Александр Грановский - Амарок. Или Последняя игра

Об этой коллекции не догадывался даже Сталин. И если раньше он, Берия, только ждал случая преподнести такой подарок своему Coco, то в последнее время с этим уже не торопился, будто золото постепенно брало над ним власть, и эта власть оказывалась сильнее власти желтоватых глаз старого уставшего вождя.

А еще он верил, что жук-скарабей, выбитый на древнем перстне, принесет удачу.

7

В такси было уютно и тепло. Зеленовато фосфоресцировали циферблаты приборов. Пахло запахом бензина и табаком, кожей сидений и дорогих духов, которые любила одна женщина много лет назад.

Он даже вспомнил ее имя и бархатистую нежность загоревшей кожи; морской ветер развевал ее волосы, которые больно хлестали по его глазам, и сквозь слезы он готов был молить ветер, чтобы эта боль никогда не кончалась.

На секунды мелькнувший свет дважды выхватывал невозмутимый профиль водителя и его отражение в зеркальце, каждый раз почему-то разное.

То виделся какой-то господин с усталыми печальными глазами, то подгулявший начальник, виновато спешащий домой и придумывающий, что сказать жене по поводу ночных работ. То ученый муж, допоздна задержавшийся в институте, в поте лица потрудившийся в своей лаборатории.

И не в молоденькой лаборантке дело (ведь гении неспроста притягивают к себе женщин). Хотелось доказать, что и он что-то значит, и он личность – неповторимая и незаменимая… А это уже плохо. Плохо, когда несознательное Я берет верх, а там незаметно подкрадывается коварная гордыня, вызывающая то самое разрушительное головокружение от успехов, когда чувствуешь себя не таким, как все.

Сперва чувствуешь, а потом действуешь…

В зеркальце заднего вида мелькнул знаменитый режиссер М.

Еще вчера ему рукоплескала вся Москва, было море цветов и выстрелы шампанского, от которых кто-то невольно вздрагивал. А сегодня М. выдернули из теплой постели по доносу лучшего друга, который станет режиссером завтра.

Но люди приходят и уходят, а высшая справедливость остается: «Кто был никем, тот станет всем…»

– Куда?.. – сонно зевнул таксист.

На секунду их глаза встретились в зеркальце, и холодок… нет, не страха – скорее, осторожности, – заставил его отвести взгляд.

– Туда… – с усилием расцепил зубы.

– Сегодня уже возил одного «туда», – сразу набычился водила. – На Ваганьковское… кладбище, я имею в виду. Подозрительный такой тип. Ночью, с чемоданом, на Ваганьковское!.. Сережку Есенина надумал помянуть. А у самого в чемодане…

– В Кунцево, – оборвал поток слов, который мешал думать.

На «Ближнюю дачу» в Кунцево, где в последние годы, в основном, и был его дом, его крепость, которая в любой момент может стать и его ловушкой. Вот об этом он и хотел подумать.

И было искушение – последнее искушение на закате лет. О такой женщине он мечтал, наверное, всю жизнь, но Берия все эти годы старательно подсовывал ему других, словно нарочно отвлекал внимание. И когда, наконец, он, Coco, ее увидел, то сразу понял, что обманут.

Это была Его женщина. Его женщина по праву. По неписанному праву гор. Наверное, и она что-то такое почувствовала. Один взгляд, которым все сказано. Один взгляд, а словно заглянула в такие бездны, откуда уже не вернуться.

Ее имя – Нино Берия.

Машина свернула с главной улицы и погнала по каким-то закоулкам, чтобы он начал волноваться, нервничать и в какой-то момент потерял над собой контроль. Старый испытанный прием Охранки, чтобы застать его врасплох.

Но он бывалый зубр и знает все их уловки наперед.

Это называется – «войти в контакт» или «контакт первых минут», которые и определят потом их конкретные действия.

Но и для него этот «контакт первых минут» значил многое. Стало понятно, что у них что-то пошло не так. Не знают, что делать и приходится тянуть время.

И сейчас он свободен. Свободен как, наверное, никогда за последние много лет. Свободен, как вырвавшийся из клетки волк. Свободен, как ветер на вершинах гор.

А водитель гнал машину с какой-то мстительной лихостью, бросал ее на поворотах то в одну, то в другую стороны, точно ждал от него мольбы о пощаде или хотя бы малейших признаков страха. А ему оставалось лишь молчать, судорожно цепляясь за кожу сидений на поворотах.

И только мертвенная бледность выдавала, как ему плохо. Видно, разыгралась печень, и от каждого толчка боли его, словно разрывало на части, которых становилось все больше и больше.

Он сказал Кунцево («Ближняя дача»), хотя с таким же успехом мог назвать с десяток других мест, где его ждали или должны ждать.

Раньше он любил проверять бдительность (но служба Власика, как всегда, оказывалась на высоте), еще с молодости хорошо усвоив, что чем больше явочных квартир, тем меньше вероятность провала.

А еще он знал, что все таксисты – люди Берии, у них свои инструкции (у всех свои инструкции), и сейчас его задача попасть в промежуток между инструкциями, когда действие одной заканчивается, а другой еще не успело начаться.

Обычно до Кунцево он добирался на скоростном метро прямо из Кремля. Что было и быстрее, и удобнее. Даже несколько раз на спор выигрывал пари у Ворошилова-Буденного, которые славились своими водителями и добирались на автомобилях по земле.

– Что-то, Клим, твоя кобыла подкачала, – посмеиваясь в усы, встречал у входа, поскрипывающего портупеями и сапогами, озадаченного военачальника. – А Семен – хитрый!.. Думал всех на тачанке обскакать. Думал, у Ворошилова одна лошадиная сила, а у него будет целых три. Наверное, по пути пришлось от беляков отстреливаться.

– …Почему стоим? – только сейчас заметил, что машина уперлась в какой-то шлагбаум, который, судя по всему, и не думал открываться.

– Спят, наверное. Будем ждать или поедем в объезд? – сонно зевнул таксист, который нарочно завез его сюда, чтобы вызвать на разговор (таких мнимых переездов в Москве было сотни). Сейчас оглянется и включит свет, чтобы получше рассмотреть, с кем приходится иметь дело.

Осторожно нащупал в кармане пистолет. Тяжелый металл призывал к действию.

Короткое движение – и одним дураком станет меньше. Воистину, есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблем.

Даже представил, как от выстрела отбросит черный профиль и будет судорожно хватать руками воздух, а потом с глухим стуком уткнется в руль. Наутро таксиста обнаружат, но он уже ничего не сможет рассказать.

Не глядя, выдернул из пачки несколько банкнот.

– Жди меня здесь! – последовало, как приказ.

И, как в каком-то трофейном фильме, небрежно бросил деньги на сиденье.

– Хозяин – барин, – прозвучало почти как – «слушаюсь».

Что и требовалось доказать. Системой начинают править деньги. Так бывает всегда, когда уходит страх. Деньги стирают страх и создают иллюзию свободы. В какой-то момент начинает казаться, что за деньги можно купить все. А потом начинаешь понимать, что деньги это еще большая несвобода, чем их отсутствие.