Нина Ивашинникова - О чем молчат бирюзовые реки. Книга вторая

– Умница, Хавронья! – Олег теребил её за холку, та же недовольно урчала и быстро убегала, запрыгивала маме на колени и, свернувшись клубком и поджав красивый хвост, заводила свою долгую песню.

В последнюю зиму перед отъездом Хавронья вдруг исчезла, не оставив никакой надежды. Мы ждали её шесть, десять, двадцать дней, ждали месяц, два, и, поняв наконец, что наша красавица покинула нас навечно, со слезами убрали её блюдце от печки. Куда ушла кошка – один Бог знал. Говорят, что животные не умирают, а улетают на облачко, и оттуда наблюдают за своими хозяевами. Я долго смотрела в ту зиму на небо, стараясь в каждом белом облаке увидеть свою любимую снежную Хавронью…

– Нинка, смотри! У меня рыжий котёнок глаз открывает! – перебила Ленка мои мысли. – Всё, скоро раздавать будем. Я предлагаю написать объявление и повесить на магазине, вдруг разберут?

Несмотря на все опасения, соседи разобрали всех наших котят. Правда, описывать своих мне приходилось куда красочнее, чем Ленке.

– Посмотрите на этих чудесных котят! – представляла я своих питомцев. – Мои трёхцветные кошки приносят счастье! Так налетайте за счастьем, пока оно у меня не закончилось! Отличные мышеловки, от умной красивой кошки и такого же красивого породистого кота!

Через месяц после открытия кошачьей фермы мы её с радостью и закрыли. Гришка немного потосковала, сидя на кухонном столе и с грустью смотря в окно на замёрзшую землю.

– Мам, хорошо, что мы до зимы котят раздали, правда? – размышляла я. – Где бы мы их держали? Теперь надо следить за ней, чтобы до весны ни с одним котом не гуляла.

Гришка гулять и не собиралась, с первыми морозами она всё чаще сидела на печи и всё реже выходила на улицу. Однажды с неё произошёл один почти трагический случай…

Наступили холода, и хотя до рождественских морозов было ещё далеко – на дворе стоял декабрь – ветра подули с такой силой, что казалось, наш домик вырвет из завалинки и унесёт в неизвестном направлении. Ветер задувал и в печную трубу, от чего на душе становилось тревожно и холодно. Вечером мама по привычке растапливала остывшую за день печь, потирая замёрзшие ладони друг о друга, и натягивая на пальцы рукава старого шерстяного свитера. Скомкав газету, засунула её в печь, сверху положила крестообразно несколько сухих щепочек, дрова и вышла в сени за углём. В это время Гриша залезла в печку и легла на поленья, видимо, предполагая, что внутри будет гораздо теплее, чем на ледяном полу у печи. Мама занесла тяжёлое ведро с углём, чиркнула спичкой, растопила печь и поставила на плиту старый, покрытый сажей, эмалированный чайник. Дрова затрещали, от их треска сразу стало как-то уютнее. Только мама приготовилась откинуть верхние кружки, чтобы вывалить сверху уголь, как вдруг дверца печи резко открылась и из неё выскочила Гришка с дымящимися ушами и хвостом.

– Ой, батюшки мои! – взвизгнула мама, увидев «погорелицу», которая стала уже не трёхшерстной, а полностью серой. – Наша Гришка горит!

Кошка бегала по комнате, орала как резаная и чуть не сбила маму с ног. К счастью, в дом вошёл Олег, и кошка выскочила через открытую дверь на веранду.

– Ты зачем Гришку подожгла? – удивился Олег.

– Я подожгла? Да кто мог предположить, что она в печку залезет! – возмущалась мама. – И как она смогла туда забраться?

Через час Гришка пришла в себя, изрядно замёрзнув на улице, пискляво замяукала и попросилась домой. Какая она стала жалкая: без усов, с обгоревшей шерстью! С тех пор мы наблюдали за ней, когда она, сидя у поддувала, с тоской смотрела на падающие сверху искры…

Бедная кошка, она так и не смирилась с нашим ледяным жилищем – к следующей осени взяла, да и перебралась жить к Филипповым. Их домик был очень тёплым и уютным, с окнами в голубых ставнях и на высоком крепком фундаменте.

