Евгений Баранов - Не убоюсь я зла! Частям особого назначения посвящается

На рассвете, чувствуя, что сделать еще один шаг будет равносильно смерти, он рухнул на камни, уснув еще в воздухе, поскольку удара не почувствовал. И опять он оказался в далеком детстве, когда дед учил его всему, что знал сам, а знал он немало, все – таки три войны за плечами. Только сейчас он стоял рядом с ним. Джон смотрел на него снизу вверх, а дед ему что – -то говорил о том, что Джон должен чувствовать все окружающее его и происходящее с ним как одно целое только тогда возможна победа, о гармонии внутри себя и с окружающим миром. Он говорил еще что то и осуждающе качал головой. Но что – Джон не слышал и не понимал. Что он такого делал неправильно, или может, неправильно думал? Он хотел переспросить, но тут в его мозг ввернулся сигнал опасности. Открыл глаза от тревожного чувства – «чужой». Напротив, уставив на него большие темные глаза, не мигая, стоял зверек. Немного похож на нашу лису, но меньше, его покрытые редкими волосами уши чутко встрепенулись. Джон поймал себя на мысли, что они чем-то похожи, наверное, своей настороженностью. Проснувшись окончательно, долго не мог понять, как это так его угораздило опростоволоситься. Мало того, что дрых как пожарное ведро, так еще и шишку набил почему-то на затылке. Перед ним были опять проклятые горы, он лежал в расщелине между двух камней размером с хороший курятник. Что называется-отдыхал в тенечке. Ну ничего, скоро должны появиться приятели, они не дадут умереть от скуки. Медленно поднимаясь на уступы, гадал, что еще может его удивить и порадовать. За исключением, разумеется, большого новогоднего стола, крепкой бани с веничком, широкой кровати с белоснежными, хрустящими простынями, мягкой подушкой и пушистым одеялом. И чтобы можно было спать, спать. Но вот беда, что сначала есть или спать, или может быть руки помыть? Вопрос казался неразрешимым. А тут еще этот сон. Дурацкий конечно, а может нет? Продолжая подниматься, краем глаза глаза заметил несколько автомашин, а точнее – три. Как раз по ходу движения. Колонна двигалась медленно. Звука моторов не было слышно. Машины были до боли знакомы. Да это же наши «КАМАЗы», вот ведь дожил, так и себя скоро не узнаешь. Непроизвольно ускорил шаг, потом побежал. Кричать бесполезно-далеко, не услышат. Стрелять-так пожалуй еще и ответят. Задыхаясь бежал наперерез движению. Одна мысль – успеть, а там наши, свои. А свои – они и в Африке свои, это каждый знает. Перевалил через гребень, на мгновение замер и рухнул за камни. Машины еще не дошли до поворота, за которым их ожидала неприятная встреча. Не успеть. Все-таки рискнул, побежал, перепрыгивая через камни и щели вниз. Спускаться вниз труднее чем идти вверх. Сухой звук автоматных выстрелов, гулкие взрывы гранат и хлесткие разрывы мин, торопили его все больше и больше. Не успел. Оказавшись у дороги метрах в ста – осмотрелся. Около машин ходили люди в знакомой черной форме, по-хозяйски и деловито суетясь выбрасывали из кузова ящики и какие-то мешки. Двое вытащили из кабины раненого, видимо водитель. Последовал пистолетный выстрел в стриженный затылок, и тело русского осталось лежать в дорожной пыли. Наверно он озверел от этой, в общем то обычной на войне, сцены или от прошедших дней, а может от всего этого вместе. Выскочив на дорогу перед машинами и дико крича, поминая всех ближних и дальних родственников, расстреливал в упор набегающих солдат. Сменить магазин не успел. Первый, кто выскочил из-за кабины «КАМАЗа» получил нож в горло, его М-16 с подствольным гранатометом поменял хозяина и всем остальным стало еще хуже. Двое оставшихся воинов аллаха плотно засели за последним «КАМАЗом» и взять их оттуда было нечем. Время работало на них. Пыл боя спал. Пора раскинуть мозгами. Уйти уже не удастся. Пересечь 15—20 метров открытого пространства ему не дадут, оставаться здесь – долго не усидишь. Выставил ствол винтовки подальше и прислонил к колесу. Чтобы был виден противнику. Осторожно влез на крышу, во время очередных залпов-перепрыгнул на соседнюю крышу, благо что машину занесло от резкого торможения, и они стояли в двух метрах друг от друга. Самый отчаянный в это время пошел в атаку, под прикрытием товарища. Его перекошенное лицо с какими-то крошками в жидкой бороденке, со свежей ссадиной на щеке, кургузая курточка и штаны с обвисшими коленями создавали двоякое впечатление, если бы не железяка с