Владилен Елеонский - Ошибка стюардессы. Человеческий фактор

– Только после свадьбы.

Таков был мой жесткий ответ, и он ошарашенно округлил глаза.

– Так у тебя что, никого до сих пор не было? Двадцать три года, и никого?..

Я резко поднялась из-за стола и, слегка пошатываясь от выпитого, приблизилась к нему. Он с интересом и надеждой вскинул на меня свои ясные глаза.

Я похлопала его ладошкой по летным нашивкам на плече, наклонилась к самому уху и довольно сексуально, как мне тогда показалось, прошептала на ухо одними губами:

– Козел ты!..

Он просто обалдел, а я гордо удалилась, завлекательно покачивая своими несколько худыми как мне до сих пор кажется бедрами. Всю оставшуюся ночь он ломился ко мне в номер, однако я не открыла, накрыв голову увесистой пухлой подушкой.

Пришлось все рассказать Началовой, поскольку теперь я не могла спокойно работать в смене с этим пилотом. Она как мудрая фея из немецкой сказки покачала в ответ головой.

– А я тебе говорила, Лена, ох, говорила, но ты шишки в паху себе решила все-таки набить. Командир-то наш герой! У него жена на сносях, на девятом месяце, а он туда же, к теплой бабьей груди, как младенец к соску. Пусть чужая грудь, да молока-то хочется! Отбить бы им их место палкой так, чтобы на чужих баб, – ни-ни! Есть такой волшебный дрын?

– Неужели все так плохо?

– Девять из десяти будут пользоваться тобой как практически бесплатной проституткой, обещая золотые горы, потому что прекрасно знают, чего ты на самом деле хочешь. А им свадьба не нужна, им нужен релакс после изнуряющего рейса, вот и все. Завтра будет другой рейс и другая смена, значит, стюардесса у него в номере будет спать другая, таких молодых дур, как ты, навалом, и куда только отдел кадров смотрит, и чему только на учебных курсах учат? Наверное, кому-то такая обстановка выгодна, потому как крючок это, и легко на нем пилотов держать, чтобы они пили и бортовыми бабами утешались, а не права работодателю качали. Соображаешь?

– Скажи, Рита, а что мне теперь делать?

– Если пообещаешь, что к пилотам на пушечный выстрел не подойдешь, я все улажу.

Пришлось пообещать, и больше наша смена с этим командиром корабля не пересекалась. Рита – настоящая волшебница!

Дальше все продолжилось в том же духе. Всегда находились летчики, которые хотели утешиться, однако я была тверда как скала, не позволяя им даже называть себя по имени, а уж уменьшительно или, того хуже, уменьшительно-ласкательно, – вообще, скандал. Будьте добры вот так: «Бортпроводник Шакурова», и все. Ресторан? Мне в ресторан нельзя, у меня гастрит! Погулять под луной? Меня от луны тошнит! Встретить рассвет? Крепкий сон в своей постели гораздо более полезен для здоровья! В общем, примерно так я стала себя вести к великому удовольствию Началовой.

Короче говоря, рухнула моя мечта, едва, как говорится, оторвавшись от взлетно-посадочной полосы. Эдакий сдвиг ветра, только в моей личной жизни.

Мое убеждение, что нет такого мужчины, которого настоящая женщина не смогла бы превратить в верного песика, дало трещину. Я поставила на пилотах большой жирный крест, однако надежда, как говорится, умирает последней, и я стала присматриваться к пассажирам первого класса.

Как назло, все они были никакими. «Здравствуйте, благодарю, до свидания», – вот и все, что я от них слышала. Многие просто отсыпались перед теми ответственными встречами, на которые летели, даже напитки и обед не просили. Вот досада!

Зато с пассажирами эконом-класса у меня начались бурные отношения. Одни доставали хамством, другие высокомерным поведением, третьи пили как ненормальные, а потом устраивали дебош. Один раз я по глупости полезла сажать такого орла на место, а он врезал мне локтем прямо в лицо, на две недели безнадежно испортив мою визитную фотокарточку.

Проще всего было с иностранцами, они всегда улыбались, благодарили, подбадривали, а вот со многими нашими приходилось туго. Купив тур в Египет за двадцать тысяч рублей, они начинали гнуть пальцы так, как будто оказались в фешенебельном парижском ресторане.

После каждого рейса Началова делала мне замечания.

– Ты вела себя недопустимо.

– Почему? Я поставила хама на место!

– А если его кто-то надоумит, и он жалобу напишет? Думаешь, начальство будет разбираться? Как бы не так! Смотри, Ленка, последнее тебе китайское предупреждение.

Этих предупреждений у меня набралось с десяток, и наши теплые отношения с Ритой, едва сложившись, вдруг разбились как две китайские фарфоровые чашки, и теперь ничего нельзя было восстановить, – не склеивать же осколки!..

Началова почему-то тянула время, наверное, обаятельной все-таки я была девчонкой, и ей было жалко расставаться со мной, я умела слушать ее рассказы в часы досуга и поддерживать вниманием, потому как несмотря на весь ее достаток несладко ей жилось одной в своем замке, а в мужчинах она давно и бесповоротно разочаровалась. Тем не менее, я хорошо понимала, что долго так не протяну, пусть полгода, год, но обязательно сорвусь на очередном придурке, который попросит посмотреть, в порядке ли его собачка, которая летит с багажом [ага, сейчас выйду на высоте десять тысяч метров из пассажирского салона наружу и пойду в багажное отделение!], и тогда все, Рита не выдержит.

Неожиданно все поменялось, когда мы стали летать с командиром Анатолием Глебовым. Рите кто-то в управлении посоветовал его, и она, умница, последовала совету.

Таких мужчин я еще не встречала. Многие бортпроводники хотели летать с ним, и в том, что Глебов практически постоянно стал летать только с нашей сменой, была, конечно, заслуга Началовой, она подключила на полную катушку все свои связи и устроила нам настоящий праздник.

Глебов каким-то совершенно непостижимым образом умел создать простую, душевную и, я бы даже сказала, семейную обстановку. Как ему удавалось, до сих пор не могу понять, ничего в нем не было такого особенного, – коренастый мужичок с животиком и рельефным словно вырубленным из дерева красным лицом. Если бы я встретила его где-нибудь в супермаркете, то, наверное, приняла бы за грузчика.

В отличие от тех пилотов, которых я знала до него, он никогда никуда не спешил, всегда думал прежде чем что-либо сказать, был мудр как шаман, добр как любящий отец и весел как ребенок. Все наши девочки сразу влюбились в него по уши, однако любовь была сугубо платонической, все знали, что Глебов обожает свою жену, учительницу русского языка, имеет двух взрослых сыновей, каждый из которых пошел не по стопам отца, а осознанно выбрал свою стезю, и трех внуков, один родился совсем недавно.

Даже самая отъявленная стерва не смогла бы вклиниться в этот семейный рай, однако все не бывает хорошо. Поговаривали, что в молодости и у образцового семьянина Глебова были проблемы, и спал он в гостиницах с какой-то смазливой стюардессой, когда жена ушла, не выдержав стресса.