Нина Ивашинникова - О чем молчат бирюзовые реки. Книга вторая

– Оп! – слышу голос соперника позади меня и неохотно уступаю лыжню. Меня обходит спортсменка в лыжном блестящем комбинезоне и шапочке с меховым помпоном.

«Пятнадцатый номер. Я тринадцатый. Попробую держаться за ней…» Но через минуту она скрывается из виду. «Победить я хочу! Тут бы не опозориться! Нинка – лыжница-булыжница… Худеть надо, коровушка!» – думаю я и, наконец, без сил финиширую, падая прямо за красной лентой…

– Ну что, чайники, снова опозорили мои седины! Пробежали так себе, – подводил вечером итоги наш тренер. – Моськина шестнадцатая, Гришина десятая, Попова двадцатая, Яковлева молодец – пятая. Зиновьев – про Зиновьева вообще молчу. Завтра бежим эстафету и сразу после обеда – в поезд. Надеюсь, что эстафету хоть отработаете на все сто?

– Отработаем, Юрий Иваныч, – кивали мы головами, – если Зиновьев за девчонок выступать будет!

Сашка смущённо засмеялся, проводя ладонью по кудрявым чёрным волосам.

– Я вас для чего на краевые соревнования привёз? – рассердился тренер. – Чтобы вы мою седую голову опозорили? Всё, расходимся отдыхать и завтра снова в бой!

Юрий Иванович всегда напоминал про свои седины и про то, как мы его каждыми соревнованиями позорим, хотя в его тридцать семь лет в русых волнистых волосах не было ни одного седого волоса. Но присказка про седину была.

И снова всю ночь не спалось, внутри урчало от страха и волнения. Какие тяжёлые были те ночи перед соревнованиями!

Мы неслись по бесконечной лыжне этап за этапом, смахивая от ветра слёзы и сморкаясь на бегу в белоснежные сугробы, тяжело дыша на подъёмах и переводя дыхание на спусках. Мы обгоняли соперников и провожали безнадёжным взглядом лидеров… Как помогали нам поддерживающие крики наших товарищей!

– Нинка, давай! Вставай на левую лыжню! Догоняй! Обгоняй! Быстрее поворачивай!

– Ну, что, лыжники-булыжники? – уныло сказал тренер. – Четвёртые – это, конечно, не восьмые. Но и не третьи. Барнаульцев, понятно, не догнать, сильная команда. Но Рубцовск-то? Почему они третьи? Не дожали, не доработали. Одним словом – пехотинцы… Ладно, всё равно молодцы. Есть над чем работать. Живо обедать и через час собираемся в холле.

Поздно вечером поезд остановился на Бийском железнодорожном вокзале. На круглых уличных часах показывало местное время – двадцать три часа. Я растерянно посмотрела на часы и поняла, что сегодня до дома мне уже не добраться.

– Ну что, ребята, по домам? – весело попрощался с нами Юрий Иванович. – Завтра выходной, во вторник жду всех на тренировке!

Я молчала. Всей гурьбой мы зашагали на автобусную остановку.

– Девочки, а какой-нибудь автобус едет в Заречье? – растерянно спросила я.

– Не знаем, мы на трамвае доедем, тут недалеко.

– А-а, я тогда тоже на трамвае, с вами…

Ледяной полупустой трамвай довёз нас до центра города, ребята вышли и, шумно переговариваясь между собой, скрылись в темноте. Я осталась совсем одна. Вдалеке горел одинокий тусклый фонарь, освещавший остановку перед мостом. Я обхватила руками тяжёлый чехол с лыжами, поправила ремень от сумки на плече и пошла к фонарю. На тёмной автобусной остановке было безлюдно. Действительно, кому придёт в голову в двенадцатом часу ночи стоять на морозе в ожидании автобуса, которые завершают свои рейсы в десять? Куда идти? Никого из знакомых, кто бы жил в центре города, я не знала. Я оглянулась и посмотрела в освещённые окна пятиэтажного дома. Кое-где ещё горел свет. «Сидят люди дома, пьют чай, смотрят телевизор и не знают, что под их окнами стою я, Нинка Моськина, и мне сегодня, может, так и придётся стоять на остановке. До утра… В шесть часов поедет первый рейсовый автобус, который и заберёт моё чуть живое оледеневшее тело…» Я смотрела во все окна в надежде на чудо. Вдруг из-за поворота две яркие фары осветили дорогу, и я увидела приближающийся автобус. Третий маршрут! Двери со скрипом открылись и я, запихивая лыжи, зашла в салон. Ура! Светло, правда, так же холодно, как и на улице. Зато не страшно. Несколько пассажиров сидели на холодных сиденьях, изо рта выдыхая тёплый пар.

– Извините, – обратилась я к водителю, – автобус до конечной остановки идёт?

– Это дежурный автобус, идёт до льнокомбината, – буркнула пожилая пассажирка в облезлой шапке из песца и зелёном пальто. – Водитель сказал – без остановок…

– Мне и надо – без остановок! – уже весело согласилась я. – А там я как-нибудь доберусь… недалеко там до дома…

Хотя до дома было ещё очень далеко.

На конечной остановке на самой окраине ночного города я стояла под одним-единственным фонарём. Ждать уже было нечего. Ни автобусов, ни машин, ни людей, ни даже света в окнах не было видно. Только я и фонарь. «Я могу пойти к одноклассникам, конечно, – судорожно думала я. – Я позвоню к ним в квартиру и попрошусь переночевать. Если родители проснуться, то наверняка меня не выгонят, пустят. Могу… Но я очень хочу домой… К маме… я хочу в свой маленький холодный домик из лиственницы, хочу переодеть шаровары, свитер, носки и залезть к маме под ватное одеяло, прижаться к ней и уснуть, забыв про холодный безлюдный ночной город и страх». С этими мыслями я шагнула из освещённого круга в темноту… Сначала я шла мимо многоэтажек, мимо своей родной девятой школы, заглядывая в её темные безлюдные окна. Никогда прежде я не видела свою школу ночью. Сегодня это было впервые. Тихо. Только изредка где-то вдалеке раздавался звук двигателя от какой-то машины и плавно стихал. Я шла быстрым шагом мимо последних домов, и через несколько минут тусклые огни микрорайона оказались далеко позади. Впереди была кромешная тьма. Так страшно мне ещё никогда не было. Вдалеке на зимней дороге заблестели яркие фары грузовика. Я резко прыгнула за обочину и присела. Грузовик промчался мимо меня и скрылся за поворотом. «Ух, не заметил…» – в висках стучала кровь, во рту пересохло, я вылезла из-за обочины и пошла дальше посередине дороги. В лесочке около дома престарелых несколько лет назад цыгане установили памятник старому цыгану, перевернувшемуся на тракторе именно в этом фатальном месте, мимо которого я сейчас и проходила. Я посмотрела на темные очертания памятника, моё тело от ужаса стало свинцовым, и я зажмурилась. «Ничего страшного, это просто постамент, здесь никто не похоронен…» Через минуту памятник остался позади. Вдруг из-за ночного облака выглянула круглая жёлтая луна; словно небесный светильник, она осветила весь пустынный путь. Стало так светло – луна отражалась на ледяной дороге, по которой я, скользя подошвами бурок и едва не падая, шла домой. Неожиданно для себя, я открыла рот и тихо, почти шёпотом, запела:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».