Аглаида Лой - Цветок жасмина (сборник)

Возвратилась Ясмин уже после начала занятий, опоздав на пару дней. Она была настолько переполнена впечатлениями, что сама позвонила Владу, и они проговорили больше часа. Работы Сальвадора Дали произвели на нее сильнейшее воздействие, как и вообще все испанское. Она с энтузиазмом рассказывала, что при посещении монастыря Монсеррат, она впервые в жизни ощутила божественное присутствие. Во время мессы на нее снизошел поток благодатной энергии, она на физическом уровне чувствовала, как эта энергия втекает в нее через темя и разливается горячим потоком по всему телу. И это было совершенно особое переживание, которое невозможно передать словами в полной мере.

– Я-то думал, что ты у нас мусульманка, или даже зороастрийка, – подкалывал он, несколько ревнуя к ее горячности. Прежде с ним она никогда не позволяла себе подобного выплеска эмоций. – А ты, оказывается, католичка.

– Знаешь, – сказала она после длительной паузы, – я, пожалуй, все же экуменистка. Мне представляется, что Господь, или Высший Разум – это как тебе угодно – разбросал зерна истины по всем мировым религиям, мистическим обществам и так далее. Каждому досталось по кусочку пазла, который, быть может, человечеству когда-нибудь удастся собрать вместе. И тогда мы познаем истину.

– Однако мудрёно, – прокомментировал он, решив, что идея всё же довольно занятная. – Только вряд ли когда-нибудь удастся соединить вместе все религии и верования.

– В этом-то вся загвоздка… – вздохнула она. – И Бог с ней, с истиной в последней инстанции! Я тебе лучше стихи Гарсиа Лорки почитаю. Обожаю его. Купила там томик его стихотворений. Послушай, как чудесно они звучат на испанском…

читала она чуть нараспев, и он напряженно вслушивался в чужой язык, проникаясь ритмом стихов и ощущая на интуитивном уровне, как в его душе пробуждаются страсть, любовь, ненависть, предчувствие смерти.

– Ну как? – спросила она после паузы.

– Впечатляет.

– Сейчас я тебе переведу.

– Не надо. Мне кажется, я и так знаю, о чем это стихотворение.

– Но ты ведь не учил испанский!

– Пока тебя не было, немного учил. Но это неважно. Потому что поэзия, как музыка, – передает чувства непосредственно.

– Это стихотворение о прекрасной Ампаро. И о любви, конечно.

– Yo te amo – я тебя люблю – это я уже выучил.

– Явно делаешь успехи.

Он без слов почувствовал, что там, на расстоянии, у себя в комнате, она сейчас улыбается.

Разумеется, едва она отключилась, он тотчас принялся искать в интернете это стихотворение на русском языке.

Федерико Лорка(перевод Валерий Столбов)

И опять потянулась привычная учебная рутина, включая нудные лекции Репейника, практические занятия и прочие студенческие «радости». Однако Влад был счастлив, ведь теперь он встречался с Ясмин ежедневно, на лекциях они сидели рядом, и он был переполнен ощущением ее присутствия. Единственное, что действовало на нервы, так это бесконечно тянувшаяся зима, которая, словно на качелях, раскачивалась между морозной русской и слякотной европейской, будто никак не могла определиться с национальной принадлежностью. Холода сменялись оттепелями, и это было еще хуже, потому что тогда под ногами чавкало подтаявшее грязно-ледяное месиво, от которого город не могли избавить ни убиравшие снег машины, ни многочисленные дворники, работавшие в авральном режиме. Влад приезжал в университет затемно и покидал либо в сумерках, либо наступавшей уже в шестом часу ночью. На его душевном настрое почти полное отсутствие светового дня отражалось мало, хотя порой он все же чувствовал себя подавленным, в то время как Ясмин поникла, словно нежная орхидея. Она часто простывала, хандрила и после лекций сразу спешила домой.

И вдруг в конце февраля все сказочным образом переменилось. Природа вспомнила о грядущей весне и, наконец, сменила гнев на милость. Низкие серые тучи, беременные снегом, разошлись, их сменили белые многоярусные облака. Солнце засияло ярче, его лучи уже ощутимо грели лицо и руки, – Влад сразу это почувствовал, потому что из принципа ходил всю зиму без перчаток, закалялся. Небо сделалось выше, словно поднявшись над горизонтом, и приобрело оттенок ярко-голубой финифти. И настроение резко поднялось, словно солнце переключило внутри его организма какой-то скрытый рубильник с минуса на плюс. Что-то подобное, вероятно, происходило и с Ясмин. Она поправилась, перестала хандрить и часто позволяла ему провожать себя до самого подъезда.

А потом на мартовский город обрушилась ранняя весна, вестники которой – грачи – своими беспокойными гортанными криками возвестили ее официальный приход. И уже не имело значения, что плюсовые дневные температуры ночью сменялись минусовыми, что периодически город засыпало снегом, – весна вела свое тотальное наступление и не собиралась сдавать позиций. Световой день удлинялся на глазах, повышая тонус жителей мегаполиса и обещая им счастливое будущее – ведь за весной обязательно грядет лето.

Ясмин явно повеселела. Влад обожал ее шаловливое настроение: тогда лицо девушки становилось похожим на хитрую лисью мордочку, а в глазах прыгали чертики. На бульваре они гонялись друг за другом, как малые дети, и когда он ловил ее и сжимал в объятьях, она почти не вырывалась и позволяла себя целовать, конечно, если поблизости не было народа.

В ту пятницу после занятий они медленно шли рядом, держась за руки, отчего приходилось лавировать среди толпы людей, заполнившей тротуары: день был теплый и солнечный, вдоль поребриков неслись черные ручьи, смывающие с городских улиц зимнюю грязь, в лужах плескались чумазые голуби, одновременно не забывавшие громко ворковать и ухаживать за подругами. Ясмин пребывала в задумчивости. Влад все пытался развеселить ее какой-нибудь шуткой и заставить хотя бы улыбнуться, но она только ласково поглядывала на него и вновь погружалась в свои мысли. Наконец, словно придя к определенному заключению, повернулась к нему и спросила: «Какие у тебя планы на завтра?»