса, которая и раньше терпеть не могла девушку, после смерти своей дочери вообще перестала замечать кого бы то ни было и замкнулась в себе. Угасая от горя, она даже потеряла свой дар. Лераскес объяснил Ивири, что от сильного потрясения такое может случиться – способности медиума исчезают, часть его просто умирает: «Ураган горя ломает даже самые сильные деревья. А некоторые вырывает с корнем».

Девушка с надеждой поглядывала на двери. Ей отчаянно не хватало присутствия близкого человека, поддержки. Но старый учитель куда-то пропал еще с позавчера, как сказала ей Рада, срочно отбыл в Ратрим к своему захворавшему приятелю. Бросить ее в такой день, даже не попрощаться – нет, это на него совсем не похоже. Но Ивири ничего не оставалось, лишь ждать – друзей, кроме Лераскеса, у нее почти не было. Лорд Этан после смерти своего отца вступил в должность капитана королевской стражи и с рассвета до поздней ночи был занят набором и обучением новобранцев. К тому же, на его плечах теперь лежала организация и обеспечение безопасности предстоящей коронации будущих Правителей. Они с Ивири почти не виделись – мельком, успевая обменяться короткими взглядами, – после ухода Верана девушка ясно чувствовала возникшую между ними отчужденность.

Она была совершенно одна. Ивири постаралась унять дрожь и еще раз глубоко вдохнула. «В конце концов, это не самое страшное, что со мной происходило в жизни. Коронация! Да сотни девчонок мечтали бы постоять сейчас на моем месте!» Девушка улыбнулась самой себе – всю жизнь одна и на этот раз тоже справится.

«Не велика ноша, эта ваша корона!»

Ей стало еще веселее, она тихо засмеялась. Теперь служанки поглядывали на нее с откровенным страхом – решили, видать, что принцесса от нервов с ума сходит. Закончив причесывать, ее подвели к массивным высоким дверям. Ивири должна была идти босой. Согласно легенде, «правитель в белом пройдет белыми ногами по белому пути и светлым будет его путь», – что-то в этом роде, Ивири точно не запомнила. Белый – цвет надежды и справедливости. На белом виден любой изъян. Снаружи грянули трубы и, едва успев успокоиться, ее сердце вновь подпрыгнуло в груди, кровь ударила в голову.

Первым из замка на дворцовую площадь вышел принц Ринн. Босой, в белой рубашке и свободных штанах, расшитых белыми атласными нитями. Даже его пшеничные волосы, казалось, отливали легкой белизной. Небесно-голубые глаза и бледная кожа – он был весь белым, «светлым и чистым», как того требовал этот день. По толпе пронесся восторженный вдох, все затаили дыхание. У подножья лестницы Правительница Иса опустила на голову сына корону – тонкий золотой ободок, инкрустированный рубинами. Он не спеша поднялся по лестнице. Ноги принца отсчитали десять равных шагов. Толпа вокруг ломилась, давила, стараясь рассмотреть ближе своего короля, стража едва сдерживала напор.