Илья Смирнов - Мои Острова

Я лихо свернул на Садовое кольцо и стремительно помчался по нему с чудовищной скоростью 40 км/час. Нечего и говорить, что я старался держаться правой стороны улицы, слева машины неслись слишком быстро для моего стиля вождения. Незаметно для себя я проскочил въезд в туннель и был вынужден выехать на улицу Горького.

Ужас обуял меня. Построенная заранее и выученная схема движения рушилась на глазах. Дальше открывалась кошмарная неизвестность. Знаете, когда с вами случается что-то нехорошее, то в первый момент появляется жгучее желание любой ценой вернуть ситуацию в нормальное русло. Это как будто ты стоишь на перроне, прощаешься с девушкой и стесняешься ей сказать все правильные слова, чтобы она не уезжала, чтобы ещё осталась с тобой, двери закрываются, поезд трогается, и ты понимаешь, какой ты идиот и сколько всего ты не сказал. И бежишь вдоль перрона и кричишь все эти самые правильные слова, но она уже не слышит тебя, а только грустно улыбается на твои беззвучные гримасы. И ничего уже не вернуть.

Свернул я на улицу Горького, чуть проехал и вижу, что слева выезд опять на Садовое. И я, ничтоже сумняшеся, через две сплошных поворачиваю налево, пересекаю улицу Горького и собираюсь двигаться к Садовому кольцу. И тут вижу милиционера. Он от такой наглости чуть свисток не проглотил. Машет палкой, как синица хвостом ранней весной. Делать нечего, останавливаюсь. А глушить машину боюсь, она же потом может не завестись. А там уклон градусов двадцать как назло, ручник не удержит – это точно.

Короче, нашёл выход – мотор не глушу, поставил на нейтралку и упёр её колесом в бордюр. Выхожу, даю документы. Сам выгляжу цыплёнок-цыплёнком.

– Здравствуйте. Что же это вы, товарищ водитель, прямо через две сплошных поворачиваете?

– Не заметил, – говорю. Самое смешное, что это была чистая правда.

– Как это – не заметили? Вы сколько уже за рулём?

– Один день…

– Один день? – милиционер рассмотрел документы, – действительно один день… Ну что же, ради первого опыта и для разнообразия делаю вам устное замечание, езжайте дальше осторожно. И следите за знаками. Счастливого пути!

И вручает мне документы! Это был первый и последний правильный гаишник в моей жизни. Больше не попадалось.

Мы сидели с моей молодой женой у её родителей в гостях и мирно пили чай.

– Илья, мне нужна твоя помощь…

– Конечно, Рем Борисович.

Когда тебя просит о помощи отец твоей жены, у тебя остаётся небольшой манёвр для ответа.

– Мне нужно, чтобы ты помог мне украсть мусорный бачок.

– Какой мусорный бачок, Рем Борисович? – я привык к неожиданным выкрутасам своих многочисленных родственников и волноваться пока не начинал.

– Ну, такой знаешь зелёный, для мусора.

– А где вы хотите его украсть? – осторожно поинтересовался я, ещё надеясь на несложную миссию.

– Да на соседней улице. Они же у каждого дома стоят. Мы у нашего подъезда брать не будем, это подозрительно, – глаза моего тестя радостно горели.

– А, позвольте спросить, – я внимательно подбирал слова, чтобы не обидеть отца моей жены, – зачем вам эта… мусорная ёмкость?

– А-а-а, – тесть заговорщицки понизил голос, хотя мы были вдвоём, – я в гараже выкопал яму. Мы туда установим бак, и там можно будет хранить картошку!

Картошка зимой – это стратегический продукт для наших родителей. С советского детства и на всю жизнь. Я понял, что мне не отвертеться.

Стемнело. Осенней ненастной ночью подцепили мы прицеп к стареньким «Жигулям» тестя и отправились на дело. В соседнем дворе при свете мрачной луны отсвечивала мечта хранителя картошки. Мы споро выскочили из машины и принялись переваливать через борт прицепа огромный железный бак, благо он был пустой. Эта сволочь была довольно тяжёлая. Изрядно попыхтев, мы все-таки загрузили его в прицеп. Отряхнувшись, мы собирались уже отправиться в путь, когда появились милиционеры.

Подъехав с выключенными фарами, они ждали, пока мы загрузим муниципальное имущество, и только после этого врубили дальний свет.

– Здравствуйте, уважаемые, чего поделываем?

– Да, ничего, – ловко увернулся от прямого ответа Рем Борисович.

Я глухо молчал, испытывая странное злорадство, что все мои опасения осуществились в реальности. Жертве полагается быть обиженной и гордой.

– Ну, так уж и ничего? А это что?

– Мусорный бачок, – сказал Рем Борисович тоном, исключающим всякие сомнения, что это подводная лодка или космический корабль.

– А куда же вы его увозите? – задал милиционер вопрос, который, как ему казалось, был убийственным в деле уличения нас в преступной деятельности.

– А в нашем дворе бачков мало, вот мы и решили перевезти к нам ещё один, – Рем Борисович старался казаться отчаянно убедительным. Я заметил, что руки у него трясутся.

Нас отвезли в отделение. Усталый майор учинил нам допрос. Было видно, что ему скучно возиться с такими глупыми преступниками. Однако бачок стоил больше ста рублей, это уже тянуло на статью уголовного кодекса. Могильной тюрьмой дохнуло на меня от погон усталого милиционера. Наконец, после двух часов разбирательств, определения наших мест работы, выяснения наших учёных званий (мы были оба кандидаты наук) и звонков участковому нас отпустили, обязав вернуть бачок на законное место и больше никогда (слышите: НИКОГДА) не быть замеченным возле каких-либо бачков с неясными целями.

Усталые и убитые мы пошли домой, купили водки и выпили её на кухне. Женщины, как ни странно, приняли нас как героев. Да мы ими и были, просто мы были невезучими героями. Так я окончательно был принят в семью моей жены.

Урну с прахом выдают в крематории только при условии предоставления справки о наличии места на кладбище. Пришлось ехать. Приезжаю на Ваганьковское кладбище. Церковь с куполами, Владимир Семёнович в смирительной рубашке, рядом круглосуточный магазин ритуальных принадлежностей. Интересно, что и кому в нём может потребоваться купить ночью…

Захожу в контору, народу никого. За столом сидит мужик в голубом костюме с искрой, как на Чичикове. Только не брусничного, а небесного цвета. Сверкающая металлическая нить, используемая в ткани, создавала эффект огненных точек.

– Здравствуйте. Мне нужна справка о наличии места.

– У вас удостоверение есть?

– Есть, – протягиваю ему книжицу в коричневом переплёте.

– Знаете, где могила?

– Ну, вообще не очень, был когда-то давно…

– Так может её уже и нет. Как же я вам выпишу справку о захоронении? В воздух? —короткие усики искро-голубого весело топорщатся.

– А разве у вас нет чёткой нумерации? По номеру в удостоверении нельзя найти могилу?