Антон Ивлев - TONUS. Поиск Эдема

Мужчина не имеет права быть слабым ― это аксиома, очевидная фраза, не требующая доказательств! В молодости ― пусть не сегодня, тридцать лет моего возраста назад ― можно сказать, что все мужчины равны. Не будем сейчас брать в расчёт всегда, во все времена существовавших мажоров и нынешних «депутатишек» ― детишек депутатов и власть имущих, с юношеских годов имеющих надёжный жизненный трамплин. Молодцы, поймавшие жизнь за яйца, родители этих детишек! С возрастом происходит разделение мужского племени на состоявшихся и ненашедших себя. Кое-кто, в поисках себя и благополучия, становятся откровенными «шестёрками» сильных мира сего. И осуждать таких пиявок нельзя ― семья, жёны, дети, любовницы обеспечены, правда, как правило, на время действия контракта на право вылизывать жопу шефу, реально состоявшемуся в жизни Мужику. Не все Мужики терпят возле себя жополизов, может дело в чувствительности ануса ― я гнал и гоню на х*й подобных приспособленцев. Моя жопа предназначена, исключительно для естественных моих потребностей.

Есть люди, сделавшие себя сами. Их вектор поиска себя в жизни, с молодости оказался направлен в нужном направлении. Их немало, они соблюдают правила игры, не высовываются, гасят понты. Я тоже сделал себя в жизни и бизнесе сам, но на понтах несколько раз погорел. И ещё я не знал, что понты ― заразная болезнь. До сих пор надеюсь, что жизнь вылечит наталью.

Не понтитесь, будьте больше наблюдателем, и будет, как минимум, неплохо. Это же я сегодня пытаюсь объяснить и доказать повзрослевшему сыну.

Так как эта глава получилась короткой, и я упоминал таких незаменимых типажей в нашей жизни ― депутатов, вспомнил одну встречу по-работе, вернее, то, что происходило перед ней. Я и мой заместитель попали в здание ― святая святых, или Кодеш ха-Кодашим (ивр.) ― Государственной Думы РФ, на Большой Дмитровке. Нас встретил у вокзала помощник депутата, бывший рязанский бандит, имеющий погоняло ― Крыса. На Hyundai Accent (!). И речь пойдёт об этом колоритном типаже.

– Ген, что случилось? Где твой понтовый пятисотый мерин? ― спрашиваю, уссываясь, глядя, как он орудует рычагом коробки передач. Я как то, на день, взял это говно напрокат за бугром, там уже на двадцати километрах в час надо включать четвёртую передачу, в московских пробках, мягко сказать, за*бёшься ковырять кочергу.

– Угнали, суки, ― без грамма сожаления ответил Крыса, ― от входа в Думу, бля! Вот, в прокат взял эту ё*ань, тьфу, бля! ― И дальше минут десять я слушал непереводимый рязанский фольклор.

У центрального входа я заметил двухцветный шестиметровый Maybach 62S человека без комплексов, колоритного Жириновского. Мы вошли в здание сбоку, вытерпев получасовое сканирование паспортов «пограничником». Депутата пришлось подождать в коридоре. Крыса с кем-то постоянно п*здит по мобильнику, слышу разумные для этих государственных стен слова вагоны, составы, нефть, таможенный коридор, ярды, лимоны ― это так органично для наших избранников. И тут по коридору плывёт баба, видимо старожил этих стен. Такие типажи, или подобные ей, прописываются в государственных стенах на века. Как памятники Великому Ильичу на неизменных площадях Ленина любого населённого пункта капиталистической России.