длинным стволом, прижатая к животу, то пожалуй, можно было бы ошибиться с первого взгляда. Атака закончилась быстро – ударом в горло ребром ладони и хрустом сломанных шейных позвонков. Его приятель, не выдержав такого поворота событий, бросился вперед с автоматом наперевес. Из нужных пяти метров он не добежал двух, нарвавшись на очередь из автомата, который опять только что поменял хозяина. Наскоро обыскав всю, имеющуюся у него технику и собрав приличный арсенал, в кабине последнего грузовика нашел рацию нашего, армейского образца. Включив, с удивлением увидел зажегшийся зеленый огонек. Рация работала от аккумулятора машины и являлась как-бы стационарной. Если ее тащить, то вместе с ним, а лучше вместе с машиной. Осмотрев полюбившегося «железного коня"с радостью узнал, что повреждения скорее чисто косметические, по крайней мере, с виду. Выбитые стекла, фары, пробитый радиатор, судя по луже под кабиной. В двигателе он разбирался плохо и надеялся, что сможет, проехав километров пятнадцать-двадцать, оторваться от надоевших «земляков». Ему здорово повезло, машина с пробитым радиатором проехала без малого с десяток километров по дороге в ту же сторону, куда шла колонна. Развернуться он не смог и теперь, не торопясь, ехал вперед, в гору. Множество поворотов и непривычность в управлении занимали все внимание. Поэтому, когда мотор заглох и в кабине сильно запахло горелым, он понял, что сие приятное путешествие закончилось. Включил рацию, настроил на волну отряда и, на выдохе, вышел в эфир открытым текстом. На удивление, не прошло и пяти минут, как ему ответили тоже открытым текстом. Да, пожалуй в шифровке эти слова не нуждались. Тот, кто их знает, поймет в любом виде, кто не знает – все равно не объяснить, откуда этот незнакомый, грубый голос близко знает множество родственников и является чуть ли не отцом собеседнику. Сомнений не было, это точно свой. Таким словосочетаниям за границей не учат. Кратко изложил суть происшедшего, попутно упомянув, о стычке с регулярной частью и ее причины. Услышал в ответ что-то наподобие уважительного восклицания и уверения в близком знакомстве с его матерью. В этом он сомневался, но остальное заставляло задуматься. Договорились, что за ним пришлют летательный аппарат сразу же, как только этот аппарат окажется под рукой. А окажется оный под рукой часа через три, учитывая все инстанции. Плохо только, что где он сам находится, никто не знал, так как ориентировался все больше по звездам, ночью, определяя только направление. Но из объяснения понял: идти нужно на север, примерно километров пять по прямой-там ровная площадка с полкилометра в диаметре, которая и являлась контрольным ориентиром. Зачем вертолету нужна ровная площадка в полкилометра не ясно, или за ним хотят прислать «Боинг»? Но идти нужно -это как раз тот самый шанс, о котором так хорошо мечталось. Выбравшись из кабины, осмотрелся. На север, значит вниз, через ущелье, потом вверх до гребня, а там видно будет. Да по прямой километров пять, а вниз-вверх – все десять. Нужно их быстренько пройти, чтобы был запас времени на всякий случай. Развесив на себе разные железные вещи, стал похож на новогоднюю елку, но все эти вещи нужны для последнего рывка. Снизу по дороге двигалась колонна, видная издалека по столбу пыли. Пожалуй, минут через двадцать будут здесь. Пора. Молодым и резвым оленем запрыгал вниз. Успел отойти почти на километр, когда сзади раздался гулкий взрыв. Это самый любознательный открыл кабину «КАМАЗа» и наверно, успел сильно удивиться, увидев перед собой связку гранат, кольцо от одной из них висело на ручке дверей, как раз перед лицом открывшего. Без малого триста литров топлива устроили шикарные похороны многим, по чистой случайности оказавшимся на этой пустынной дороге. Ускорил шаг, сознавая, что от преследователей его отделяет только время, и оно тоже за них. Они дома, им торопиться не надо. А ему еще нужно добраться до него. До середины подъема его не видели. Подъем оказался положе, чем виделся издалека. Потом, увидев виновника торжественного фейерверка, они устроили форменное безобразие, открыв огонь из всего, что стреляет. Расстояние для прицельной стрельбы было великовато. Разумеется, если не подтянут что-нибудь посолиднее калибром. Останавливался только для того, чтобы оставить маленькие сюрпризы своим неутомимым преследователям в виде противопехотных мин. Таких замечательных, блестящих, маленьких штучек.