Евгений Гатальский - Сочувствую ее темным духам… 13-21

Но рассказать я хотела не об этом.

Я почти не разговариваю с Клодом. Мне не о чем с ним говорить. Ложь с его именем стала камнем преткновения в наших отношениях. Я не могу чувствовать себя раскованно рядом с Клодом. Я не могу больше верить Клоду – хотя, признаюсь честно, очень этого хочу.

Я приняла его слова про то, что он на автомате представился чужим именем. Тогда, в мастерской Механика, я поняла, что любой может допустить ошибку – и необходимо дать человеку поддержку, чтобы у него были силы не допустить этой ошибки вновь.

Я приняла его слова про то, что он любит меня, после той истории с Лаурой. Мне стало жалко его. Жалость к нему заставила меня вновь пойти на компромиссы, вновь встать на пути гордости, которая, если писать честно, так и не смогла простить Клода за его слабость перед Лаурой.

Но в тот же день Клод подарил мне розового зайца. Как он узнал о нем? Это мое бессмысленное желание, появившееся совсем ненадолго и исчезнувшее почти сразу. О нем я рассказывала только Майклу, и никому более. О, боже мой… Майкл… Ни Клод, ни Литовка узнали о моем безобидном желании приобрести себе ненужную игрушку, а он… Мрачный загадочный мотоциклист, стремящийся вместе со своим приятелем Саймоном к собственному разрушению через наркотики, схватки с богом, бездумные поступки и отрицанием всего того, что почитается обществом. Странные и непонятные мысли связывают меня и Майкла. Я почти уверена, что он подсказал Клоду подарить мне розового зайца. Но зачем? И почему он помнит о нем? Неужели для него это действительно важно?

Я не знаю. Я ничего не знаю. Арестованный Элиас, проблемы в отношениях с Клодом, странные действия Майкла, разоблачение Лауры, которое, между прочим, чуть не стоило мне жизни. Между прочим… Ха! Если бы не приехал Элиас, вряд ли бы я сейчас писала эти строки. Судя по звериным глазам, которыми Лаура пожирала меня, когда оказалась в моей комнате, она всерьез хотела от меня избавиться. Странное будущее… Разумеется, в 2021 году жизнь моя была гораздо проще. Но была ли я тогда счастливей, чем сейчас? В некоторые моменты, такие, например, как перфекцинация моей внешности или очередное примирение с Клодом, я бы не задумываясь ответила «нет». 121 год новой эры подарил мне больше ярких чувств, чем вся моя жизнь в двадцать первом столетии. Но сейчас я чувствую, что все то, чему я радовалась, не имеет сейчас никакого значения. Все в прошлом. Я несчастна. Я думала, что после побега Лауры, после того стресса, что все мы перенесли, пока убегали от ооновцев, смогу найти поддержку в Клоде. Но я даже не понимаю, сможет ли Клод дать мне эту поддержку, потому что я ее у него не просила, хоть и понимаю, что сейчас мне она необходима. Люблю ли я Клода? Я допускаю, что Клод может подсмотреть записи в моем дневнике, но очень не хочу, чтобы это произошло в ближайшем будущем. Клод, дорогой, если вдруг ты это читаешь, пожалуйста, ради нашего общего блага, останови чтение. Не читай то, что я напишу дальше – потому что то, что я пишу, возможно, очень скоро потеряет свою актуальность. Лишь на данный момент мне очень важно это написать. Это слабость графоманки. Я надеюсь, что ты меня понял правильно, но еще сильнее я надеюсь, что ты этого никогда не увидешь. Потому что я не знаю, люблю ли я тебя по-настоящему или нет. Увы, я не знаю ответ ни на один из тех вопросов, что не дают мне покоя.

Майкл и Саймон отказались ехать с нами в город М. И, честно признаться, я их понимаю. Никому не нужна поблизости парочка влюбленных, которая сомневается в искренности своей любви.

Боже мой… Все так сложно. Эти сложности, возможно даже придуманные мною самой, лишают меня способности чувствовать счастье.

Похоже, что я давно не чувствовала себя такой несчастной, как сейчас…

Пожалуй, сейчас я хочу, чтобы меня приятно обманули. Только так мне полегчает. Я не знаю, почему я так думаю, но уверена, что у всех людей есть потребность – хотеть быть обманутыми. Хотеть удивляться. Ждать неожиданностей от кого-то. Разумеется, приятных, но это лишь потому, что человек – существо требовательное, оно зависит от наркотика под названием счастье.

***************

Да уж.

Все естественное заставляет любые возвышенные обиды отодвинуться в сторону.

Гриверс. Серая обитель, для которой они являлись слишком невинными. Одинаковые улицы. Одинаковые люди. Одинаковые сны.

Эми и Клод решили, что в случае возникновения вопросов лучше всего представляться паксбрайтовцами, чтобы скрыть свое истинное, но в то же время неправдоподобное происхождение. Пришельцы уверяли всех, что они из Гриверса, когда приезжали в Паксбрайт. В Гриверсе они будут врать, что они из Паксбрайта. «Да уж, – думала Эми. – Виктории Физерфлай придется поменять свое гражданство». Эми изредка поглядывала в окно, думая о Литовке, думая о встрече с ней, которая, может быть, никогда не состоится. А может, и состоится, но не в том городе, к которому они приближались.

М.

Город М.

Знакомый указатель отразился в ее зеленых глазах. Здесь живет Механик, продавший их ооновцам. И где-то здесь должны находиться общины чайлдастов, где она мечтала найти свою лучшую подругу, ставшую лучшей всего за две недели общения, чего нельзя сказать о пятилетнем общении с Лилией.

Эми отложила дневник в сторону, с некой надеждой оглядела безжизненный пейзаж и приняла очередную порцию АПЛа. Как обычно, поморщилась, после чего повернулась к Клоду.

– Ты хочешь есть? – спросила она.

Клод удивился вопросу – видимо, не ожидал от своей обиженной возлюбленной проявления заботы. Он приостановил электромобиль.

– Здесь отвратительная еда, – сухо сказал он. – В отличие от вас, я пробовал ее и вместо нее предпочел бы голод.

– А я хочу есть, – сказала Эми почти жалобно. – Мы едем уже который час. Я ведь перенесла не одно потрясение. – Она указала на шею, на которой до сих пор ощущалось присутствие клинка Лауры.

Голубые глаза пробежались по шее, по царапине на ее лице – выражение лица Клода несколько смягчилось.

Но…

– Ты все еще сердишься на меня? – спросил он с прежней сухостью.

Эми пожала плечами.

– Наверное. Лучше бы то, что я о тебе узнала, навсегда осталось бы в секрете.

Клод медленно закивал – и тут же ударил ладонями по рулю.

– Чертов Саймон! Зачем он проговорился! У нас же было бы все хорошо, если бы не он, правда?

– Ну… – Эми вспомнила Майкла, который первым заявил, что настоящее имя Дерека – Клод.

– Правда, – сказала она.

– Я извинялся за свою ошибку сотни раз, и готов извиниться еще столько же – но разве это тебе нужно?

Тут же Эми почему-то вспомнила, как Майкл пытался убрать ее с прицела арбалета Фрэнка, чтобы самому получить выстрел.