– Здравствуй, Геночка! Как у тебя дела, что нового, как ты, мой хороший мальчик? ― Крыса мгновенно преображается, засунул такой атавизм, как мобильный телефон, куда поглубже и, согнувшись в плебейском полупоклоне, вывернул шею с клоунской улыбкой и заверещал:

– Здрааавствууйтеее, доброго здравьичка Вам, (какая-то Иванна)!!! Как, самое главное, Вы себя чувствуете? Что деется, что деется. Был сегодня в столовой, надо же, котлета с пюре вчера стоила 18 рублей 87 копеек, а сегодня, батюшки святы, 20 рублей 06 копеек!!! Ноль шесть копеек!!!

– Ой, Геночка, и не говори, что же со страной делается. Ну, мы уж как-нибудь, как-нибудь, ох… ― и тяжко пошаркала в домашних тапочках дальше, делать только ей ведомые государственные дела, прихлёбывая чай в подстаканнике, и грызя вставной челюстью неизменные сушки. Главное в её жизни не забывать вовремя, расписываться в ведомости на получение скромного стотысячного ежемесячного вознаграждения за непосильный труд укрепления государственности в стране.

Я ничего не придумал. Тут появился ожидаемый депутат, разумеется, в неизменной депутатской униформе ― костюме Brioni со стальным отливом и ботинках Lloyd, со стоимостью комплекта на фитнессовской фигуре не меньше двадцатки косых и зелёных. Руку оттягивал такой необходимый аксессуар в повседневной жизни, как ярко-золотой турбийон Roger Dubuis Excalibur стоимостью 190К долларов. По-видимому, депутатский будильник. Суть нашей встречи неинтересна, а мы на обратном пути завернули в буфет, съели по порции сарделек ― по две крупные штуки плюс зелёный горошек ― вкусом из советского, бессоевого прошлого, еще по-компоту, отдав за двоих 43 рубля 28 копеек. Причём сдачу нам отдали с полусотни с копейками! Они, как и пятаки, исчезли из обращения, сразу, только появившись. Похоже, что монетный двор их штампует исключительно для небожителей Госдумы. Правильно, копейка рубль бережёт! В их случае не рубль, а ярд. Для справки: зарплата рядового менеджера в моей компании в Пеноморске составляла, на тот момент, порядка тридцати тысяч рублей, обед в паршивой столовой им обходился около двухсот рублей. Не переплачиваю ли я своим сотрудникам?!

Впринципе, Элен присутствует во всей книге. Если я начинаю повторяться, не беда и не судите меня за это, значит, эти факты глубоко запали в мою жизнь. Так же, простите за назидательный тон повествования первой части книги. Хотелось поделиться ― может кому-либо, внимательно прочитавшему книгу, будет полезно.

Я писал, что в момент первой встречи с Элен, у меня в личной жизни всё было ровно. Не скучно, а ровно. Как там, в песенке: «…жизнь невозможно повернуть назад…» И еще немного лирики, снова вспомню песню, ставшую мне девизом последнее десятилетие: «Я не жалею ни о чём, а то, что понято с трудом, то мне дороже!..» Гадать сейчас на тему ― «а что было бы, если бы» ― глупо и бесмысленно. Во время последних встреч, я сказал Элен, что нужно забрать у жизни то, что она нам осталась должна, «коль мы расставались любя» ― снова вспоминается песня Игоря Талькова. Я наивный, глупый и, одновременно, иногда, умный мужчина. Вроде и с арифметикой неплохо. Получается, что долг жизни перед нами составил всего полтора года, то есть отношения наши были обречены ― либо на полтора года совместной жизни в середине девяностых годов, или ― то, что произошло сейчас, полтора года ненужной связи. Не нужной, как тогда, так и сейчас, так как одной из сторон, расставание приносит бо́льшую боль. Возможно, Элен больнее было в девяностых, а мне сейчас, точнее полгода назад: боль потери, пустота, сожаление, дополнительная неуверенность в себе. Не надо заниматься ни тогда, ни сейчас самобичеванием. Так было предрешено. Не знаю, как другие, а я приступил к созданию нового Эдема. С Божьей помощью, трезвым умом, отменным здоровьем, желанием жить.