Егор Клопенко - Миры Джеймса

Я не помню, как ты выглядишь, и ты можешь легко воспользоваться этим, ты можешь стать кем угодно, выбрать любую роль. Ты можешь оказаться скромной застенчивой девушкой, любящей смотреть на звезды и опьяненной своей собственной смелостью, тем, что отважилась появиться здесь, прийти ко мне. И это будет легкая мелодраматичная любовная история с разочарованием и взрослением, может быть, со слезами. Можешь быть распутной женщиной, использовавшей меня для того, чтобы отдохнуть от своей обыденной жизни, и это будет грязная история, и если в конце ее появится твой муж, все станет совсем уж примитивно и невыносимо. Я даже не знаю, зачем придумывают такие истории, которые потом пересказываются между друзьями со всеми подробностями и частностями, ибо в общих словах звучат слишком уж обидно и грубо для их участников. Ты можешь стать прекрасной принцессой, спустившейся в своем великолепии на мгновение со своей высоты, чтобы прикоснуться к такой неведомой тебе обычной жизни. Она кажется настоящим чудом тебе, почти таким же, как твое драгоценное свечение для меня, это могло бы быть подлинным искусством, я бы подарил тебе ощущение настоящей жизни, а ты бы мне так не хватающее чувство полета. Ты могла бы быть совсем молодым, только что распустившимся цветком, с прекрасными, беззащитными лепестками. И я бы ломал себе голову, как мне сохранить их, как сберечь их и от ветра, и от холода, и от горя, и от одинокой глухой ночи, и в то же время от своих собственных тяжелых прикосновений, что могут смять, раздавить твою хрупкую красоту.

Ты опаздывала, и я грел в своих руках бокал с вином, а оно согревало в свою очередь меня. Самодостаточная система. Я был бы не против, если бы ты вообще не пришла, такой спокойный вечерний спектакль об одиночестве, об истинных ценностях, о вечернем счастье, об ожидании. О том, как две судьбы, лишь чуть-чуть соприкоснувшись, разминулись навсегда. О том, что надо искать дальше, надо искать дальше, не сдаваясь. И нельзя себя обманывать, надо быть честным перед собой. И все эти глупые сцены, пошлые и банальные ничего не стоят. Все это ненастоящее и чужое. В конце концов, наше драгоценное Одиночество в тысячи раз дороже, чем все эти бесполезные встречи. И ради чего, зачем его разменивать на эту мелочь? И зрители бы после спектакля плелись по улочкам домой, вспоминая эти заключительные слова моего героя, неся мой драгоценный хрупкий подарок, что может разбиться от каждого неверного шага, от каждого громкого слова: чувство успокоения, чувство жизни, прекрасное ощущение жизни.

Шепот, ворох аплодисментов от твоего выхода.

Что же, ты идешь прямо ко мне? Это ты. Невозможно было ни с кем спутать. И в то же время ничего общего с тем тусклым воспоминанием, что таилось во мне. Потрясающее перевоплощение. Угрожающе прекрасна. Зал притаился в тишине.

Официант проводил тебя ко мне и помог сесть, пододвинув изящный стул.

– Рада, что Ты уже здесь.

– Я тоже рад, что Я сейчас здесь.

Эта пауза, этот затаившийся судьбоносный вздох. Я вспоминаю заученные, заготовленные слова, десятки раз произносимые мною с другими, и боюсь их повторить – абсолютно не уместны, не отсюда, не подходят.

Настоящее ли это вино? Настоящее ли в этих спектаклях вино? Или бутафория? Ты держишь бокал, пьешь. Медленно. Огромная пауза затянулась и рискует оборваться негодованием зала, все больше напряжение и все дальше от сценария. Пора возвращаться. Уже пора.

Я смотрю в твои глаза – что-то не так. Я смотрю в твои глаза – пора, дальше, по плану: взять твою руку и сказать какую-нибудь банальную фразу: «Ты так красива сегодня» или что-то еще похожее. Я потянулся к тебе – прикосновение, словно током, словно холодом. Ты отдернула руку и промолчала. Что-то не так. Зал зашептал. Ты же должна подыгрывать мне, лукаво улыбаться каждой глупой шутке, прописанной автором?

