Ольга Ахметова - Медиум. Эмпат

– Ах-х-х, – захрипел он в наслаждении, – Снежочек.

– Чего радуешься, дурень, – хмуро взглянул на него Ул, – Пожрать в снегу не найти.

– А снег жри, – сплюнул на землю Рог, прищурился, уставился на Тема, – Девка не протянет. Зачем ей девка, Тем?

Тем пожал плечами. Он и сам думал о том же.

– А слыхал, как она заливалась, Тем? Пела, что ли…

Тем понял, что Рог не может подобрать слова. В их языке было мало слов. Особенно для того, чтобы описать красоту.

– Да, – он просто кивнул, встретившись взглядом с парнями. Они все трое понимали, что имелось ввиду.

Гий бы смог сказать, подумал Тем, и о девочке, и о том, как она говорила. Год назад он ходил за хрусталем с Гием. Тот паренек был младше него на год или два, но очень умный. Это Гий сказал Тему, а точнее, заставил его вспомнить о матери – его родной маме. А еще о том, что Темен знал раньше другой язык. Красивый, чистый, и в нем было очень много слов. Гий научился придумывать слова в их новом языке: «Можно говорить, как собака, а можно залаять по-человечески», – так он повторял. И создавал слова – придумывал их из звуков. А еще он говорил: «Какое это счастье, Темен, знать свой родной язык, говорить на нем».

Гий умер этой весной – его задушил ошейник. Они сожгли его тело на вершине горы в один из безветренных дней. Но он не хотел гореть и запах тлеющего мяса так щекотал ноздри, что Темен старался не дышать носом, сглатывая заполняющую рот голодную слюну.

Гий мог сказать. А все они могли только думать. И видеть.

Тем сплюнул, развернулся и пошел раскапывать запасы. Двое его напарников кивнули, разошлись по своим маршрутам. Их надсмотрщики Изд и Лом были достаточно глупыми и шумными – их крики были слышны издали и мальчишки, занятые поисками пищи, могли быстро вернуться, создавая видимость работы. Хотя работать в любом случае приходилось – если под вечер не показать результат содержимого мешка, Урка наказывала. И легче было продолбать всю скалу насквозь, чем испытать ее разнообразные наказания. Но время на поиски пищи мальчики все же всегда находили. Ловить и высматривать живность сейчас, в снегопад, было глупо, поэтому каждый разошелся по своим норам, раскопал заледеневшие запасы и принялся завтракать. Нужно было хоть немного забить желудок. Тем осмотрел свою нору – три земляных ореха, пучок корней ревеня и одна вяленая, дубовая от холода, ящерица. Он разломал ее на части с помощью топорика и сунул кусок в рот, как сосульку.

День тянулся медленно. Снег летел в глаза, мешая смотреть. Мальчики старались сильнее махать молотками, чтобы не замерзнуть. Изд и Лом не появлялись, скорее всего, спрятались в какой-то яме и спят, пережидают непогоду. Перед закатом они еще раз перекусили, собрали в торбы отбитые камни и, согнувшись под весом булыжников, потянулись к пещере. Намело уже до колен, но старались передвигаться быстрее, чтобы поспеть вовремя. У входа в пещеру толпились ребята с мешками, но не трогали огромный камень, загородивший вход, нужно было дождаться старших «братьев». Наконец те явились, переставляя свои огромные ножища в сугробах. Дети толпой навалились на камень. Темену показалось, что, несмотря на усталость за день, едва ли не сам он отодвинул эту громадину – так не терпелось увидеть девочку.

Они по очереди вошли в пещеру, а к ним навстречу, как всегда, спешила Урка.

– Мои сыновья! Порадуете свою старую матушку сегодня?

Дети привычно выстроились в четыре шеренги по пять человек, встали на колени, разложили у ног открытые мешки с отбитыми камнями – результат своей работы. Летом ребята могли за день выспаться, поохотиться и, если свезет, то и поесть, а к вечеру набрать камней, поотбивать их молотками, раздробить пилками и спокойно сдать ведьме на досмотре. Зимой же работа спасала от холода, так что не имело смысла хитрить.

