Елена Есина - Восемнадцать ступенек. роман

Жизнь вошла в колею. Тем не менее, некий шлейф грусти тянулся за мной, куда бы я не шла. Он стал частью моего образа. Я словно привыкла прятать в глубине мыслей и за черными стрелками на верхних веках свою непохожесть на сверстников.

Что же до моих обидчиков… Один поступил в местное ПТУ, двое уехали из города, а третий через пару лет утонул в реке. Узнав об этом, я не испытала ни радости, ни сожаления, только щемящее чувство, что мир пришел в движение, а я остаюсь на месте, и от этого стало немного не по себе.

Итак, шестнадцать тридцать семь.

Бог останавливает время.

Он спускается с небес,

в карманах прячет чудеса.

Он говорит, что я могу передать письмо тебе,

с белым парусом, который возвращается

на много—много—много лет назад…

Високосный год.

Солнце вплывает в кроны порыжевших клёнов, ослепительно вспыхивая на куполе монастыря.

Я сижу у тебя на коленях, в нас плещется примерно полтора литра коньяка на двоих. Мне уже час как пора домой. Но не хочется, и, если бы не Катька, я, наверное, могла выдумать еще тысячу предлогов, лишь бы отсрочить возвращение в быт, в серость, в безденежье, в тупое созерцание Сашкиной спины перед компьютером.

Ты целуешь меня, я закрываю глаза. Мне хочется петь. Чувствую себя удивительно юной, легкой и воздушной. То ли это контраст – твои сорок один и мои двадцать пять. Словно и не было в моей жизни замужества, родов, рутины, тяжелой и неинтересной работы, долгов за квартиру.

Эта весна отозвалась во мне острой, какой-то болезненной влюбленностью, влюбленностью почти булгаковской, хоть и отдающей в итоге достоевщиной.

Ты так часто спрашиваешь, что я в тебе нашла, чем же ты меня заслужил, что мне становится неловко. В конце концов, разве имеет значение, почему мы теперь вроде как вместе.

Измена. Это слово противного грязно-голубого цвета. В детстве я видела все слова, числа и буквы окрашенными в различные оттенки, и очень была удивлена, узнав, что у других это не так. У тебя оказалось «так». Неожиданно и странно. И весьма замечательно. Но цвет ненавистного слова от этого не становился более приятным на вид.

А ты знаешь, что слово «любовь» не имеет постоянного цвета, а переливается от бледно-серебристого до темно-фиолетового? А что слово «боль» подобно электрической вспышке? А слово «разлука» – черно, как погасшие угли?

Моя семейная жизнь дала трещину. Банально, досадно, да что уж теперь, раз так оно вышло.

Случается при работе с акриловыми красками добавить чуть больше воды, чем требуется, чтобы добиться прозрачности слоя. При высыхании такое покрытие трескается и отваливается с холста слоями. И тут уже ничего не спасёт – ни тщательно подготовленная и загрунтованная поверхность, ни высокая цена собственно, самой краски, ни талант художника.

Наши отношения с мужем, которыми я безмерно гордилась как в первую очередь дружескими, нежели любовными, повисли точно линялые тряпки вскоре после рождения Катьки. Сначала Сашка потерял работу и долго не мог устроиться на новую. Пару раз нарывался на обман со стороны работодателей, и тогда по вечерам было горько. Он едва не плакал, опустив свою большую голову мне в подол, я машинально трепала его по тёмным вихрам, из груди сочилось молоко, а в голове отчаянно пульсировала мысль – где бы добыть денег. Денег за квартиру, денег на памперсы, денег положить на счёт телефона, чтобы позвонить маме. Краски и кисти, любимое хобби, отдушина, были заброшены мной не то что в долгий ящик, а плотно уложены в коробку из-под обуви и задвинуты ногой под кровать – в буквальном смысле этого слова.

Я честно пыталась помочь Сашке найти работу, помогала составлять резюме, подсказывала, куда лучше поехать на собеседование в первую очередь. Он покорно брился, начищал до блеска ботинки, отправлялся в путь, захватив с собой положенный пакет документов.

После третьей неудачи растерянно произнёс:

– Но я же всё сделал, говорил, как ты велела… А почему же ничего не выходит?

Я опешила. Я не привыкла кому-либо «велеть». Наоборот, еще до свадьбы, Сашка брал на себя все решения, связанные с повседневными проблемами, и я привыкла ему верить и полагаться на его суждения. А тут мы словно резко поменялись ролями. И я была совсем не в восторге от такой перемены.

Одна Катька радовала – веселый солнечный ребенок, вся в кудряшках, так славно пахнущая, прилежно растящая зубы и осваивающая постепенно всю детскую нехитрую науку – переворачиваться, ползать, вставать на крепенькие ножки, гулить, лепетать, болтать. К году она побежала, и кудряшки ее собрались в маленькую толстую косичку. Ближе к двум заговорила полными предложениями, научилась включать компьютер и засыпать без соски.

К тому времени мои достижения свелись к тому, я ухитрялась приготовить обед из трех блюд, имея в распоряжении четверть курицы и вилок капусты. Еще я научилась до последней копейки торговаться на рынке, а все мои джинсы изрядно поизносились.

Устав от бесконечного дня сурка, я внезапно взбунтовалась и поступила на заочное отделение в местный техникум, осваивать профессию юриста, дабы взбодрить утомившиеся мозги.

И на первой сессии же встретила тебя. Забавно, правда? Вот почему человеку никогда не ясно с первой минуты, во что выливаются случайные встречи? Или так и суждено им остаться ничем, либо внезапно вся жизнь меняется с ног на голову.

Нет, это не была любовь с первого взгляда. И даже не со второго. Наша группа сложилась весьма разномастной – ребята из правоохранительных органов, получающие диплом ради новых звездочек на погонах, скучающие домохозяйки, студенты-очники, отчисленные с дневного отделения за неуспеваемость, и даже несколько рабочих с местного завода. Ну и я – ни то, ни се. И ты. Ты среди нас был самым старшим. Я никогда не отличалась способностью угадывать возраст, и сперва решила, что тебе лет 35—37. По сравнению с моими развесёлыми двадцатью четырьмя это, вкупе с резкими трещинками морщинок у глаз, казалось началом дряхлости. Постепенно выяснилось, что тебе уже 41 год, ты ветеран то ли афганской, то ли чеченской войны, и учишься у нас как льготник. Узнав эту информацию, я пожала плечами, и углубилась в постижение норм законов и статей Конституции.

Для меня эта учеба стала попыткой получить хоть какое-то законченное образование, а также передышкой от домашней рутины и неинтересной работы в детском саду, куда я устроилась нянечкой, чтобы добыть Катьке место в ясельной группе. Возможно, я хотела ухватить за хвост резво убегающую юность, вновь ощутить себя студенткой, беззаботной и смешливой.

Неожиданно меня назначили старостой группы, и мне добавилось хлопот, связанных с организационным процессом учебы. Впрочем, я не унывала, справедливо рассудив, что опыт любой деятельности будет весьма полезен в будущем. Благополучно переползли через первую сессию. Моего Сашку столь же благополучно выперли еще с двух работ. У меня стала заканчиваться косметика, да и нервы. Прошел почти год.