Валя Шопорова - Я тебя не помню

Дориан закатил глаза, показывая, что и так понимает, что имеет в виду брат, но он решил договорить.

– А всё от недот…

Леона прервало покашливание Леонарда. Когда он обратил внимание на товарища, тот кивнул на репортёра, которая уже покончила со своим смущением и теперь всеми силами пыталась подслушать их с Дорианом разговор.

Но братья ей такого не позволяли и, синхронно широко улыбнувшись, развернулись к ней.

– Ты что-то хотела спросить, – подсказал девушке Леон.

– Да, – кивнула она. – Леон, ходят слухи, что недавно ты вёл автомобиль в пьяном состоянии и попал в ДТП. Это правда?

– А я похож на жертву аварии? – рассмеялся Леон. – Нет, конечно же, это неправда. И за рулём я не был уже почти три месяца – всё время, что длится тур. Сейчас я, как и все остальные, передвигаюсь или с водителем, или на такси.

Репортёр покивала.

– Наверное, вы уже жутко устали? Такой большой тур – это ведь так непросто. Сколько у вас в нём концертов?

Дориан и Леон пересмотрелись, затем Леон ответил:

– Шестьдесят четыре. Мы уже отыграли пятьдесят восемь…

– И это действительно очень непросто! – добавил к словам брата Дориан. – Но это определённо того стоит! Концерты, поклонники, разные города и страны… Это непередаваемые эмоции и впечатления!

– Да, вы ведь с детства стремились к этому, – улыбнулась девушка.

Выдержав небольшую паузу, она обратилась к братьям:

– Дориан, Леон, скажите, можно сказать, что вам на роду было написано стать знаменитыми?

– Написано на роду? – переспросил Дориан. – Сомневаюсь. Обычно же так говорят, когда родители знамениты, а наша мать – искусствовед-фрилансер, а отец – владелец магазина музыкальных инструментов.

– О, да, – покивала репортёр. – Этот магазин уже давно стал культовым местом для ваших поклонников. Это ведь правда, что именно там ты, Леон, приобрёл свою первую гитару?

– Да, это правда. Мне тогда было шесть лет, я пришёл к папе на работу, долго всё рассматривал, вертел в руках, конечно же, и одну гитару уронил. На ней осталась огромная царапина, и откололся кусочек грифа. Отец списал её, потому что продавать в таком виде её было нельзя, а я утащил домой. Так начались мои занятия музыкой.

– А ты, Дориан, когда ты увлёкся музыкой? – спросила репортёр.

– Не знаю, – пожал плечами парень. – Наверное, я увлекался ею всегда, пел, выл, как это называл Леон, – он скосил на брата глаза.

– О, да, – протянул старший, закатывая глаза. – Ты точно затянул свою песню ещё в колыбели! И за это я тебя оттуда выталкивал!

Оба прыснули смехом, потом Дориан в шутку толкнул брата в плечо.

– Это неправда, – произнёс он, продолжая улыбаться. – Леон не может этого помнить.

– Не могу, – согласился старший, – но чутьё мне подсказывает, что именно так и было.

– Весело вам, наверное, с ними? – спросила репортёр у Эвана и Леонарда.

– Иногда нам хочется их убить, – кивнул Леонард. – Чаще – просто покалечить.

– Эээ! – хором возмутились братья.

– Нет, я шучу, конечно же, – добавил ударник, – но иногда они бывают просто невыносимы.

– Да, энергии им не занимать, – кивнула репортёр.

– Так, – вмешался Дориан, – хватит говорить о нас так, будто нас здесь нет. Я тоже хочу участвовать в разговоре!

Все дружно рассмеялись с его слов, а следом рассмеялся и сам Дориан.

– Нет, на самом деле – я поговорить хочу! – добавил Дориан и всех вновь пробило на смех.

– И вот так всегда, – притворно сурово сказал Леон, незаметно указывая на брата.

– Ага, – поддакнул Эван, – нашего младшенького, если он вошёл в раж, заткнуть просто невозможно.

Он попытался обнять Дориана, но он высвободился и, недовольно фыркнув, ушёл к репортёру, присел на подлокотник её кресла.

– Я с тобой посижу, ты не против? – спросил он, сверху смотря на девушку.

Даже, если бы она не была на работе, то отказать бы всё равно не смогла – противиться сумасшедшему обаянию близнецов было просто невозможно.

Девушка кивнула:

– Конечно, сиди.

Дориан довольно кивнул и победно взглянул на друзей. Хитро улыбнувшись, Леон подошёл к ним и уселся на второй подлокотник. Оказавшись зажатой между одними из самых завидных холостяков среди молодых звёзд, репортёр зарделась, заёрзала.

Кое-как собравшись, она задала новый вопрос:

– Скажите, а как у вас обстоят дела с личной жизнью?

– Об этом я предпочитаю не распространяться, – дежурно ответил Дориан.

– Конечно, – фыркнул Леон. – О чём распространяться, если нет никакой личной жизни?

Младший показал ему средний палец.

– А у тебя, Леон? – спросила репортёр.

– О, у меня всё отлично, – протянул Леон.

– О, нет, зачем ты это спросила? – закатил глаза Эван. – Теперь нам всем предстоит выслушать оду его сексуальным победам.

Теперь уже Леон показал средний палец товарищу по группе.

– Завидуй молча, – ухмыльнулся он.

– Было бы чему, – хмыкнул Эван. – Между прочим, я выше тебя и намного крупнее.

– А это ни разу не показатель, – отозвался Леон, вновь ухмыляясь.

Репортёр немного терялась, не зная, как реагировать на обмен «любезностями» парней. Она же не привыкла к этому и не знала, что именно так выражается их крепкая дружба – подкалывать друг друга по любому поводу, но при этом дружить на протяжении многих лет и очень любить друг друга.

– В твоём случае природа на рост потратилась, а вот там не хватило… – добавил Леон и многозначительно опустил взгляд вниз.

Леонард, как самый спокойный из них, в разговор не вмешивался и уже тайно мечтал о том, чтобы поскорее надеть наушники, включить любимую музыку и не слышать более всего этого балагана.

К нему на диван снова перебрался Дориан, а вскоре шумный разговор Леона и Эвана закончился. Внимание всех вновь обратилось к репортёру.

– Леонард, Эван, – произнесла она, – вы не ответили, а как у вас дела обстоят с личной жизнью?

– Я одинок, – вздохнул Эван.

– Я тоже, – кивнул Леонард.

– Давайте вернёмся к вопросу про вашу известность и её предопределённость, – сказала ведущая, – а то мы не закончили.

– Разве? – удивился Дориан.

– Да, я хотела сказать своими словами, что вы, Дориан и Леон, ведь начали переезжать практически с самого рождения. Можно сказать, что уже тогда вы отправились в свой первый тур?

Братья улыбнулись, но Леон сдержанно, не обнажая зубов, а Дориан широко. Он ответил:

– Если в этом смысле, то ты права. Мы действительно немало переезжали. Родились мы в Германии, в Гамбурге. Когда нам было три месяца, наши родители, конечно же, вместе с нами переехали в Будапешт. А когда нам было шесть лет, то мы все вместе переехали в Веспрем. Но и там мы не задержались. И когда нам было восемь лет, мы перебрались в деревню близ Веспрема. Она была маленькой, от неё до города было сорок минут езды и это было ужасно! – он рассмеялся. – Там было ужасно скучно, а ещё нас просто убивала школа и наш новый класс! Они нас буквально возненавидели, особенно меня!