Стефания Вишняк - Испекли мы каравай… Роман

– Смотри, как ахор оша хфанерина, язви… И валяется ж у их без дела… Та они её, дурачк и, усё равно сожгуть. А нам она очень даже н ужна… Я под проволку не подлезу, а ты… Лезь! Давай, Ольга, быстрей, ну!?. – в полголоса, но тоном, не терпящим возражений, произнес отец, приподнимая импровизированный забор.

– Боюсь, па… – растерявшись, начала, было, хныкать Олька.

– Та на г ада он им зд ался о тот кусок говна?! Лезь, говорю, трусиха! А то не возьму тебя с собою на Юг!

– А вы… Аньке с Толиком не скажете?

– Шо?!

– А то они меня «воровкой» будут дразнить…

– Лезь, давай, дурочка о так а! Еще я перед о теми гомнюк ами не отчитывался…

Так Олька в свои шесть лет совершила кражу частного, точнее соседского имущества.

Наутро отец повесил новое объявление и приколотил его гораздо выше предыдущего:

– О-от. Пускай теперь попр обуить допрыгнуть о то или дотя гн уться о та ст ара карга…

Баба Ариша, и на самом деле, больше объявление не срывала. Она, наоборот, сама явилась на переговоры с белым флагом. Правда, пришла она в отсутствие сына, и из их разговора с мамой выяснилась основная причина протеста бабы Ариши касательно переезда семьи её непутёвого Гаврыло:

– Це, ма будь, Катя, опьять вьижжяетэ, чи як? – не без сарказма начала она с порога.

– Здрасьте, мама. А то вы не знаете? Хто ж тада объявление сдирал? Или вы так хотите, шоб ваших же внуков и попривалило тут заживо?

– Та хто ж це такый вумный о цю вашу халупу купэ, га?! И на як и ж так игр оши вы по идытэ? И дэ ж вас, о таких вумных, хто ждэ, га?

– Купят. То ли больше нету, кроме нас, таких «умных»? И на дорогу хватит, и на контейнер. А на хату там – на юге… Гаврил сказал, шо там займем у кого-нибудь. Из земляков. Там, поди, осталися хто-нибудь из Муйн ацких или с моих – Шемонаих инских. А тут мы – или подохнем с голода, та холода, или попривалит всех к черту. Вон – всё валицца… Еще одну зиму, мама, эта хата не в ыдюжит.

– Тю-ю, ей про Ивана, а вона про болвана! Катя, Катя… Я еи кажу, що кому вы там, о так ив умни, у том… як його… у том Калыныни будэтэ н ужны, га? Тильки и знаетэ, що туды-сюды мот атыся! Бо ваша дурна голова вам жеш самим о то и нэ якого покоя тай нэ да е! Та вьижжяйтэ – хочь до края белага свету! Бо мэни до цёго нэ якого дила нэм ае…

– А зачем тада объявление содрали, если вам дела нема?

– Та ты хиб анэ зразум иишь, шо вин тильки вь идэ, а м энэ тут по мыл ыциям затаскають, як и у той раз було? Чи ты сама вже спъятыла?

– Не п оняла: за шо это вас затаскают то?

– Та за то, шо вин, гомнюк о такый, усю жисть от элимэнтив хов аиться! Ще вона мэн ик аже: «За що?»

– Да эти чертовы алименты у него шо там, шо здесь каждый месяц выщитывают, вон, ползарплаты. Всю жисть впроголодь живем из-за его алиментов…

– А шо ж ты тада ухват ылася за нёго, та приихала сюды за ным, га?! О то ж. Еи и нэм ащо каз ати…

– Та дура была, вот и поехала! А куда теперь с этими… денисся? – развела руками мама.

– А я ж тоб ище тоди казала – д илай аборт, колы ты ще Толькою ходыла! Так ты ж м энэ нэ посл ухала. Тоди ж можно було ций аборт, п оки я у той… у болныци роб ыла.-понизив голос, сказала бабушка.