Я смотрю на твой идеальный грим, на твою белую кожу, на твою благородную осанку, на твое лицо и понимаю, что я спутал спектакль, я не знаю роль. Словно суфлер, пытаясь помочь мне, отчаянно стучит сердце, холодная дрожь. Кто же я? Я вижу тебя, но кто же здесь я? И кто ты? Подскажи хоть жестом, хоть намеком, спаси.

Ты, снисходительно улыбаясь самым кончиком губ, ждешь меня, даешь мне время.

И пауза тянется все дольше. Полчаса, час – и я пытаюсь заполнить ее глупыми фразами и никчемными расспросами. Я смотрю на тебя и пытаюсь прочитать по губам, но ничего – лишь немая лукавая улыбка. Что-то кричит мне сердце, но я не понимаю ни слова.

Я шут? Я твой любовник? Слуга? Властитель? Помощник? Убийца? Кто я в твоих глазах? И что будет дальше? Я пытаюсь разглядеть. Я не знаю. Я забыл свою роль. Я не знаю, кто ты, не знаю кто я.

Ты неожиданно рассмеялась и сказала затейливым тоном:

– Меня, наверное, уже ищут. Я никому ничего не сказала. Получается, ты похитил меня?

– Еще можешь вернуть, пока не поздно. Если боишься, – продолжала ты, неуверенная, что мне хватило первой подсказки, но уже лишнее. Надо бежать. И незачем быть здесь нам, моя принцесса. Нельзя больше оставаться ни минуты. Выкрасть. Такой брильянт, как ты. Спрятать в безопасности, в темноте моего убежища, как ослепительно ты будешь сверкать там.

Бутафорская жизнь: и вино не пьянит, и любовь не может согреть, и счастье не смеется беззаботно, а тяжело и устало вздыхает. Я разыграю похищение. Ты разыграешь удивление. Ты подаришь мне чуть-чуть своей неприступности, опасности, а я тебе – немного счастья, страсти. Насколько мы сможем это сыграть.

Давай сыграем эту ложь, как ее все называют. Конечно, никто не будет нас искать, и нельзя выкрасть то, что ничье. Ты одна в этом городе, и стрелки часов для тебя не несут никаких обязательств, лишь грусть, скуку. И ты сама этого хочешь больше меня, и именно оттого что никто не ждет. Но можно я тебя выкраду из этого пошлого смысла, из этой жизни? Будь принцессой, будь той, кем тебе хочется быть, тем, к чему ты так стремилась, я помогу тебе. Пусть ложь. Но ты дрожишь от ее прикосновения. И сотни раз сыграв ее, все же веришь ей. Пусть – похищение. Пусть. Смотри, звездное небо притаилось. Зрители ждут. Как страшно нырнуть в холодный омут этой ночи. В снежную полуночную бурю. Ты чувствуешь, как тьма окружает тебя, как тысячи глаз смотрят на тебя? Что они ждут? И как ты поступишь? Пойдешь со мной?

Тишина застыла омутом. Кругами разошелся в нем и канул в небытие звон мелких монет, брошенных официанту на чай. Глубина его неизмерима. Но мы бросились в него и побежали к выходу через весь зал, и даже шквал, рев аплодисментов не смог догнать нас – словно вороны, вспугнутые нашим поступком, взметнулись к самому потолку зала и долго еще боялись опуститься на свои места. Мы побежали, на ходу надевая верхнюю одежду, распахнув двери плечом, держась за руки, в ледяной ночной холод. Прыгнув в черную глубину притормозившей у входа машины, вжавшись в ее тьму и не глядя по сторонам, умчались прочь. Тише. Молчи. Никто не догонит нас. Я держал тебя уверенно и с силой, и ты в безысходности расслабилась и успокоилась. Никуда тебе не деться. Похищение. Из обыденной жизни, из обыденного вечера.