Татьяна Нелюбина - Ноша

И в таком духе – все дни напролёт по радио, теле, в интернете, на улицах, в гостях… голова пухла.

Длинный сегодня был день. Домой не хотелось.

Пойду-ка пройдусь.

Я сошёл не на своей остановке, шёл, шёл и оказался на кладбище. Оно усыпано бурыми листьями.

Я не хочу, чтобы на моей могиле было надгробие. Я хочу, чтобы меня – когда придёт время – похоронили анонимно.

Людмила не выносит таких разговоров.

И на кладбище – ни ногой. А я здесь охотно брожу. Здесь тихо, покой. Для них – вечный.

Я, Ганс Иоахим Мартин Рудольф, родившийся 30 мая 1930 года,

в прошлом доцент Свободного Берлинского университета –

не награждённый ни какими-либо медалями Федеративной республики

Германия, ни какими-либо другими заслуженными или выслуженными орденами и знаками почёта – умер в четверг 13 марта 2014 года.

Панихиды не будет, так как смерть не является причиной для празднования. Выражения сочувствия не нужны,

так как я сам не смогу их выслушать. К сожалению.

Ведь они мне были бы очень интересны.

Это объявление о смерти я нашёл в нагрудном кармане своего пальто. Надел сегодня вместо куртки пальто. В кармане шуршало что-то, думал, квитанция старая. А это объявление такое. Не знаю, зачем я его вырезал из газеты, зачем в карман положил. 2 года и 8 месяцев оно лежало в кармане. И столько же времени пальто провисело в шкафу. Прошлой зимой я его не надевал?

Этого человека я не знал.

Мне его юмор понравился.

Нам тогда не до юмора было. Во всяком случае, мне. Обстановка тогда была дай боже. Ситуация накалялась. США и ЕС грозили России изоляцией. Обама самолично про меры против России говорил. Про список русских политиков и бизнесменов, которым на полгода запрещался въезд в США.

А Людмила… хмыкала:

– Ой, напугал.

Я укорял её в легкомыслии. Она удивлялась:

– Но как же без юмора? Без юмора пропадём. Народ у нас весёлый, живо отреагировал. Вот например:

«В нашем магазине Обаму не обслуживают»; «На нашей заправке бензин Обаме не отпускаем».

И так далее.

Меня это злило. Я их русского юмора не понимал.

Меня бесило это их «авось пронесёт».

В субботу, с утра пораньше я поехала на чтения к одной немке-писательнице, у неё дом на краю Берлина, сад огромный. Не хотела ехать, но по работе надо, я переводчик. Приходится всякую муть переводить, чтобы на кусок хлеба заработать. Без масла.

Писательницу Розвитой зовут. Она, на вид, приятная, лет тридцати, густые брови, румяный рот, пышные каштановые волосы, двое детей, муж приятный, программист, или физик, забыла, вежливый, тихий, чай-кофе готовил, поленья в камин подбрасывал.

В первый раз я была здесь весной 2014 года, тогда не только Розвита, другие авторы свои произведения читали. Мы с ней пошли в сад покурить, там повсюду трава, цветы, чего только ни лезло. Красота, одним словом. А она, почесав свои густые брови, сросшиеся на переносице, вдруг заявила:

– У меня совершенно чёткое мнение о ваших событиях!

– Да? И какое?

– Я против Путина!

Я сигаретку притушила, улыбнулась:

– А я против Меркель, и что?

Она растерялась.

– Н-н-ничего…

– И, кроме Путина и Меркель, – напомнила я, – есть ещё мы, русские и немцы, и наши страны – Россия, Германия.

Это, кажется, очень удивило Розвиту. Прямо-таки озадачило. Она заторопилась к гостям.

Пока мы пили кто чай, кто кофе, Отто, писатель, поведал мне доверительно:

– В эти трудные времена можно порадоваться только тому, что вы живёте в стране, не заставляющей вас говорить на государственном языке и не преследующей за использование родного.

Я напрягла извилины, чтобы извлечь смысл из его слов. У меня получилось примерно следующее: я живу в Германии, которая не заставляет меня говорить на государственном немецком языке и не преследует за использование русского, тогда как на Украине запрещают русский язык, и это, естественно, к добру не приведёт.

– И больше пока радоваться нечему, – подытожил он, – ибо будущее наше туманно, так что будем уповать на Бога, которого нет. Как заверял ваш классик, «это медицинский факт».

– И всё же надеяться на Него надо, – подключилась к нам немка-писательница, я её имя забыла. – Тем более сейчас, когда Россия Крым захватила.

Я про себя решила, что уж кого, кого, а её переводить не стану, пусть мне грозит голодная смерть, и со всей любезностью, на какую была способна в тот момент, сообщила:

– Моя подруга-крымчанка рассказывала, что люди крестили бюллетени голосования перед тем как их опустить. И – что ничего не проплачено. Войска называют «зелёными человечками» – любовно. Их мало. В Ялте их вообще не было – референдум возник спонтанно. Реально люди поднялись – так их достали хохлы со своей мовой, нищетой и фашистским майданом. В музыкальных школах запрещена русская классика, Чайковский и… В библиотеках нет русских авторов. Преподавание только по-украински, язык бедный, терминологии нет, научной тем более. Бабульки голосовали и говорили, что теперь можно умереть спокойно. Листовки сами печатали, кто как подключался… И всем миром сказали: ДА. Крым опять наш!

Что тут началось.

– Прекратите немедленно! Всё это – ложь! И – ваша российская пропаганда!

– Мы не на майдане, – напомнила я и потом всё это Акселю пересказала. Я тогда ему ещё всё рассказывала. И даже, как мне теперь кажется, обходительно спорила с ним.

Он взорвался:

– Как можно! Как можно!

– Да, представь себе! – я была растрогана, что он так за меня переживает. Навалились все на меня одну!

– Ты не понимаешь! Ты не понимаешь! Ты ЗАХВАТ защищаешь!

Я оторопела.

А он ткнул в меня пальцем:

– Ты, ты, ты!.. Ты и ТВОЙ Путин!

Я засмеялась. Ой, куда его нанесло.

Он замкнулся в себе. Сел смотреть новости.

Я, помню, своим глазам не поверила. Думала, может, это я русскую программу смотрю? Там по RTL показывали – по немецкому телевидению! – неонацистов в Киеве.

Про всё это дружно молчали, только про «оккупацию русскими украинских земель» талдычили.

Дальше – репортаж из Нидерландов, где встречалась теперь уже не «Восьмёрка», а «Семёрка». Один из журналистов задал Обаме вопрос:

– Вы «уменьшаете» Путина, чтобы себя «большим» почувствовать?

Обама скривился так… пол-лица к левому уху ушло.

– Путин – региональная власть, – сказал он.

Модератор новостей RTL обратился к нам, к телезрителям, с улыбкой:

– С той стороны земного шара, может, и региональная… но с нашей стороны Россия – большая, великая держава.

Я ахнула. Ни своим ушам, ни глазам не верила. Неужели это немецкие новости? Что приключилось?

В следующем сообщении нашлось объяснение происходящему – оказывается, в Карлсруэ был судебный процесс, и его выиграли журналисты RTL.