Егор Клопенко - Миры Джеймса

© Егор Клопенко

Эта книга о сокровищах нашей жизни. О том, что мы ничего не теряем, лишь находим. Эта книга о смысле жизни. О многочисленных мирах, которые мы создаем и лишь только до конца создали – покидаем, ни в одном не суждено остаться.

Миры, похожие на райские уголки, где мы – лучшее, что в нас есть. Миры обычной человеческой жизни, полные спокойствия, где все так понятно, где мы – послушные ученики, ответственные работники, надежные друзья, любящие и любимые. Миры, похожие на поле битвы, где мы изо всех сил пытаемся выжить и обезумившие от усталости все-таки стремимся вперед. Миры, полные монстров, что рвутся на волю из ненадежных клеток нашего сознания, пытаясь освободить все самое ужасное, что есть в нас, то, о чем мы лишь догадываемся, но надеемся, что все это никогда не увидит солнечный свет. Переходные миры, неправильные, где все меняется на глазах, а мы без сил, пострадавшие в предыдущих битвах, лишь выжидаем, что произойдет дальше, ждем попутного ветра. Миры, ослепляющие нас своим драгоценным светом – миры-бриллианты, созданные лишь на мгновение, одним неверным движением, дуновением ночного ветра, блеском воды, прикосновением, но вмещающие в себя всю красоту жизни – словно одинокие прекрасные звезды, блуждающие в бесконечной тьме нашего существования.

Мы – беспокойные путешественники, странники в этой тьме, перебегающие между мирами, наугад, рискуя всем. Нет карт, нет книг, чтобы хоть с чем-то сверить свой путь. Но этот путь – созидание, ведь если чего-то не было до нашего появления, значит, именно мы сотворили это, точно также как когда-то фантазией и волей первооткрывателей рождались и появлялись на этой планете, на ее картах целые моря и континенты. Мы – вечные творцы, обреченные божьей волей никогда не достичь совершенства и успокоения, никогда не прекратить свой труд.

Я согласен, возможно, эта книга также не очень хороша в качестве путеводителя по этим мирам. Но с ней вы сможете хоть немного свериться в своем пути и если не найдете здесь описания тех мест, куда бы вы хотели попасть, может быть, эта книга поможет вам избежать чего-то из того, что вы бы точно не хотели встретить.

И мои способы передвижения, перемещения, между мирами, что нашел я, конечно, покажутся примитивными для будущих поколений, но некоторые из них даже работают и, может быть, этому самому будущему поколению будет приятно воспользоваться ими, что-то вроде поездки на ретро автомобиле – почему нет.

И, в конце концов, никто же не стыдит древних греков за их примитивные представления о мироздании и жизни, и некоторые даже находят их эпоху достаточно прогрессивной; смею вас заверить, что мои представления о мироустройстве, изложенные в этой книге – самые передовые для моего времени и даже смелые по его меркам. И пускай эти исследования сложно назвать фундаментальными из-за их разрозненности и некоторой бессвязности, но до меня ничего подобного раньше просто никогда не существовало. И когда я открывал свои миры, я испытывал настоящий страх, схожий со страхами первых естествоиспытателей, наконец оторвавшихся на целые пять метров на своем аэроплане от земли, этот страх и восхищение были настолько ужасающими, что сердце готово было разорваться на части и, пожалуй, не выдержало бы, если этот полет был хоть на метр выше. И после всего пережитого, после целой жизни, я испытываю гордость и радость, вспоминая каждый из этих полетов и каждый из этих миров, и не сожалею ни о чем, разве что о том, что эти миры рискуют однажды исчезнуть навсегда. И говоря о древности и примитивности, стоит упомянуть, что, например, песочные часы в тысячи раз честнее механических или, тем более, электронных, так как, отсчитав положенное время, останавливаются, опустошенные, а не пытаются лицемерить и делать вид, что все как прежде или даже, что все началось сначала.

Не буду лицемерить и я, что бы ни повторяли мне мои наручные часы, эта книга – неловкая попытка сохранить их, мои миры, ибо я верю, что пока будут существовать они, буду существовать и я, так что смею просить вас принять их, позволить им остаться в вашем сердце, в вашем воображении. Откройте свое сердце, свои мысли и позвольте этим мирам жить в вашей фантазии, в вашей душе, право, уверяю – сколько бы они места ни заняли там – они нисколько не стеснят вас – его более чем достаточно, чтобы вместить, и гораздо большее, эти ваши владения – безграничны.

Вся наша прошедшая жизнь делится в памяти на них, на эти отрезки, на миры, эпохи – между ними только тьма и пустота.

Обратите внимание, они все равны, не важно, длились ли семь дней или семнадцать лет, у каждой свой цвет, каждая обладает законченностью, в каждой мы сыграли какую-то роль, были тем, кем уже никогда не будем. Каждая – отдельная законченная жизнь, и даже самые страшные и холодные столь же дороги нам, как самые счастливые, хотя бы тем, что мы их пережили, тем, что мы горды собою за это, или тем, как они нас изменили и чему научили. Мы как кошки, но не девять, а много больше жизней суждено нам пережить, со всеми их печалями, радостями, счастьем и безумным горем. Почти все поменяется, мы будем падать вниз, оказываться на самом верху, богачи, нищие, судьи и подсудимые, герои и последние твари, мы будем просить милостыню, помощь и будем бездейственно нежиться в собственной удаче и роскоши, растворяясь в ней до основания.

Кто мы настоящие? Кто мы? Что-то не менялось во мне, что-то было с самого начала и оставалось молчаливым наблюдателем всегда. Было со мной – но какие только изощренные ловушки и капканы я ни ставил – ничего не поймал в них. Как мне узнать, понять, увидеть, что это? Сколько еще времени мне искать?

Я смотрю назад, оцениваю эти эпохи, эти прожитые мною жизни, и осознаю, что я не понимаю время, ибо оно не имеет никакого значения, не может хоть как-то упорядочить их. Маленький отрезок в семь южных дней мне так же дорог и занимает в моей душе столько же места, сколько двухлетний период жизни, и столько же, сколько все детство. Все это прошедшее имеет ко мне нынешнему малое отношение, скорее это фонотека с прекрасной музыкой, каждый диск – неповторим, каждый – законченное произведение, я подхожу к ним, выбираю произвольно любой, включаю его и раздается прекрасная песня, до боли или до слез, или до сжимающего зубы счастья знакомая, часть меня. Я вспоминаю, что этот случайно выбранный мною диск подарила мне Ты, я так давно его не слушал.

Я так скучал по дневному свету, но, выйдя на улицу, опять не застал его. Зимняя вечерняя тьма оказалась чуть грязнее и разбавленнее, чем утренняя.