Игорь Мощук - Фабула. Монология в двенадцати меридиях

Дима всегда относился к книге, как к уголовному кодексу, где каждое слово следует понимать буквально. Как-то раз перед отпуском он попросил меня составить список из десяти самых значимых произведений, которые ему просто необходимо прочитать, по моему мнению. Я мучился два дня и составил четыре таких списка. Миронов не одолел ни одной строчки. Идея перекопать двести страниц текста только ради того, чтобы выяснить раз и навсегда, что одеваться нужно с «недешевой простотой», а «боль – это крайняя форма соли», казалась ему начисто лишенной смысла. Вот почему мой друг, идущий вроде бы путем духовного роста, всегда представлялся мне не более чем тривиальным филистером, то есть человеком, лишенным духовных же потребностей. Как ни парадоксально, никакого противоречия это утверждение не содержит, в чем мы непременно убедимся в самое ближайшее время. Не вижу причин, по которым не может существовать, например, безногий сапожник. Дима любит сборники афоризмов, краткие содержания классических книг и обзоры футбольных матчей. Все то, что уже сконцентрировано, кристаллизовано и ужато. Все то, откуда выпарена вода творчества, но оставлена сухая цедра глубокого смысла. Примерно такими же потребительскими свойствами моего товарища манило и нейролингвистическое программирование. Ведь, насколько мне удалось понять из Мироновских наставлений, НЛП изначально есть не что иное, как универсальная выжимка из успешных практик, слов и дел великих людей, которые, будучи сконденсированы в некую эмульсию и впрыснуты в кровь вместе с дипломом об окончании тренинга, дают аколиту безграничные возможности в области манипуляции другими людьми. Я, как заслуженный скептик Российской Федерации, почему-то всегда сомневался во всем универсальном и безграничном. Еще в университете, помню, делал сообщение на тему «Нейролингвистическое программирование в рекламе». В моем докладе подробно рассказывалось о широком применении методов НЛП в маркетинговых коммуникациях. Концентрические круги на пэк-шотах, специальные слова-якоря, гипнотизирующие интонации дикторов – во всем мне мерещилась чудесная техника внушения и управления потребительским сознанием. Позднее, попав в индустрию рекламы, я кристально ясно осознал, что никакими чудодейственными практиками тут и не пахнет, а на НЛП всем просто-напросто насрать с прибором. Размотав один миф об этой чудо-науке, мне ничего не стоило, пользуясь скальпелем скептической индукции, препарировать ее целиком на тонкие ломтики малоубедительных сентенций и полушарлатанских выводов, притянутых за уши к стержню изначально фальшивой идеи. С чистой совестью поставив НЛП в один ряд с патеризацией, уфологией и прочим оккультизмом, я перестал забивать себе всем этим голову и зажил спокойно.

Не добавлял уважения к сомнительной теории и сам Дмитрий Сильвестрович. Ни единого раза он не смог продемонстрировать мне чудеса манипуляции в действии. На мой скромный вкус, его успехи на ниве промышленного съема девчонок в студенческие годы были в сто раз убедительнее. Без всякой магии, теории лжи и гипноза, обратите внимание. Всё на природном обаянии и врожденном понимании девичьей изменчивой натуры. Альтернативная мораль вкупе с идиотским бесстрашием служили Диме надежными орудиями в непростом ремесле мужской первобытной охоты. Не ведая стеснения и смущения, страха и упрека, а также морали и закона, мой дорогой друг отважно бросался на штурм очередной достойной фемины. Трофеем в этой битве обычно бывал номер телефона красотки (далеко не всегда красотки, впрочем), по которому Дима почти никогда не звонил. Сам процесс куртуазной беседы интересовал его намного больше результата, а фанатом альковных дел Миронов, по собственному признанию, перестал быть еще в школе. Теперь же, насколько мне известно, половые сношения он вообще практиковать не желал, записав секс в перечень влечений, не достойных того, кто находится на полпути к просветлению.