Он все искал девочку взглядом, но не мог найти. Неужели Урка уже убила ее? Начались поклоны. Приятно грело пламя огня. Пахло мясом, видать, тут хорошо пообедали. Кого-то позади несколько раз ударили хлыстом. На пятьдесят шестом поклоне Тем едва не потерял равновесие – заметил-таки девочку. Темный комок жался совсем рядом с его – Тема – соломенным спальником!

Они закончили поклоны и расползлись по своим углам. Темен медленно и бесшумно стелился, прислушиваясь к дыханию девочки. Ему показалось, что она дрожит, хотя в пещере было довольно тепло. А вдруг мерзнет с непривычки?

– Эй, – едва слышно шепнул он.

Тонкие руки скользнули с лица, обнаружились огромные синие глаза, полные слез. Мальчик быстро приложил указательный палец к губам, показав, что вести себя надо тихо. Она кивнула. Голова у нее была в крови, надо бы перевязать, но сегодня уже никак не выйдет. Только если завтра она выйдет с ними работать. Расстелив свою шкуру поверх соломы, Тем постарался максимально растянуть ее, чтобы досталось и девочке. Она поняла его намерения и переползла на край шкуры. Тем снял с себя вторую шкуру, развернул ее так, чтобы накрыть сверху их обоих и лег рядом на бок, расправив плечи и выпятив локоть кверху. Жаль, что у него не такие большие плечи, как у его старших «братишек», иначе он смог бы загородить спиной свою ночную гостью от ведьмы. Девочка позади несколько раз шевельнулась, подвигаясь ближе.

– Спасибо, – еле слышно прошелестело ему в ухо. Или показалось?

Тем глубоко вздохнул, понял, что ему стало хорошо и уснул.

Серебристо-белыми были два трона, возвышавшиеся над городской площадью Рукрина, словно две снежные горы. К ним вело десять ступеней, покрытых жемчужно-белой тканью. Десять – число завершенности успешного пути, которым заканчивался идеально белый ковер без единого изъяна, берущий свое начало из замка. С высоты он выглядел странно – словно угольно-черная скала Уорка треснула, и из недр ее хлынул на землю поток молочной реки. Ивири спикировала чуть ниже, чтобы рассмотреть. Ворон неожиданно громко каркнул.

Сегодня она битый час высматривала птиц в мутном небе цвета голубого халцедона. Проскользнул один, за ним второй клин, но девушка не решалась вмешиваться, отвлекая пернатых от сезонного перелета. Она сидела в глубоком кресле лунной комнаты Заряной башни, как ей иногда казалось – на самой вершине мира – закопавшись с шерстяной плед. Ивири решительно настроилась на самостоятельный полет. Она не намерена вылетать за пределы замка, лишь подсмотрит за приготовлением к коронации. И сможет «выйти» сама.

Лераскесу с каждым днем становилось все хуже. Измученный простудой, он успел вернуться в замок накануне того, как суггестии напали на королевских солдат, и в Рукрине произошел переворот. Рано утром старик еще лежал в своих покоях, смежных с библиотекой, когда к нему вбежал мальчишка-служка, размазывая слезы по щекам, протараторил о том, что вся королевская стража мертва, молил не губить и сбежал, не дожидаясь ответа. Сильный жар и натужный кашель душили старого мастера, пока он, собрав остатки сил, запечатывал магией вход в кабинет и выстраивал защиту стен на случай, если их станут ломать. А затем, вконец обессиленный, на несколько суток впал в беспамятство. Но смерть пощадила его и на этот раз. Когда жар отступил и сознание все же вернулось к магу, он обнаружил, что вполне себе жив, лишь чрезвычайно слаб и обезвожен. Изредка до Лераскеса доносился крик из-за дверей и с улицы, казалось, звали его по имени, но он был не в состоянии подняться. Когда жажда все же заставила его встать в поисках воды, он вновь услышал крики за дверью, прижал ухо к стене и узнал голос служки: «Откройте, верн Лераскес! Если вы живы, откройте, молю! Подземники ушли!».