Роман Госин - Дети. Каренина Анна

Англиканский же священник не пойдёт к бедному. Бедных и в церковь не пускают, потому что им нечем заплатить за место на скамье. Браки между работниками и вообще между бедными зачастую незаконны, потому что дорого стоит венчаться. Кстати, многие из этих мужей ужасно уродуют своих жён, бьют их до смерти и больше всё кочергами, которыми разворачиваются в камине уголья. Это у них какой-то уже специальный инструмент для битья. По крайней мере, в газетах при описании семейных ссор, увечий и убийств всегда упоминается кочерга.

У нас так не делают. У нас если уж муж стукнет жену, то простой оглоблей. Дети у них чуть-чуть подрастут, и тогда как девочки, так и мальчики зачастую идут на улицу, сливаются с толпой и под конец не возвращаются к родителям.

Англиканские священники и епископы горды и богаты. Живут в богатых приходах и жиреют в совершенном спокойствии совести. Они большие педанты, очень образованны и сами важно и серьёзно верят в своё нравственное достоинство, в своё право в самоуверенную мораль жиреть и богато жить тут.

Это религия рациональная и без обмана. У этих убеждённых до отупения профессоров религии есть одна своего рода забава. Это миссионерство. Исходят всю землю, зайдут вглубь Африки, чтоб обратить одного дикого и забывают миллион диких в Лондоне за то, что тем нечем платить.

Я пишу Вам, Дарья Константиновна, потому что уверен – у Вас благородное сердце, острый ум, и Вы понимаете ответственность наших двух великих российских дворянских родов за будущее нашей страны. За будущее наших детей. Мы должны сделать всё, чтобы Россия не подражала Парижу и Лондону. У нас с Вами свой путь!

Искренне Ваш, Дмитрий Потёмкин ».

Княжна Дарья Орлова строчку о детях читала седьмой раз, заливая её слезами. Она беззвучно сползла с постели и встала на колени. Слёзы экзальтации горели в её огромных глазах. Как хорошо страдать и плакать жгучими слезами, уносясь ангелом к Богородице! Княжна начала неистово молиться, вкладывая в это действо все силы своей души, все свои распалённые чувства. Закончив молитву, она три раза широко перекрестилась, поднялась, поцеловала икону, поправила лампаду, снова встала на колени и заплакала.

Её горничная Ефросиния смотрела на эту сцену в приоткрытые двери с внутренней стороны покоев княжны. Держа руки под фартуком, она время от времени вынимала их поочерёдно, смахивая свои слёзы, не зная, от чего они у неё текут, и шмыгала покрасневшим носом.

Княжна Дарья поднялась, повернулась к ней и властным твёрдым голосом приказала готовить ей туалет, трюмо, расчёски, пудры и одежду на выезд.

– Сходи к Селифану и скажи, чтоб готовил мой выезд. Пусть дадут овса Тоби и запрягают его. Сама оденься в праздничное. Поедешь со мной к Зимнему в собор Спаса Нерукотворного. Иди, оставь меня.

Княжна Дарья, в чём была, вышла из своей спальни и пошла к маман. Та ещё не встала с постели, но уже не спала. Княжна присела к ней на кровать и с места в карьер объявила:

– Я решила окончательно. Выхожу замуж. – Маман от неожиданности выпучила на неё глаза и замерла. – За князя Дмитрия Александровича Потёмкина!

Маман упала в обморок, свалившись на подушки. Княжна Дарья резко встала и вышла из спальни, громко хлопнув тяжёлой дверью. Горничная немка смотрела на неё с ужасом.

– Помоги маман! – властно распорядилась княжна. И чуть ли не бегом кинулась одеваться к выезду.

«Слава Богу!» – думала она, кутаясь в связанную ею самой пуховую шаль, сидя в зимней карете и спеша в собор. У неё есть теперь во что вложить свою душу и за что можно отдать свою жизнь… У неё будут дети! Митя не обманет! Он любит её. Он не такой, как все князья Потёмкины. Дмитрий Александрович благороден, красив, умён и честен. И он влюблён в неё.

Она поспела к началу молебна. Несмотря на торжественность службы, в душе княжны Дарьи поднялась волна печали. Она умела скрывать свои чувства от посторонних, но, на самом деле, была очень эмоциональной и чувствительной девушкой. Дарья любила французские романы, часто помогала бедным и мечтала посвятить свою жизнь мужу и детям. Красота души заменяла ей красоту лица, коей она была обделена. Княжна унаследовала густые отцовские брови, имела привычку краснеть при разговоре, в ней не было необходимой доли кокетства и женственности, чем-то она даже была неуклюжа. Княжна Дарья не интересовала никого, кроме Дмитрия Потёмкина. Он один смог заглянуть в её душу, и он один смог понять все её мечты, и теперь искренне хотел разделить их с ней, о чём писал в своём письме из Парижа.

Мне потребовалось много лет, чтобы узнать всё то, что я знаю о любви, о судьбе и о выборе своего пути в жизни. Никакого трагизма в своём положении я никогда не ощущала. Наоборот, чувствовала ежеминутную радость просто от того, что живу. Не зря говорят: по-настоящему ценишь только то, что у тебя в любую минуту могут отобрать.

Начну с того, что я росла без матери, и отцовская любовь ко мне углублялась сознанием им своей ответственности за меня. Нежной заботой обо мне и моих детях он старался возместить потерю мамы. Она умерла, когда я была совсем, совсем маленькой, ещё до того, как узнала, кто мой отец. Он никогда мне не говорил о ней, тихо отворачивался, если я сама заводила разговор о маме. Так что я поняла – эта тема для него слишком мучительна.

Все, кто знал мою маму, говорили, что я удивительно похожа на неё внешне: и фигурой, и лицом, и разрезом глаз, и их цветом. Но в остальном мы противоположности. Впрочем, я смело могу сказать, что матерью мне стала жена отца, баронесса Полина Николаевна Вронская-Шильтон. Она для меня мать в том смысле, что не было рядом со мной другой женщины-друга со столь открытым сердцем и душой. Конечно же, я хорошо помню и другую женщину, стремившуюся тоже стать моей матерью. Она была графиней, и звали её Лидией Ивановной.

В детстве я часто болела. Графиня Лидия Ивановна не признавала никаких докторов, кроме доктора Слюдина, тщедушного, с козлиной бородкой и хриплым голосом, родного брата управляющего делами Каренина. Человеком он был неглупым, образованным, нашёл у меня английскую болезнь 2 2 Заболевание детей грудного и раннего возраста с расстройством костеобразования и недостаточностью минерализации костей. Её детально описал английский ортопед Глисон. Он открыл, что болезнь развивается из-за недостатка витамина D в организме, поэтому больным прописывали рыбий жир. и велел ежедневно пить рыбий жир. Меня им поили до десяти лет. Мне казалось, что я пропахла рыбьим жиром вся насквозь. С тех пор я невзлюбила доктора Слюдина и графиню Лидию Ивановну. Возможно, единственной пользой от рыбьего жира оказались мои красивые зубы. Они никогда у меня не болели, в отличие от моего родного отца, и сохранили свой блеск до моей глубокой старости.