Ну да я отвлекся. Так вот, Дима ни разу не смог продемонстрировать действенность изученных им методов. Я просил его применить какую-нибудь технику лично ко мне или к моим знакомым, но ни разу не увидел результата. Миронов объяснял это «эффектом Шпуни». Шпуней звали Димину собаку породы йоркширский терьер и зловреднейшего нрава. По свидетельствам очевидцев, ее не так уж сложно было добыть, если застать врасплох. Но стоило незадачливому охотнику чем-либо выдать свои примитивные намерения, как Шпуня превращался в самую неуловимую дичь на свете. Юркий, как бес, и невосприимчивый к ложным посулам, этот мелкий и слюнявый пес делался совершенно невозможным для поимки даже в пределах небольшой двухкомнатной квартиры, принадлежащей моему другу на условиях ипотеки.

Ровно так же и я, по мнению Димы, постоянно оставался настороже, отчаянно сопротивляясь любой попытке манипуляции с его стороны. Мне, если честно, было глубоко наплевать, пытаются мной манипулировать или нет, но у Миронова на все семь бед был один и тот же ответ: подсознание. То есть сознательно мне, может, и было наплевать, но подсознание мое постоянно бдело на страже границ разума и давало решительный отпор Диминым нейролингвистическим щупальцам. Поскольку подсознание свое я не контролировал, то и отключить этот защитный барьер не мог. А раз так, моя «Звезда Смерти» оставалась абсолютно непроницаемой для его ментальных торпед. Выходила следующая неприятная несуразность: продемонстрировать мне эффективность НЛП совершенно невозможно по той самой причине, что я как бы постоянно осознаю возможность применения этой технике к себе. Получалось как с тем паскудным электроном, который проявляет свойства то частицы, то волны в зависимости от того, подглядывают за ним или нет. Или как с тем лядским деревом, которое, видите ли, не издает звука, падая в пустынном лесу.

Дима пробовал свои силы и на третьих лицах в моем присутствии. Пытался уговорить моего папашу покатать нас двоих на подводной лодке, разговаривал вкрадчивым голосом с сотрудниками ДПС, упрашивал украинских пограничников не задерживать нас за провоз через государственную границу пятнадцати граммов марихуаны и заставлял Валеру ночью бегать в ларек за водкой. Успехи были относительные: на лодке нас никто не покатал, с ментами и таможенниками всегда в итоге договаривался я, заручившись надежнейшей поддержкой Ерофей Палыча Хабарова, а за водкой наш святой друг Валера и так бегал с удовольствием без всякого внешнего воздействия.

По итогу фестиваля вынужден заключить, что в эффективности НЛП лично меня Диме убедить не удалось. Скорее наоборот, я испытывал лишь раздражение по поводу настоящей массовой истерики, которую он умудрился спровоцировать вокруг себя. В течение очень небольшого отрезка времени Миронову удалось затащить на курсы не только свою жену и брата, но и многих вполне вменяемых, казалось бы, людей. Дима в агрессивной манере настаивал на обязательном приобщении к учению всех, до кого мог дотянуться своим ораторским даром. Обещал, угрожал, умолял. Был готов оплатить стоимость моего обучения, лишь бы я прошел первую ступень посвящения и научился вставать во «вторую позицию отстраненности». Или наоборот. Я от него только вяло отмахивался, мотивируя свой отказ «развиваться» нежеланием загонять свое мышление в предписанные рамки. В результате Дима сам махнул на меня рукой, поставив лишь неутешительный диагноз «правополушарный дигитал», что на языке всех духовно богатых людей равносильно понятию «имбецил». Ни капельки не обидно. Мои базовые ценности и интересы не претерпели значимых изменений с тех далеких времен, когда я учился в девятом классе. Миронов (который сам менял вероисповедание каждые две недели) считал такую мою особенность проявлением косности, а я – признаком цельности своего характера. Споры по этому поводу еще много лет тлели в наших сердцах, как угольки, вспыхивая, словно степь в жару, при каждой встрече.