Александр Гусев - Зов. Оглядываясь назад

Простите пацаны, вечная вам память и пусть земля будет пухом!

– Вань, ты куды? – видя, что муж рано с утра скоблит бритвой пену на лице, встревожилась Настасья.

– Отстань, не тваво бабского ума дело, – надув пенные щеки, рубанул Иван.

Что-то недоброе почуяв, Настасья не унималась и раскраснелась от волнения. Но зная сухой нрав супруга, не могла подобрать слова, чтоб выпытать у него, деревенского тракториста, зачем он в такую рань, приготовил шляпу, свадебный пиджак и подаренный старшим сыном из города, бордово-красный галстук.

– Ванькя, ну ты чаво удумал то, а? – не выдержала она, – взаправду, что ль на развод хош подать, а? – и слезы заблестели в глазах жены.

– Вот дура…! – промычал супруг, пытаясь приладить непокорный узел галстука под воротник желтой рубахи.

Но я помогу открыть вам причину, так как дождаться объяснения от немногословного Ивана, сельского механизатора, ни вы, ни жена не сможете.

Всё произошло вчера вечером, когда поужинав, Иван стал перелистывать еженедельную районную газету «ЗАРЯ» и наткнулся на фотографии своих коллег, под жирным заголовком «Наши передовики», с ключами и молотком в руках, те стояли у тракторного плуга и глядели строго вдаль. В статье говорилось, что механизатор колхоза «Родина», коммунист Лапухов, вспахал за сутки 20 гектаров земли, а его коллега, коммунист Матвеев, 19. Оба они награждены почетными грамотами и ценными подарками за регулярное перевыполнение плана, первому достался радиоприемник, а второму электрический самовар.

Вот тут-то, и побагровел Иван, ударил, кулаком по газете. Нет, он не позавидовал им, хотя возможно было и это, жгучая обида вскипела за неправду и откровенную ложь, регулярно, вот уже все лето печатающуюся в местной газетенке.

Его, непьющего уже полгода с весны, и выдающего «на – гора» большие результаты на своем ДТ-75, упорно не замечали, ни правление, ни председатель, ни журналисты.

Только лишь учетчик, землемер, тезка Ивана, меряя своим деревянным циркулем его пахоту, цокал языком и хвалил тракториста, чей результат значительно отличался от коллег и глубиной и площадью.

А те два героя, местные выпивохи, и не стремились никогда лидировать, подолгу стояли в ремонте, за техникой не следили, часто отсыпались в лесополосе, в то время, как Иван, до боли и ряби в глазах глубоко царапал чернозем блестящими сошниками плуга, в азарте работы.

И последний его результат был значительно выше липовых «передовиков». Вот это-то и не мог больше терпеть, Иван, он давно понял, что как бы не рвал жилы, коллеги коммунисты будут все равно впереди его – беспартийного.

И ехал он сегодня утром в город, действительно писать заявление, но не на развод, которым зачастую попугивал сварливую жену, а на вступление в партию КПСС.

Как в воду глядел, не прошло и недели, его труд «заметили», газета и не только районная, а областная не раз упоминая его печатала портреты. А вскоре и телевидение заинтересовалось, смущенно и конфузливо с экрана, он отвечал на вопросы журналиста, с неестественной интонацией в голосе.

«Кандидат в члены КПСС, Иван Морозов, при норме выработки «такой-то» перевыполнил план на «столько-то» такие статьи стали обыденностью в газете, посыпались и награды, медаль «За трудовое отличие», бессчётные вымпелы, почетные ленты, памятные подарки, Иван Иванович, все это и сейчас бережно хранит в своей сельской избе. Его фотопортрет помнят в области на городской площади передовиков, на ВДНХ в Москве, даже в бывшей Чехословакии успел поделиться опытом…

Вот такую роль в СССР играла партия… плохо это или хорошо? Ответ для многих не очевиден… лично я не был коммунистом, и, сравнивая времена, однозначного ответа сейчас дать не могу.

Ивану Ивановичу, скоро 80, это мой отец, я желаю ему доброго здоровья и преклоняю голову за его честный труд, в котором и сам мальчишкой, не раз принимал участие, помогая убирать хлеб на комбайне, распахивая черноземную степь на тракторе, я знаю истинную цену хлебу, спасибо тебе за это – мой отец!

За что не любили друг друга, теща (моя бабушка Вера) и зять (дядя Вася), узнать уже нельзя, давно померли оба в преклонном возрасте.

Но народ догадывался, властная и волевая теща, закаленная судьбой была авторитарна, осталась одна с четырьмя детьми в войну, получив похоронку на мужа, осенью 1941. Не смотря на голод в селе, смогла поднять семью, а младшему было только год, замуж больше не выходила и двум своим дочерям желала мужа такого, чтоб, как за каменной стеной.

Старшая Клавдия, миниатюрная девушка, в 18 лет влюбилась в парня из семьи, с которой мать не хотела знаться.

Получив отказ в благословении матери, тоже проявила характер, сказав, что выйдет тогда замуж за урода Ваську, одноглазого парня с изуродованным взрывом мины лицом и без правой, по локоть руки. Он один выжил из тех 5-ти мальчишек, нашедших противопехотную мину в поле и попытавшихся ее рассмотреть или вынуть сразу после войны.

И действительно, так и сделала. Мать её не ходила в дом непокорной дочери, и не хотела знаться несколько лет, даже когда та родила ребенка не пришла взглянуть на внука.

Но все же сердце не камень, узнав, что молодая семья похоронила девочку, умершую в 2 года от дифтерита, пришла на поминки. Стала помогать дочери, но с зятем, ни в какую не хотела общаться и даже не глядела в его сторону, прозвав его «пистолет», за вечный прищур вытекшего глаза и полусогнутую культяпку руки, направленную на собеседника.

Вскоре родились еще две девочки с интервалом в 5 лет, и тогда теща нет, нет, но стала с зятем разговаривать, чаше не оборачиваясь спиной.

Василий, простой безобидный мужик, любил хорошенько выпить, но и работал одной рукой за двоих, в буквальном смысле.

И косил и вилами орудовал и дрова и скотина, со всем легко справлялся, упирался как – то обрубком руки и все у него получалось.

Без дела не сидел и, не смотря на инвалидность, трудился конюхом на ферме, все дивились его однорукой сноровке. От постоянного физического труда пальцы левой руки были похожи на губы железных кузнечных тисков.

Я помню рукопожатие этого человека, когда твоя ладонь, была зажата словно десятком струбцин.

Сухой треск дерева слышался, когда он сжимал единственный кулачище, огрубевшими пальцами он мог брать угли из костра.

И ростом, и в плечах его бог не обидел, крепкий мужик был.