Ева Гончар - Соблазн осенних акварелей. Психологический детектив

Майя стала учиться рисовать. Вернее, вспоминать забытое.

Художественный талант близняшкам достался от неё, и они, в отличие от матери, решили реализовать его в профессии. Сама же она, избрав другую стезю, кисти и краски совсем забросила. Прежде мучиться сожалениями было некогда. Но теперь Майя словно открывала себя заново. По вечерам, оставаясь одна в пустой квартире, она рассматривала развешанные повсюду работы дочек – и ловила себя на том, что к естественной материнской гордости примешивается раздражение. Она недоумевала и злилась на себя за это, а потом сообразила, что источник раздражения – обыкновенная зависть! Ей просто-напросто самой захотелось превращать в цвета и линии всё, о чём стучало её сердце. Майя стащила у девочек бумагу и цветные карандаши, попыталась сделать набросок – и обнаружила, что навыки рисования ею полностью утрачены. Из дальнего угла кладовки она извлекла свои старые рисунки и долго перебирала их, почти не веря в собственное авторство. После чего полезла в интернет – разыскивать художественные курсы для взрослых.

В Москве таковых нашлось два десятка. В названии «Школа акварели Яниса Краузе» Майе почудилось что-то знакомое, но уловить, что именно, она не смогла. Отгадку подсказали дочки. Выяснилось, что эта школа имеет прямое отношение к их учебному заведению и заведует ею один из их преподавателей. Внезапную Майину авантюру близняшки восприняли с энтузиазмом, посоветовав непременно попасть к самому Краузе: «Он очень крутой препод, ты увидишь!»

Долго раздумывать Майя не стала. Прозрачная нежность акварелей её пленяла; ей нравилось катать на языке похожее на лимонную карамельку название краски; то обстоятельство, что писать акварелью сложнее, чем акрилом или маслом, скорее возбуждало азарт, чем отталкивало. А потому апрель у Майи начался с визита в школу, и вскоре уроки рисования, которые она брала у Яниса Краузе дважды в неделю, стали главной её отдушиной.

Очередное занятие ожидало Майю нынче вечером, а предвкушала она его уже сейчас, пробираясь к метро сквозь унылое октябрьское утро. Сначала, правда, следовало разобраться с работой. Ещё каких-то десять месяцев назад о неожиданной поездке не зашло бы и речи. Однако теперь – об этом Майя тоже думала с удовольствием! – она сумела всё устроить таким образом, чтобы с частью её функций, при необходимости, справлялись другие члены группы.

Убедившись, что недельное отсутствие не причинит ущерба общему делу, Майя написала заявление об отпуске. Идея поездки по-прежнему казалась ей сомнительной, но была пятница, и времени на улаживание формальностей почти не осталось. «В крайнем случае, в понедельник скажу, что изменились планы», – успокоила себя она, прежде чем отнести заявление начальнику.

Субботин – такой была фамилия начальника – возражать не стал. Наоборот, как будто обрадовался, узнав, что Майя намерена догулять оставшуюся неделю. Вычерчивая размашистую неразборчивую подпись, проговорил:

– Ты молодец, Шустова. Давай, отдыхай, следующий отпуск у тебя будет нескоро.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась она – слишком уж многозначительно прозвучала его реплика.

Начальник усмехнулся:

– Вернёшься – поставим тебя руководить отделом.

– Собрался на повышение? – уточнила Майя; заведующим её отделом сейчас числился он.

– Пока нет. Это будет новое подразделение, специально для тебя. Что-нибудь вроде «отдела анализа достоверности свидетельских показаний»… название мы ещё не утвердили.

– Вот так сюрприз! – ошеломлённая Майя опустилась на стул для посетителей.

– Не ожидала? – глаза одноклассника весело блеснули.

– Не ожидала, если честно.

– И напрасно. Я должен был посмотреть, получится ли у тебя организовать работу группы так, чтобы не тащить всё на себе. Руководители, которые пытаются быть в каждой дырке затычкой, обычно заканчивают на больничной койке. Поздравляю, ты справилась. Поэтому возвращайся – и вперёд! Мы на тебя рассчитываем.

Субботин вручил Майе подписанный лист, и она пошла осмысливать новость – но до конца рабочего дня так и не поняла, рада ей или нет. В конце концов, решила, что размышлять о предстоящих переменах будет потом, когда вернётся из отпуска, если, конечно, он состоится – а пока забивать ими голову совершенно незачем.

На урок у Яниса Краузе Майя отправилась к семи часам вечера. Занимались они не в «Школе акварели», расположенной в небольшой пристройке к зданию академии, а в личной мастерской художника – на последнем этаже отреставрированной «сталинки», стоявшей на одной из набережных Москвы-реки. Собственно, в школе Майя была всего дважды: когда записывалась туда и когда присутствовала на первом групповом занятии. После того занятия Краузе предложил ей продолжить индивидуально, и она охотно согласилась. Он, конечно, мотивировал своё предложение тем, что заметил у неё «росток таланта», нуждающегося в развитии; Майя же полагала, что заметил он, прежде всего, её платёжеспособность.

Впрочем, истинные мотивы Краузе особенного значения не имели, поскольку он, действительно, оказался отменным преподавателем, а его мастерская – не только красивым, но удивительно спокойным местом, где стоило бывать просто ради того, чтобы отдохнуть душой. Нравился Майе и сам Янис Адамович, импозантный мужчина её возраста, чей портрет отлично смотрелся бы на обложке книги с биографиями художников – настолько хрестоматийными были его седеющие волосы до плеч, внимательные золотисто-карие глаза, бородка клинышком, бархатные пиджаки и дорогие шёлковые кашне. Майя и сама не заметила, каким образом то, что начиналось как смешной эксперимент, обросло ритуалами и привычками и превратилось в существенную часть её жизни.

Первый из ритуалов – приезжать сюда на метро, когда позволяла погода, и от станции до дома прогулочным шагом идти по набережной. Созерцание вечернего городского пейзажа помогало Майе отрешиться от дневных проблем и настроить себя на нужный лад. Сегодня ни дождя, ни ветра не было, поэтому прогулка состоялась – но обычного своего освобождающего действия она, увы, не произвела. Майя прошагала два квартала, почти не глядя по сторонам; её мыслями владели Вадим и предстоящая ему встреча с Фиби, а кроме того, необходимость принять, наконец, решение относительно поездки – Артёму следовало позвонить до конца дня. Опомнилась она лишь тогда, когда нажала кнопку звонка, и за дверью мастерской разлилась соловьиная трель.

Краузе, как обычно, встретил Майю теплейшей из своих улыбок.

– Добрый вечер. Не устаю удивляться вашей пунктуальности! – заметил он, принимая у неё плащ.

– Здравствуйте, Янис Адамович, – улыбнулась в ответ Майя. – Не люблю заставлять людей меня ждать.