Илья Коган - Маленький Фишкин. Быль-небылица

Алешка даже красить перестал. И давай рассказывать:

– Идем мы сегодня по площади. Смотрим, у вашего магазина народ толпится. Мы туда. А там!.. Окно разбито, дверь выломана, внутри – полный писец!

– Да, да! – подхватил Сашка. – Все разбито, раздолбано, как будто слон там прошелся! И милиция…

– А люди говорят, – продолжал Алексей, – будто вашего немца найти не могут. То ли сам сбежал… то ли его того… кокнули то есть…

Я снова посмотрел на Сюню. Молчит? Молчит.

– А телескоп? – спросил я.

– Какой там телескоп! Я ж тебе говорю: там живого места не осталось!

– Бедный Карл! – вздохнул я. А Алексей опять разозлился:

– Немца жалко? Да?

Я не успел ответить, потому что Сюня пробубнил грустно:

– Ферфалт ди ганце постройкес!

– Чего? Чего? – не поняли ребята.

– Говорит, что все пропало… Не видать ему Америки!

Когда сарай стал совсем-совсем синим, Ефрем принес нам по куску арбуза и стакан тыквенных семечек. А потом попросил Сашку нарисовать на стеночках-загородочках мальчика и девочку. И Сашка нарисовал.

Мы с Алешкой хотели зайти за загородку, посмотреть, как там все устроено, но…

– Куда! – закричал Ефрем. – Завтра! Завтра открытие!.. Приходите и смотрите сколько душе угодно! И все остальное делайте!.. Только не забудьте денежку прихватить!

Ага! Вот, оказывается, в чем гешефт Соломона! Сортир-то будет платным! Ну, это еще надо, чтобы люди согласились платить…

Домой мы вернулись поздно. Зато с хлебом и селедкой. Ее давали по талону «мясо». Весь месячный паек – целый килограмм! И вот же везуха: хлеб оказался с довеском! Мы с Сюней честно разделили его пополам.

– Пить! Айн глас васер! – первым делом попросил Карл Иванович. Ну да, мы же не оставили ему воды… Я смотрел, как жадно он пьет, и думал, а что же будет после селедки?

И, вообще, что будет дальше? Куда нам девать немца?

Я не стал рассказывать про то, что сделали с магазином. И про то, что милиция ищет его… или его труп. Зачем еще больше расстраивать человека? Он и так не поймет, на каком он свете. Я просто сказал:

– Ешьте, Карл Иванович! А мы потом зайдем…

Дома было не до нас. Все толпились в сарае, где тетя Катя доила «потерянную» корову. Сестра Жанна, увидев меня, зашипела:

– Фишка-воришка!.. Из-за тебя нас с Веркой завтра гонят пасти эту Манюню! Как мы с ней управимся? Ты посмотри на ее рога!

– Большое дело! Возьми хворостину покрепче!

– Му-у!.. – сказал Сюня и, выставив руки рогами, замотал головой.

– Ша! – зашумела на нас тетя Катя. – Гей вон отсюда, голота паршивая!.. Чтобы духу вашего возле скотины не было!

И мама увела меня ужинать…

Когда все в доме угомонились, мы с Сюней спустились в пещеру. Сюня зажег коптилку, а я поставил на столик бутыль с водой.

– Придется вам, Карл Иванович, побыть здесь. В город вам нельзя. Говорят, милиция ищет…

– О, майн Гот! – застонал бедный немец. – Я здесь ум цу штербен… умирать буду…

– Смотреть Америку! – потребовал вдруг мой дядька. А я даже обрадовался, потому что совсем не знал, как успокоить старичка.

Карл Иванович послушно полез в футляр. Достал телескоп и прикрепил его к штативу. Стараясь не шуметь, мы прокрались в угол двора, за куст бузины.

Луна уже переползла через забор. Телескоп чуть поблескивал в ее свете. Карл Иванович крутил какие-то головки на нем.

