Ольга Алейникова - Лилии для Эйвери

– Ты не будешь есть? – спрашивает он, замечая, что я ничего не выбираю.

– На твой вкус, – улыбаюсь я в ответ.

Джейсон заказывает кофе и две яичницы, с беконом и без, мне на самом деле всё равно. Больше всего мне хочется рассказать брату о своём сне. Но после моего рассказа Джейсон лишь грустно улыбается.

– Снова не веришь мне? – спрашиваю я с обидой. Парень пожимает плечами.

– Мне кажется, на тебя повлияли последние события, только и всего, – отвечает он, но с этим трудно согласиться.

– Её зовут Глория. Столько лет я пыталась вспомнить, и вот сегодня… Глория. Разве не прекрасное имя?

– Лилиан, – только и произносит Джейсон. Он молчит и подбирает слова. Не хочет меня обидеть, но и не верит. Знаю. – Это всего лишь сон. Как можно верить в такое?

– Я знаю, что она была. Понимаешь, она была. Больше не могу отрицать этот факт. Я просто знаю! – быстро произношу я и не замечаю, как впиваюсь ногтями в сумочку.

Официантка ставит на стол две чашки кофе, и я немного прихожу в себя. Этот запах сразу успокаивает меня. Я делаю несколько глотков прежде, чем продолжить. Джейсон всё это время молчит.

– Прекрати считать меня сумасшедшей, – прошу я брата. – Просто помоги мне найти её.

– Хорошо, – соглашается Джейсон, даже не притронувшись к кофе. Он напряжён, знаю, что переживает за меня. Чувствую свою вину. – Допустим, это правда. Она твоя сестра, её зовут Глория. Ей около двадцати. Но как ты хочешь найти её? Велика вероятность того, что её забрали в приёмную семью, как и тебя, дали ей другую фамилию, а может, и имя изменили. Это тайна, и мы никогда не сможем её найти.

– А вдруг её не удочерили? Вдруг не меняли фамилию? Сколько девушек по имени Глория Бэйли может проживать в Линкольне?

– Думаю, немного, – отвечает брат.

Нам, наконец-то, приносят яичницу, но я не притрагиваюсь к ней. Джейсон же, наоборот, сразу принимается есть и, кажется, больше не хочет говорить о несуществующей, по его мнению, девушке.

Полностью в его духе: пытаться переубедить меня в том, во что он сам не верит. Хотя, несмотря ни на что, брат всегда поддерживал меня, в любой ситуации. В любой, кроме этой.

– Что же мне делать? – с отчаянием спрашиваю я. Это чувство переполняет меня до краёв. И ничего в этом хорошего нет. – Я так не могу. Не могу делать вид, что у меня никого нет, когда в этом городе живут две мои сестры.

– Может, тебе сначала разобраться с Эйвери? – предлагает Джейсон, отрываясь от еды. Он откладывает вилку в сторону и вытирает рот салфеткой. – Ты знаешь о ней намного больше.

– Хант ни за что не позволит мне её увидеть. Не знаю, что нужно сделать, чтобы он поменял своё мнение.

– Не дави на него, – советует брат. – Ему нужно время и уверенность. В конце концов, девочка ещё маленькая. Как ты думаешь, не навредит ли ей встреча с тобой? Как ты объяснишь, что вы сёстры? Почему никогда не виделись? Почему у вас разные отцы?

– Перестань задавать так много вопросов, – я понимаю, что злюсь.

– Ты к ним не готова, а значит, не готова и к встрече, – констатирует Джейсон, пожимая плечами, и снова принимается за еду. Я лишь делаю очередной глоток кофе. – Она задаст тебе в пять раз больше вопросов. И ты не будешь знать, что отвечать. Так зачем ты чего-то требуешь?

– И что же, по твоему мнению, делать? – с вызовом спрашиваю я. Никогда так не злилась на брата, как сейчас.

– Думаю, время нужно не только Ханту, но и тебе, – произносит брат, и я понимаю, что он, к сожалению, прав.

Остаток завтрака мы проводим за разговорами о работе Джейсона, потому что мне больше нечего сказать об этой ситуации. Брат рассказывает о своих новых обязанностях, о предстоящей командировке в Нью-Йорк, и я стараюсь думать только о его словах.

Когда мы выходим на улицу, на часах уже около двенадцати. Несмотря на все споры, я рада встрече с братом и мне становится немного легче от мысли, что у меня всё ещё есть кто-то родной.

На улице словно ещё больше похолодало и пошёл снег. Крупные хлопья падают на волосы и мне становится неуютно.

– Тебе нужно носить шапку, – говорит брат и смахивает снег с моих волос. – Ты простудишься.

– Тут недалеко, – только и отвечаю я.

Джейсон достаёт из кармана ключи от машины и долго сомневается прежде, чем предложить то, что хочет. Я вижу это по его лицу.

– Может, подвезти тебя?

– Спасибо, но я лучше прогуляюсь, – уклончиво отвечаю я, но брат отрицательно качает головой.

– Ты не сможешь избегать автомобилей вечно, – грустно произносит Джейсон. Я вздрагиваю.

– Уже много лет мне это успешно удаётся.

– Давай я тебя провожу? – предлагает брат.

– Я сама. Нужно подумать.

Джейсон соглашается. Он обнимает меня на прощание и уходит. Я смотрю, как он садится в машину, выезжает с парковки и скрывается из виду. Меня трясёт. Никогда не избавлюсь от этого страха. Порой воспоминания не стираются ни временем, ни слезами.

Я захожу в квартиру и дрожу не то от холода, не то от бессилия. Волосы мокрые от снега, но это не волнует меня совершенно.

В квартире тихо, как и всегда. Пахнет отчаянием и одиночеством. Кроме Ивлина, здесь никого не бывает. Да и едва ли присутствие Ивлина может что-то изменить.

Дело не в том, что у меня не было шанса завести отношения и жить счастливо. Просто я никогда этого не хотела. Впустить кого-то в свою жизнь, значит, довериться ему, привыкнуть. А люди слишком часто и слишком неожиданно уходят из моей жизни. Переживать одно и то же постоянно просто не хватит сил.

Так спокойнее и безопаснее. Смогу ли я прожить таким образом всю жизнь? Пожалуй.

Но теперь, когда в моей жизни появилась Эйвери, я не хочу сидеть сложа руки. Нужно действовать, что-то предпринимать, но я понятия не имею, что. Знать, что моя сестра совсем рядом, но её нельзя увидеть, – невыносимо. Чувство, будто я разлагаюсь изнутри, просто засело во мне.

Эйвери недоступна, в существование Глории не верит даже мой брат. Что нужно делать мне? Не знаю. Но точно не сидеть здесь и не жалеть себя.

Я решительно набираю номер Шерил. Будь что будет, эта женщина совершила слишком много странных поступков за свою жизнь. Один мой звонок она выдержит.

– Да? – слышу я в трубке голос родной матери и в очередной раз отмечаю, что ничего к ней не чувствую.

– Это Лилиан, – произношу я, мать нервно смеётся.

– Соскучилась, сладкая? – спрашивает она, меня начинает подташнивать. Как можно быть такой отвратительной?

– Её звали Глория? – спрашиваю я без предисловий. Мать перестаёт смеяться и сразу же становится серьёзной.

– Не понимаю, о чём ты говоришь, – отвечает она резко, и тут же становится очевидно, что она всё прекрасно понимает.

– Её звали Глория? – повторяю я свой вопрос.

– Зря ты говоришь о ней в прошедшем времени. Не думаю, что она умерла, – холодно произносит Шерил. – Какое тебе дело?