Роман Госин - Дети. Каренина Анна

К масленице в Санкт-Петербурге приурочило своё представление Парижское кабаре, которое после должно было выступать на Всемирной Выставке в Париже. Графиня Лидия Ивановна и Каренин разрешили Сергею, Франсуазе и мне поехать в отель «Бонапарт», где был устроен этот спектакль парижского кабаре. Они оба таким образом ублажали брата, которому исполнилось двадцать два года, и он с отличием окончил юридический факультет Петербургского университета, как того хотел его отец.

Франсуазе Сергей заказал билеты заранее. Но когда увидел моё обиженное лицо и еле-еле сдерживаемые слёзы, то согласился взять меня с ними. Он купил мне билет перед началом спектакля на приставной стул. К слову сказать, это был единственный спектакль парижского кабаре в России, после которого ему запретили гастроли в стране на долгие десятилетия. Это только подогрело интерес всех без исключения, кто приезжал из России в Париж, поэтому многих актрис парижского кордебалета выбирали из русских балерин.

Я сидела отдельно на приставном стуле, и мне хорошо были видны Сергей и Франсуаза. Время от времени они целовались, никого не стесняясь. Вообще-то я никогда не подглядывала за братом, никогда никому не рассказывала, но твёрдо знала о том, что Франсуаза его любовница. Хотя нельзя называть её так. Она не была замужем, он не был женат.

Однажды я заметила за общим обедом, как Сергей прижал под столом её ногу, и она, покраснев, пальцем дала ему знак отодвинуться. У него покраснели уши. А потом вечером я слышала через открытые окна в наших комнатах, как она пришла к нему и говорила, чтобы он больше так не делал, а терпел, дожидаясь их ночного свидания в доме дяди Стивы. Я поняла, что они там встречаются, но, видимо, очень редко. Мне стало жалко их обоих, но я думала, что Сергей на ней никогда не женится. Чтение французских романов научило меня многому.

Мне казались понятными интимные отношения графини Лидии Ивановны и отчима. У них не было никаких интимных отношений. Видимо, графиня Лидия Ивановна не могла их иметь. Она читала журнал «Спиритуалист» и в нашем доме постоянно бывал сначала медиум Лурье, а потом Бредиф. Я много раз видела, как перед их приездом в доме убирали все иконы и доставали из кладовой комнаты вращающийся стол. Алексей Александрович Каренин и графиня Лидия Ивановна вместе с богатым помещиком Александром Аксаковым, профессором Егором Вагнером, его женой и сёстрами Фокс ночью усаживались за стол, брались за руки и взывали к духам.

Моё детство закончилось. Мне казалось, что я начала понимать взрослую жизнь. «Почему в другой раз в семьях женщины терпят мужчин непутёвых? Потому что принято так, что женщина без мужчины не сможет родить себе ребёнка», – рассуждала вслух при мне моя главная нянька Мамлена. Брак казался ей той прозаической необходимостью, которой должна подчиниться большая часть девиц. Брак, по понятиям Мамлены, значил, во-первых, девичник, во-вторых, сбор приданого: две дюжины ткацкого белья, тафтяное одеяло, венчальное белое платье, цветочный венок, венчальный обряд, обед с шампанским, танцы, а, в-третьих, уже и муж, всё равно какой бы ни был. Впрочем, мужа могло и не быть, а мужчина любой обязателен.

Мамлена вроде как не была несведуща о прямых обязанностях супругов, а положительно знала и слышала, что самой неприятной для жён принадлежностью брака бывают мужья. Не они ли всегда заставляют женщин проливать слёзы? Не они ли бранятся громко, пьют много водки и не дают денег? А всё равно, твердила Мамлена, мол, замуж пора настала тебе, барыня, а засидеться в девках – стыд большой.

– Над старыми девками смеются, – говорила она. – Тебе сейчас пятнадцать, вот через три года ты уже будешь на пороге дверей в старые девы. А мужа тебе нужно найти лет на пять-восемь старше. После женитьбы нужно сразу родить, после первых родов зачать второго. Так нарожаешь пятерых, станешь самостоятельной. Сорок лет бабий век, а сорок пять – баба ягодка опять. Тут и любовь к тебе придёт, если до этих пор мужа не полюбишь.

День был чудесный, хотя лето в том году нас не баловало совсем. На столе в моей комнате стояла вазочка с вишней.

– Мамлен, – спросила я её, глядя на вишню. – Я не поняла, почему бабий век сорок лет, а в сорок пять баба ягодка опять. Это что? Новый урожай? И снова нужно рожать, как с самого начала?

Мамлена взяла в руки горсть вишенок и с удивлением на них посмотрела, будто первый раз их увидела.

– Анюточка, вишенка, моя, я не знаю, что тебе ответить. У меня же всего Лёнечка мой один, больше не рожала.

– А почему ты больше не рожала? – не унималась я.

– Так не от кого родить-то мне. Я же всё время в твоём доме. От кого тут родить-то можно? Почти одни женщины. Мужиков-то всего четверо, вместе с Его Высокопревосходительством. – Она положила ягоды обратно в вазу и тяжело вздохнула. – Ты уже взрослая, я тебе расскажу, как я просила Их Высокопревосходительство сделать мне ребёночка.

– Какого Их Высокопревосходительства? – насторожилась я.

– Алексея Александровича, – ответила Мамлена. – Было это давно. Я увидела, как он лежит в своём кабинете на диване. Дверь была настежь открыта. Лежит и смотрит в потолок, а форточка над ним распахнута. Снег в неё задувает. Прямо на него падает. Рядом на пол съехал плед. Ну тот, шотландский, тёплый, его любимый. Дай, думаю, подойду, накрою его. Ну и подошла. Подняла плед, накрываю. Он посмотрел на меня и, взяв меня за руку, сказал так тихо, вроде как стесняясь: «Спасибо, Елена Леонидовна. Добрая вы женщина», – и неожиданно поцеловал мне руку. Тут я и разжалобилась. Жалко мне его стало. И себя жалко. Я ему и говорю: «Ваше Высокопревосходительство, сделайте мне ребёночка».

– Так и сказала? – спросила я.

– Ну да, а что? Вон у нас в Чухломе был губернатор, Высокопревосходительство князь Топыркин. Он, знаешь, скольким бабам детей понаделал? Цельный полк. И ничего. Все бабы были довольны, а детишки были просто одно лицо с ним. Их так и прозвали – Топыркины.

– И что тебе ответил наш Их Высокопревосходительство?

– Он мне сказал, что не может. Сказал: «Вы кучера Ефроима попросите лучше. Он, наверно, ещё может. А я не могу». Вот и понимай, как хочешь, чего он ответил. Ефроим-то уже умер лет так примерно пять тому назад, когда я просила ребёночка у Их Высокопревосходительства. – Она посмотрела на вишни и снова взяла горсть ягод. – А ты, Анюточка, моя ягодка, замуж торопись. Вишь, как бывает! Один умер, а другой не может. Это и с молодыми так же. Ты не думай! Если есть кто на примете или даже без примет, выходи скорей замуж. Пора тебе настала. Ты ж вон какая красавица! Царица вылитая! И статная, и знатная. И умная, и добрая, и весёлая, и лёгкая. Всё при тебе.

А я и не помышляла бы о замужестве, если бы об этом не твердила мне моя нянька Мамлена, да и Франсуаза кивала в знак согласия с ней своей красивой головой.