– Смотреть! – предложил Карл Иванович Сюне. Тот послушно припал к трубе.

Он смотрел, смотрел, а потом начал неслышно ругаться:

– Штинкенде немец!.. Штинкенде труба!.. Жопу какую-то показывает!..

Я заглянул в глазок: и правда, вместо луны в телескопе желтело размытое пятно.

А-а, вспомнил я, Карлуша же крутил вот эту головку. Я покрутил ее в одну сторону – пятно надвинулось на меня… потом в другую – оно отодвинулось… и вдруг картинка прояснилась! Огромный шар висел в черноте! Он был так близко, что я даже отшатнулся!

– Смотри!

Мой дядя уставился в глазок. Потом, как и я, покрутил головку в одну сторону… в другую…

– Зейст! – только и мог сказать он. – Смотри!

Рядом с первой была еще одна головка. Я осторожно покрутил ее. Сюня сначала погрозил мне кулаком, но потом шумно втянул воздух.

– Зейст!.. А гройс!.. О!..

Я бесцеремонно оттолкнул его. Луна стала еще ближе. Черноты совсем не осталось, а прямо рядом – рукой подать! – теснились круглые дыры, как оспины на сюнином лице…

Я вспомнил о ручке на треноге и крутанул ее. И поплыл над оспинами! Я летел над самой луной!

Потом я показал этот фокус Сюне. Пока он восторженно гудел что-то, Карл Иванович нащупал на трубе железную стрелку – как на циферблате часов – и сдвинул ее вправо. Мой дядя вдруг замер, потом стал шарить рукой по трубе…

– Гройс! Делай а гройс!..

Карл Иванович крутанул вторую головку… еще…

– Штейт! – скомандовал дядя. – Стой!.. Уй-юй-юй! – завопил он. – Америка!

– Дай позычить!

Сюня неохотно отступил… На дне лунной дырки стояла какая-то будка на тонких ножках. А рядом бродил …человек! Он был похож на водолаза: в таком же шлеме… и двигался так же медленно… как на морском дне… За его спиной торчала палка с флагом… Я приблизил картинку. На флаге были звезды и полосы…

– Звезды и полосы, – сказал я.

– Америка!.. Америка! – восторженно твердил Сюня. «Это он о флаге!» – догадался я.

Вдруг картинка отъехала сама по себе, и я увидел второго человека-водолаза. Он ехал по луне на машинке, вроде педальной, и махал мне рукой! Я тоже замахал ему… Но тут мое место занял Сюня.

– Америка?.. Луна?.. – не мог понять он.

Карл Иванович пристроился к телескопу и зашептал:

– Дас ист цукунфт… Это еще может быть…

Как это? Как это? – не понял я. Это было или будет?

– Сеня! Домой! – раздался мамин голос. – Спать пора!

– Сейчас! Иду! – не стал спорить я. И убежал, оставив Карла Ивановича складывать его игрушку.

Утро в нашем доме, как, наверное, и во всех домах страны, начиналось со сводки «Совинформбюро». «В течение 17 августа, – хрипел репродуктор, – наши войска на Брянском направлении продолжали наступление и, продвинувшись на отдельных участках вперёд от 4 до 6 километров, заняли свыше 60 населённых пунктов…».

Дальше я слушать не стал, потому что за окном уже слышался разбойничий цыганский свист…

Свистел Лекса.

– Айда! – махнул он рукой. – Ефрем давно ушел. Ругаться будет!..

– Э, красавчик мой, – осмотрела меня Соня. – Ну, сегодня ты совсем рома!

А я, и правда не умывался, не причесывался с утра, и рубашонка на мне была та же, цыганская… Нам с Сюней пришлось припустить, чтобы догнать табор. И все-таки я не мог удержаться, чтобы на бегу не сообщить Лексе:

– А знаешь что! На луне люди есть!

– Хо! – не удивился цыганенок. – Кто ж этого не знает! Наши ромы давно до луны добрались!