Эли Эшер - Богу Божье – 2: Маска, я тебя знаю

На планетах Вейстляндии и Океании все было по-другому, и эти «освободительные» движения вполне присутствовали и периодически слегка отравляли жизнь властям. Но слегка, «цивилизованно». Все-таки вековые демократические традиции научили общество справляться с маргиналами. Помнится, однажды корабль, на котором служил Карл, остановился у материнской планеты, где были бережно сохранены старые города, теперь служившие местом паломничества туристов. Карл взял тур по столицам Вейстляндии, и в одной из них, столице островной империи, прямо от королевского Букингемского дворца шел прямой и широкий проспект – The Mall, а на каждом фонарном столбе по его сторонам имелась перекладина с заботливо повязанной веревкой. Декоративной, но очень выразительной. Вот такие вековые демократические традиции Карл отлично понимал и в эффективность их верил. Если честно, он подозревал, что и у рубрейцев все то же самое, только не на центральном проспекте столицы. Не верил он в благонамеренность толпы. Чему служил пример всяких «вольных», «ассоциированных» миров, королевств и прочих банановых республик, где антиэльфийские сепаратистские движения цвели и пахли во всю силу.

И вот теперь, взглянув на списки вновь назначенных на корабли флота офицеров, Карл серьезно задумался. Нет, членов этих «освободительных движений» с партбилетами никто во флот не пустил бы, тем более, на офицерские должности, но все они были, что называется, симпатизирующими. И это в голову Карла не лезло. Да еще назначили адмирала – принцессу древнего императорского эльфийского рода. Они там что, совсем сдурели? Им что, бунт нужен? Или заговор?

Карл опять потянулся к коньяку, вылил остатки в стакан и потребил, заев остатками устриц. А потом как есть, в брюках, свалился на кровать и отключился тяжелым нервным сном.

Снилась ему какая-то откровенная муть. Во-первых, он оказался эльфом. И не просто эльфом, а императором. Правда, подчинялась ему не империя, а организм человека. И вот в этом организме устроили революцию черви и кишечные палочки. Захватив аппендикс, они размахивали желто-коричневыми флагами и скандировали: «Власть в кишечнике его гражданам – глистам и паразитам!», «Долой незаконно избранного молочнокислого президента!», «Широко открыть задний проход! Мы хотим свежего воздуха!» и совсем уж загадочное: «Мы – Канализация!».

Главным упреком оному молочнокислому президенту и «его мафии» была кража питательных веществ, поступающих «по трубе» из желудка, а также незаконное подавление и геноцид национальных и сексуальных меньшинств – как-никак многие черви были гермафродитами, а кишечные палочки и вовсе размножались делением. Равно как и использование против оных меньшинств биологического и химического оружия. Толпа была наэлектризована слухами о неизбежном вторжении Организма – предмета лютой ненависти пахучих революционеров, а также невнятными пугающими рассказами о возможном «хирургическом вмешательстве».

Бунтари били морды лимфоцитам и слали вирусные токсичные сообщения «холуям из Организма». Карл, олицетворяющий власть в организме, был вынужден остановить впитывание веществ из кишечника, чтобы ограничить поступление токсинов, но это оставило организм без питания, а главное – без воды. Воды, которая теперь не удалялась из кишечных масс с предсказуемым результатом. К слову, не то чтобы свежего, но «воздуха» бунтари производили тоже немало.

Проснулся Карл, не проспав и пяти часов, а встав с кровати, еще с остатками хмеля в голове, едва добежал до санузла. Устрицы все-таки оказались не первой свежести. Подавив желто-коричневую революцию и выругнувшись на «сон в руку», Карл вздохнул, очередной раз сел за стол и, мысленно махнув рукой, как прыгая в холодную воду, послал согласие на контракт.

Флагманы рубрейцев вроде линкора Люсиэль, на котором и оказался Отто, были очень комфортны, даже комфортнее военных станций, на которых, в конце концов, большинству нужно было просто перекантоваться до следующего назначения. Нет, рядовой состав все равно спал в кубриках на 20—30 человек, и даже младшие офицеры ютились в каютах, немного отличающихся от просторного бельевого шкафа. Да и у самого Отто каюта была не люкс, хотя, учитывая его статус, на простую кровать и стол с терминалом и стулом места хватало. Но это спать, а для социальной активности места там не жалели.

Вот и сейчас Отто сидел в баре на месте для одиночек – на высоких стульях у стойки – и потягивал коктейль из высокого стакана. А где еще? Ирма с детьми остались на планете, а как примерный семьянин, знакомиться с женщинами Отто не планировал. Да и не думал он, что в свои сорок с намечающимся животиком он может заинтересовать какую женщину, кроме своей жены. После пятнадцати лет семейной жизни и двух детей Отто все еще воспринимал как чудо, что Ирма его любит и делит с ним жизнь. Так что изменять он не планировал ни под каким соусом. Никаким! – решительно повторил он про себя и отвернулся от вошедшей блондинки в мини-юбке и с глубоким вырезом, открывающим бюст такого размера, что от одного взгляда у Отто слегка закружилась голова. Тем более его удивила реакция сидящего рядом у стойки офицера с майорскими погонами, который даже не скосил глаз на ходячее эротическое шоу, а продолжал вдумчиво изучать зажатую в руках рюмку скотча на два пальца, при этом явно будучи практически трезвым. Что навело Отто на мысль познакомиться.

Все-таки большинство возможностей поразвлечься на корабле были ориентированы на холостых и незамужних и несли с собой неявный оттенок возможности знакомства, что серьезно ограничивало возможности Отто по проведению свободного времени. Не на танцы же ходить в одиночку, чтобы в углу сидеть? В баре наличие пары было хотя бы необязательно. Нет, был еще офицерский клуб, но там гражданских «штафирок» не жаловали, а сидеть на рабочем месте вместе с тремя коллегами тоже небесконечное занятие. Да и чего там делать, непонятно. Контакта еще толком не было, над выданными материалами думать можно где угодно, слушать похабные анекдоты, до которых его коллеги оказались охочи, претило пуританской душе, а в разговорах о политике быстро наступал пат, когда фон в пятом поколении и рубреец Отто, и трое его куда более демократично настроенных коллег из других членов конфедерации оставались перед выбором – прекратить разговор или приступить к оскорблениям действиями. К счастью, все были интеллигентные люди и к действиям так ни разу и не перешли, но говорить с коллегами, кроме как о работе, Отто было явно не о чем, а работы-то как раз и не было.