Лана Петровских - Высокоблагородие

А вечерний город не спал. Повсюду была жизнь – пролётка с веселой песней пронеслась вдоль набережной, пешеходы чинно прогуливались мимо красочных витрин, где кондитерские изыски дразнили лакомым изяществом, а рядом группа молодых щеголей оживлённо обсуждала что-то, провожая трепетными взглядами открытые экипажи, которые, взметая за собой ворох опавших листьев, терялись в сумраке ночи.

Неспящее время – время больших балов, где происходила «ярмарка невест».

Осенью в Москву съезжались девушки, чей возраст приближался к брачному, и проводили здесь время до Троицы. Но в воскресенье, на 50-й день после Пасхи, невыбранные невесты разъезжались вновь по поместьям до следующей осени.

Гавриил шел размеренным шагом по набережной, отмечая необычайную яркость начищенных фонарей. Свет мешал сосредоточиться, отвлекал от главного. Советник свернул в переулок, подальше от уличного оживления и суеты.

«Если Лиза сбежала, значит, была уверена, что родители на дали бы согласия на брак с господином N.! Сегодня уже решительно ничего не предпринять».

Гавриил изменил свой маршрут и направился на вокзал. Чего именно он мог ожидать от разговора с полицейскими, наблюдающими за привокзальной жизнью, он не предполагал.

По ответам служителей закона в приватной беседе, встревоженных при виде чина, коллежский советник понял, что ничего подозрительного на тему беглянки или беглецов за последние сутки не отмечалось.

Возможно, Лиза еще в Москве, но это была слабая надежда. Ее могли увезти в закрытом экипаже, коих в городе тысячи. И церквей для тайного венчания в пригороде предостаточно. От мысли о венчании Гавриил похолодел.

«Бедная маленькая Лиз, что же ты натворила?» – с глубокой тоской подумал он.

Распущенные волосы незнакомки, едва коснувшись края кремовой портьеры, замерли, притянувшись к плотной ткани, и вмиг образовали на светлом фоне каштановую паутинку. Взгляд непрошеной гостьи внезапно застыл на парадном портрете надменной пожилой дамы.

Тонкие старческие губы, будто с усилием приподнимая уголки, так и не смогли нарисовать улыбку. Незнакомку остановил не суровый взгляд, натурально изображенный на холсте, а ювелирное украшение необычайной сложности исполнения. Брильянтовое колье, мастерски нарисованное на морщинистой шее, поблёскивало в полумраке гостиной.

Приближаясь к портрету, девушка позабыла об осторожности. И в то самое мгновение, когда её рука уже потянулась к краю позолоченной рамы, кто-то сильно схватил её сзади за плечи и опрокинул на ковёр.

Промучившись бессонницей, при утреннем умывании Гавриил получил записку от дядюшки с просьбой прибыть незамедлительно.

– Гавриил, голубчик… престранное происшествие… Я бы не беспокоил тебя, но ты сказал, что всё, что выходит за рамки обычного, сообщать тебе немедля.

Михаил Васильевич говорил суетно, сбивчиво, указывая руками в направлении зимнего сада. Увлекаемый дядей, Гавриил вошел в крытый павильон, где в конце растительной галереи была сооружена комнатушка для надобностей садовника. Там в полумраке, с кляпом во рту и связанными руками сидела цыганка.

Красная юбка, белая свободная рубашка, рябиновые бусы. Платок с головы лежал на полу около ног. Распущенные в беспорядке волосы свидетельствовали о признаках борьбы. Рядом стоял садовник с лопатой в руке.

Застенчиво оправдываясь, хозяин дома, Михаил Васильевич, прятал руки за спину:

– Не… подумай ничего, мы её не били… Просто она хотела убежать, нам пришлось связать ее.

Пленную пересадили на светлое место в сад, освободили от кляпа и веревок.

Сначала советник выслушал рассказ садовника, который и поймал подозрительную, кружившую в прихожей дома.

– Как уж она пробралась, я не ведаю, только выглядывала она кого-то уж больно прорывисто… Через залу-то эту в дом попасть можно, я ж поймал её, как она к гостиной подбиралась… Подкрался, хвать её, на пол… а она укусила… зараза! – садовник погладил укушенное место на предплечье. – И что главное, спрашиваю её, она молчит… Девки дерутся, так крик стоит на всю околоточную, а эта ни звука, немая мож?

Гавриил приподнял ее голову за подбородок, откинул волосы и пристально, профессионально посмотрел в глаза.

– Рот открой, – спокойно, но значительно приказал Гавриил Панкратович.

Молодая цыганка не повиновалась.

– Немая, говоришь?! Но понимать понимает, – подытожил советник. – В участок ее! Живо!

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие, – отрапортовал садовник. – Щас с мужиками дотащим…

– Не надо с мужиками, – прошипела цыганка. – Добровольно пойду!

«Смелая!» – подумал Гавриил, глядя на нее. «И хитрая!»

– Сбежать не получится. Лично поведу, а рука у меня железная, мне твои укусы, как комариный писк.

– Не боишься яда, Ваше благородие?! – дразнила цыганка, сверкая карими глазами.

«А глаза у неё отменные, завораживающие», – мысленно оценил Гавриил.

– У меня противоядие есть!

Михаил Васильевич суматошился, не зная, с какой стороны подступиться к незваной гостье.

– Может, денег ей дать? – предложил Михаил Васильевич. – Зачем ты ко мне пожаловала?

– Ошиблась… дома похожие…

– Зачем украла Лизу!? – громко ошарашил советник, чуть дрогнув голосом на имени пропавшей.

По долям секунды её замешательства он понял – попал в точку.

Через пять минут галерея зимнего сада наполнилась людьми. Перемешались дворовые и домочадцы, все галдели, показывая пальцами на гордую цыганку, которая только усмехалась краешком красного рта.

– Довольно! Вон пошли! – не церемонясь и не взирая на сословия, прогремел Гавриил Панкратович.

Будто осенним порывом ветра унесло разноцветную охапку листвы. Галерея опустела. Остались только трое – садовник, исподлобья поглядывающий на пленницу, притаившись за дверью зимней теплицы; хозяин дома – Михаил Васильевич, да сын хозяина, Всеволод, восхищённо взирающий на цыганку.

– Ты не из пугливых, потому скажу просто – на каторгу пойдёшь в два счета. Веришь в мои предсказания?

После громоподобного крика, голос Гавриила слышался неестественно тихим. Он присел на табурет напротив цыганки. Не пряча взгляд, она пристально посмотрела на него, но через несколько секунд опустила ресницы, не выдержав устремлённого стального взора советника.

– Тебе не найти её… Она сама так решила…

– Зачем сюда пришла? – медленно спросил Гавриил Панкратович.

Цыганка молчала, разглядывая то пол под ногами, то стеклянный потолок сада, избегая смотреть в глаза.

– Что должна забрать из дома? И кому передать?

Вновь неожиданный вопрос привел ее в замешательство.

– Умный ты, барин… да дурак, – беззлобно ответила цыганка.