Дмитрий Лукин - Из жизни Димы Карандеева

Еще в вагоне ехала бубликовская подруга Анька Котельникова по кличке Хотел. Крайне разбитная девушка, которой ничего не стоило сесть в машину к незнакомому мужику, поехать с ним в ресторан, а с утра проснуться в его квартире. Но близости с Хотелом на курсе удостоился только один Презя. Все потому, что его одного она пока считала «настоящим пацаном», другие же под это определение не подходили. Телкин очень страдал по этому поводу. Презя же в тот единственный раз снизошедшего на них с Хотелом эроса пребывал в стандартном для него пьяном состоянии и мало что об этом хотеловском своеобразном презенте помнил. Только иногда, когда в очередной раз бывал нетрезв, с гордостью провозглашал сам факт.

На самой дальней лавке, почти у тамбура сидел человек с сильно немытыми волосами, в черном балахоне «Гражданская оборона» и в наушниках. Его звали Сандрик. То есть официально его звали Вова Александров, но все институтские звали его просто Сандрик. Поначалу он сопротивлялся своей кличке, но потом привык и даже один раз, когда преподаватель забыл его имя и попросил напомнить, в задумчивости на всю аудиторию провозгласил: «Сандрик», потом запнулся и покраснел, но было поздно – все сидящие за многочисленными партами студенты пришли в неописуемый восторг.

Но что говорить, тому, кому выпадала честь сидеть рядом с Сандриком на лекциях, приходилось тяжко: он просто обожал долгие нудные рассуждения на тему творчества своего кумира – отечественного панка Егора Летова.

На курсе всяк рад был над Вовой поподтрунивать. Но когда дело доходило до пьянки, приходилось брать его с собой, потому что могло не оказаться достойного собутыльника Презе, и он бы сильно приставал с вопросом алкогольной взаимности к окружающим. Сандрик являлся своеобразным общественным щитом, последним препятствием между неугомонной вершиной вертикали власти «Заповедных ершей» и рядовыми членами.

Поезд чучухал. Молодежь потрясывало. Рюкзаки и сумки закинуты наверх, на полки. По бокам мелькают поля и перелески. Молодость чокалась первыми в тот день пивными бутылками. Сердца радовались в предвкушении отдыха на природе, романтики и, конечно же, у некоторых надежды на лучшее.

– Вась, а там есть баня? – спросила Громова.

Васю этот вопрос застал врасплох, потому что он сразу же представил Громову в бане. Вот она подходит к двери парилки в одном халатике. В следующее мгновение халатик падает на деревянный пол. Она делает шаг и переступает через него. Правда, ноги у нее недлинные, но зато какие бедра! Она забирается на полку и говорит оттуда:

– Вась, а Вась! Отлупи меня…

– Я щас… Я мигом, – громко говорит Вася.

– Что сейчас и что ты мигом? – Вася открывает глаза, на него смотрит улыбающаяся Громова.

Вася оглядывается по сторонам и приходит в себя от нахлынувших красот.

– А… Баня? Не знаю, есть, наверное… Я-то там еще не был. Отец ездил. Вообще говорит, там здорово. Дом большой, два этажа.

– А дискотеку там есть где устроить? – вмешалась Вилкина, – главное, чтобы было где дискотеку устроить.

– Два этажа, – сказала Хотел, – это не только дискотеку, а вообще чего угодно можно устроить.

Вася зыркнул глазом и резко выдохнул.

– А кто там раньше жил? – вмешался Тузиков.

– Раньше там жила отцовская родственница – тетка или кто-то в этом роде. Я еще с детства про нее слышал, она чем-то этаким занималась. Отвары варила, чего-то там заговаривала…

– Значит, колдунья, – вставил слово Презя.

Все оживились.

– Так что ночью, девчонки, если вас кто-то в темноте схватит за зад, вы лучше сразу соглашайтесь, а то с призраками спорить бесполезно. – На реплику Прези все глупые подростки-переростки дружно засмеялись. – Какой вывод? – продолжал Презя. – Всем спать по двое, чтобы ночью за тобой не пришел вурдалак.

– Чего у тебя пить? В твоем спирте, как говорится, крови не наблюдается, – воспроизвела Бубликова где-то подслушанную заезженную шутку.

– Бублетта как всегда в своем репертуаре, – почти хором сказали Громова с Вилкиной.

– Да, десять майских дней вне общества это не хухры-мухры, – раздался гнусавый голос позади компании. – Да, в прочем, общество от этого ничего не потеряет, потому что вы – бесполезны.

Все повернулись к Сандрику.

– Ну вот, еще, можно сказать, не пили, а у Сандрика опять заскок пошел, – зло сказала Фобейко.

– Сандрик, – саркастическим тоном обратился к нему Презя, – а что бы сказал Егор Летов о том, что на последнем курсе на вупускной ты наденешь пиджак? Или так и придешь в балахоне?

Сандрик задумался и с серьезным лицом, растягивая слова, ответил:

– Я думаю, что Егор бы понял меня, потому что порой мы вынуждены подчиняться гнету чужих порядков. У Егора есть даже такой альбом «Тоталитаризм». Егор боролся…

– Взяли дурака с собой в дорогу, – опять прошипела Фобейко, – теперь мучайся с ним.

Слушать товарищей было скучно, и Телкин уставился на бубликовские коленки. «Интересно, почему у дур иногда такие красивые коленки? Интересно, какая Бубликова без всего?» Один раз Васе почти удалось «уломать» Бубликову пойти на нудистский пляж в Серебряный бор. Он долго уговаривал ее, а когда получил согласие, то ждал на автобусной остановке у метро. Час ждал. Два. Но Бубликовой не было. Потом он ей позвонил, а она сказала, что просто передумала. «Дура!.. Не могла раньше сказать, чтобы я не ждал столько!.. Хотя такая женская глупость – это очень эротично…», – так опять закончились переживательные размышления Телкина.

Доехали без происшествий. Станция, как полагается, была с большим серым перроном и прямоугольной табличкой на двух столбах. Прошли озеро, небольшой лес. Потом начался поселок. По бокам дороги высились двух- и трехэтажные дома. Кирпичные и деревянные. Свой дом нашли не сразу, для этого пришлось пару раз свернуть не в те повороты. И наконец – он.

Красота. Большой участок и не такое уж старинное строение. Дом двухэтажный, из бревен, достаточно длинный. Метрах в двадцати от калитки. Каменное крыльцо. Даже три каменных крыльца с разных сторон. Окрашено здание большей частью в зеленый свет. Спереди – сад. В дальнем конце участка хозяйственная постройка. Слева от калитки еще одна. Участок тоже довольно зелен. К главному крыльцу ведет аллея из высоких, в человеческий рост кустов.

– Смотри-ка, тетка-то ваша хоть и колдунья, а хозяйственным человеком была, – сказал Презя.

– Если уж на то пошло, – ответил Вася, – то это она отцу тетка, а мне получается сколько-то юродная бабка.

– А сколько ей лет было, когда умерла?

– Да старенькая совсем, наверно.

– А это что? – сказала Громова, показывая на ближний сарай, сложенный из бревен. – Там баня!

– Девчонки, сегодня вечером в баньке попаримся, – провозгласила Бубликова.