Ольга Алейникова - Лилии для Эйвери

– Ах, ты про Лилиан, – отвечает она так, словно ей нет никакого до этого дела. Словно? Да так и есть. – Мы не виделись пятнадцать лет. Не о ком было рассказывать.

– Ты и её бросила, не так ли? – с вызовом спрашиваю я. Шерил хмыкает.

– Её забрала социальная служба. Нам обоим пошло это на пользу, пожалуй.

– Оставлять дочерей без матери тебе, видимо, особенно нравится, – произношу я. – Лилиан совсем не такая, как ты, и в этом заслуга твоего неучастия.

– К сожалению, да. Она выросла скучной, – надменно произносит Шерил. Она встаёт и подходит ближе ко мне.

– К счастью, – поправляю я её.

Шерил проводит пальцами по моей щеке, но я перехватываю её руку. Она смеётся.

– Что с тобой, Этан? – спрашивает она и специально облизывает губы, пытаясь мня завлечь. Этот жест снова возвращает меня в мыслях к Лилиан. Она делала это совсем не так. Может, я, действительно, рано сделал выводы? – Давай развлечёмся.

– У меня другое предложение, – с улыбкой произношу я, смотря в тёмно-коричневые глаза жены, а потом наклоняюсь и шепчу ей на ухо. – Давай разведёмся.

Шерил перестаёт улыбаться и выдёргивает свою руку из моей.

– Обязательно, Этан, – отвечает она нервно. – Я заберу дочь, и мы уедем.

– Сомневаюсь.

– Мама, – кричит Эйвери из детской. Она останавливается в дверях с книгой в руках. – Почитаешь мне?

– В другой раз, дорогая, – резко отвечает Шерил. Она берёт с дивана сумочку, на ходу надевает шубу и идёт к двери. – Мы ещё вернёмся к этому разговору.

Она выходит из квартиры и громко хлопает дверью.

Эйвери молчит, но я вижу в её глазах слёзы. Мне сложно придумать оправдания такому поведению её матери, но дочери они и не нужны.

Девочка возвращается в комнату, и я слышу, как она начинает плакать. Эти слёзы разрывают моё сердце на части. Не могу выносить ни секунды, мирясь с мыслью, что моя дочь несчастна.

Захожу в детскую и обнаруживаю её на полу. Она сидит, обняв колени, и плачет. Рядом лежит книга, несколько страниц вырвано. Я собираю листы в одну стопку и сажусь рядом с дочерью.

– Тебе обидно? – спрашиваю я, девочка лишь всхлипывает. – У мамы дела, ты же знаешь, что она много работает.

Ложь, Шерил не работала ни дня, сколько я её знал.

– Она хотя бы чуть-чуть любит меня? – сквозь слёзы спрашивает Эйвери. Я приобнимаю дочь одной рукой и прижимаю к себе.

– Конечно, она очень любит тебя.

Ещё одна ложь. Шерил не любит никого, кроме себя.

– Мы когда-нибудь будем вместе? – голос Эйвери звучит жалобно. Я вытираю слёзы с её лица и целую в макушку.

– Не знаю, родная.

И это первая правда за сегодня.

Я укладываю дочь в постель и укрываю её одеялом. Эйвери говорит, что уснёт сама и не нужно с ней сидеть, а я не спорю.

Выхожу из комнаты, закрыв за собой дверь, и чувствую, как сильно бьётся еле живое сердце. Как могла Шерил так поступить? Неужели ей совсем не жалко этого ребёнка, который только и делает, что ждёт её?

Я долго смотрю на вырванные страницы из книги, испытывая желание склеить их. Словно таким образом получится склеить всё остальное. Ничего подобного. Едва ли наша жизнь теперь подлежит восстановлению.

Вдруг снова вспоминаю о Лилиан и понимаю, что ни за что на свете не разрешу ей увидеть Эйвери, хотя ещё полчаса назад был готов ей позвонить.

Я сижу на полу и пытаюсь построить из кубиков высокую башню. Не получается поставить друг на друга больше пяти кубиков и это злит.

Мне четыре, и, кроме этих самых кубиков и пары потрёпанных мягких игрушек, у меня нет ничего. Когда я начинаю просить маму купить мне куклу, она злится, а меня это пугает. Поэтому я больше не прошу.

Сверху раздаётся громкий раздражающий крик, и у меня начинает болеть голова. Трудно понять, что происходит.

– Ради всего Святого, замолчи, наконец, – раздаётся крик мамы, но тот звук так и не прекращается.

Я медленно поднимаюсь наверх и заглядываю в мамину спальню. Её здесь нет, но на кровати я замечаю какой-то свёрток. Оттуда и идёт этот страшный крик. Что это? Мне страшно, и голова сейчас словно лопнет.

Я подхожу ближе, осматриваясь по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии мамы, и пытаюсь рассмотреть свёрток. Это всего лишь ребёнок. Я уже видела таких на детских площадках, когда гуляла с бабушкой.

От мысли о бабушке мне становится грустно. Уже несколько месяцев она не приходит, а мама сказала, что бабушка не придёт больше никогда, и что нужно о ней забыть. Это трудно.

Я сажусь на край кровати и хочу взять ребёнка на руки, но тут слышу голос матери.

– Разве я тебе не говорила, что нельзя сюда заходить? Оставь её в покое, иначе она никогда не замолчит! – кричит мама и я вся сжимаюсь от страха.

– Она такая красивая, – раздаётся мой шёпот, мать на пару секунд улыбается. – Может, она голодная?

– Ладно, – отвечает мать и подходит ближе. Она берёт ребёнка на руки и смотрит на меня. – Я её покормлю, а ты спускайся вниз и не пытайся больше брать её на руки. Она тяжёлая и ты можешь её уронить. Хорошо?

Я лишь утвердительно киваю, а когда уже почти выхожу из комнаты, останавливаюсь.

– А как её зовут?

– Глория, – только и отвечает моя мать.

Я выхожу из комнаты, хочу спуститься вниз, но спотыкаюсь на лестнице и качусь вниз. Но прежде, чем коснуться всем телом последней ступеньки, просыпаюсь.

– Боже, – шепчу я, садясь в постели.

Этот сон так похож на то, что я помню о своём детстве, что мне становится не по себе.

Годами меня убеждали, что я придумала себе сестру, что её не существовало на самом деле. Но верить в то, что я просто сошла с ума, не хотелось. Да, мне было всего четыре, но как можно придумать такое?

Я встаю с постели и иду в душ. Сегодня воскресенье и мой брат, наконец-то, согласился позавтракать со мной. Такой шанс нельзя упускать.

Джейсон слишком много работает и одно совместное утро не повредит нам обоим. Последние годы мне было страшно потерять брата, ведь, кроме него, терять было больше некого.

Надеваю обычные джинсы и толстовку, радуясь, что на встречу с братом не нужно наряжаться. Можно быть собой и не бояться не понравиться.

Закусочная всего в квартале от моего дома, и я иду, как всегда, пешком. На улице довольно холодно, но мне нравится, как мороз щиплет щёки. Такое банальное напоминание, что в этом мире ещё остались чувства.

Машина Джейсона стоит у закусочной, и я думаю, что опоздала, но, когда вижу, как брат снимает пальто, успокаиваюсь. Он только что пришёл.

– Ты, как всегда, пунктуальна, – улыбается брат, когда видит меня.

Я сажусь за столик и даже не смотрю в меню. Завтрак интересует меня меньше всего сейчас. Но Джейсон тут же бросается выбирать блюдо. Он привык торопиться и не терять ни секунды времени. Таким сделала его жизнь, винить некого.