– Хм, та хто б тада разрешил снохе санитарки туберкулезной больницы делать тот чертов аборт? Вы че такое говорите, га, мама?! А за подпольный – в тюрьму бы упекли.

– Тю, дурочка. Я хочь и санитаркою бул а, а добал акалася бы. Та ныхт омэнэ бо и нэ посадыв бы никуды…

– Канешна, посадили бы меня, а не вас… Та щас то мне не страшно – научили теперь добрые люди…

– Чому навч илы?

– Чтобы больше не брюхатить.

– Як це так?

– Та вам-то зачем, када с вас песок уже сыпитца?..

– Дывысь, щоб так не «навч илы», щоб я з твоими бастрюками осталася… Хто тэбэ навчил?

– Да, вон, Айша, шо через забор. Она же медсестра. Приходила же им прививки всем четверым делать от кори, от скарлатины, та от оспы…

– И шо?

– Та увидала, как мы «хорошо» живем… А если еще и пятый появитца?.. Ну и научила…

– Та як жешь о то?..

– «Як, як?» Не бойтесь, от этого не здохну. Бинтик – на пальчик, и макнуть его, как она сказала: «в кислую сред у».

– Як це макнуть? У як у-як усэр эду?

– Да не в среду, а каплю уксуса разведу водой и – всё… Слава Богу, пошти три года, как уже горя не знаю… Хватит с меня и этих четверых по самое горло.

– Ось и няньчись тэпэрь, кол ынаплод ыла. Та кажний жеш рик вона по бастрюку, як о та порося… Ось тэпэрь нэ гавкай! А мэнэ нэ займайты! Тр эба вон омэн и? Бо свою жисть я прожила и своих дитэй пов ыростыла. Тэпэрь на пэнзии, ма будь, мэни трэба витдохн ути трошки. А ты, Катька, як о то бул адурн ючею, так о то и под охнэшь д урою! Ты подывысь, на к ого ты стала пох ожа, га!? Дойшла, що ни кожи, ни рожи нэм ае, та ще и ума нэм а. Що в т эбэ, а що у твого Гаврыло нэм аум а! О то ж, и е – одна сатана…

– Та не было б ума у вашего Гаврыло, он бы давно со мной записался, и не двум бастрюкам платил бы алименты, а уже аж шестерым… Ничё, это тут он – король, шо всю мою кр овушку выпил. А там у меня родная сестра, как никак… Та и тепло ж там, шо на одёжду теплую не надо будет горбатицца. Там всё растет, не то, шо здесь – холод собачий та сырость эта проклятущая. Переберёмся, даст Бог, туда, и… Та, проживем как-нибудь.

– О т ож, «як н эбудь…» Тамо вы с Гаврылою сами под охнитэ, як собаки, та ще и дитэй с голоду пом оритэ. Т амо гузб эки вас о то ждуть, як жеш, нэ дожд утыся…

– Там и пойду с узбеками хлопок собирать, бо Гаврилу еще долго выплачивать эти, чёртовы алименты…

– Ага, а мэнэ мэлыция тут будэ пыт аты, як и у той раз: «Дэ ваш Гаврыло, та дэ вин? Та дайтэ нам його адрэс, чи сами платытэмо за свог осыночка о цим двум бастрюкам»… Ой, Катька, Катька… Та яка ж цэ ты… Ще вона мэни кажэ «за що?» Та вьижжайтэ! Хотила бо я бэз скандалу о то попрощатыся… Та пропадыть вы уси пропадом! Бо я до самого прокурора дойду, но мэлыция вас виттеля знайд э, дэ б вы нэ схов алыся! И кант ерню вашу груз иты нэ пр ыйду! И провож аты вас на вокзал нэ по иду! – бросила в сердцах баба Ариша и, хлопнув дверью, вышла из дома.