– Нинка, – сетовала тётя Шура, Ленкина мама, – ваша Гришка у нас всё время околачивается. Жалко её, бедняжку. Пускай у нас, что ли, поживёт, а захочет, так к вам вернётся! Хотя я сильно в этом сомневаюсь…

Шло время, но Гриша к нам так и не вернулась. Видимо, у соседей ей было гораздо спокойнее, сытнее и теплее жить. «Да, кошки такие существа – живут, где хотят, гуляют – где хотят, и хозяев выбирают – каких хотят, – думала я, поглаживая Найду, которая от блаженства закрыла глаза и положила морду на лапы. – Собаки не уйдут к соседям жить, они верные животные».

– Найда! Может, и тебя отпустить с цепи? Тоже убежишь, да? – я подёргала её за уши. – Не уйдёшь, Найдёна? Не убежишь, я точно знаю. Не то, что Гришка – предательница! Ушла без зазрения совести и нос не кажет.

Но собака не ответила, у неё не было выбора – в доме она никогда не жила, в морозы спала в холодной будке на прохудившемся от времени сыром пальто, да и цепь была слишком короткой, чтобы видеть другую, более сытую и уютную соседскую жизнь.

Гришка ушла, но обязанности свои не сложила – мышей в доме мы не видели, картошка оставалась целой. Видимо, чуя за собой вину, она работала на два дома, как бы благодаря нас за то время, когда была принята к нам котом, а затем и многодетной кошкой.

В пятом классе по настоянию брата мне пришлось записаться в лыжную секцию при школе, хотя спортивная гимнастика привлекала гораздо больше.

– Нинка, гимнастикой заниматься надо не с двенадцати лет, а с пелёнок, – смеялся Олег. – И где бы мы тебе в тайге гимнастику нашли?

Это была правда. Большой спорт, о котором я так мечтала, в глухом посёлке был недоступен. Олег тоже грезил спортом и в городе записался в секцию бокса. Часто с тренировок он приезжал с разбитым носом или с огромным синяком под глазом.

– Нинка, спорт воспитывает человека, – размышлял Олег, прикладывая мокрое полотенце к разбитому носу, – делает его выносливым и закалённым. Видишь, я уже выносливым становлюсь. Зимой на первые соревнования поедем.

– Поедешь, поедешь, – тихо говорила я, – если окончательно нос не доломают….

– Я, может быть, мастером спорта хочу стать, – с этими словами он запрокинул голову назад. – Мама, у нас есть что-нибудь холодненькое? Болит очень…

С того времени, приезжая с учёбы, я ставила портфель дома, обедала, и через сорок минут возвращалась в школу на лыжную секцию. Школьный тренер, Юрий Иванович, выстроив нас перед лыжной базой в ряд, весело приветствовал:

– Ну что, пехота, все в сборе? Сейчас лёгкая пробежка пять километров по лесу, затем разминка и силовые упражнения. Всем понятно?

Мы толпой бежали по лесной просеке, поднимаясь на освещённую осенними лучами поляну, останавливались, тяжело дыша, делали разминку, отжимались и бежали дальше. На вечернем автобусе я возвращалась домой, делала уроки и без сил валилась в кровать. Утром всё повторялось: школьный автобус, уроки, обед, тренировка, снова автобус, ужин, постель. Через год я нажимала пальцем на живот и чувствовала, что он становится твёрдым. «Это пресс», – думала я. Твёрдыми становились и мышцы на ногах: напрягая икру или бедро, я видела приятные изгибы своего тела, всё время тыкала в них пальцем и удивлялась: «Надо же, какие красивые у человека могут быть мышцы». К зиме я получила старенькую пару деревянных лыж, ботинки и дюралевые палочки. Я довольно сносно бегала на лыжах, выигрывая соревнования среди ребят из секции, а в классе мои результаты радовали нашего физрука, Сергея Афонасьевича.