Дуглас Салливан - Простое дело

– В тридцатом, сэр.

– Ну и как она? Ничего бабёнка?

Парень смущённо улыбнулся, отчего стал немного смахивать на олигофрена, и протянул:

– Ничего…

– А дочка тоже красотка, верно? Я директор школы, – от подобного заявления мне и самому-то стало не по себе. Хотя почему бы мне на время не стать демократичным педагогом и не зайти к своей ученице?

Малолетний консьерж, похоже, занялся воспоминаниями о прекрасной Лилиан и не обратил внимания на выпаленную мной явную нелепость.

– Хочу узнать, почему мисс Джефферсон с четверга не посещает занятия, -продолжил я. – Ты ее давно не видел?

– Дня два, – робко ответил парень.

– А последний раз можешь вспомнить?

Мой сообразительный собеседник безнадёжно закатил глаза к потолку. Я решил не испытывать своего терпения, похлопал парня по плечу, вызвал лифт, поднялся на восьмой этаж и отыскал нужную квартиру. На мой звонок ответили не сразу. Сначала за дверью слышался голос женщины, видимо, разговаривающей по телефону, потом он смолк, раздались шаги, еще несколько слов в трубку, и наконец мне открыли. На пороге появилась очень миленькая светловолосая женщина лет тридцати пяти. На ее щеках горел румянец, а взгляд голубых глаз был далеко не миленьким. Просторный халатик каким-то непостижимым для мужской части населения планеты образом не только не скрывал, а всячески подчёркивал стройность фигуры.

– Какого чёрта? – сразу перешла к делу хозяйка.

– Я хотел бы поговорить с миссис Джефферсон.

– А, это вас нанял мой разлюбезный супруг? Входите.

Запахнув халатик потуже, она направилась на кухню, где её ждала трубка телефона, сказала кому-то: «Ко мне пришли. Поговорим позже», повесила трубку и посмотрела на меня.

– Разве он вам не всё рассказал?

– Если быть максимально точным, мистер Джефферсон не рассказал мне ничего.

– Ну конечно! Какое мистеру Джефферсону дело до собственной дочери. У него и без неё хватает баб в доме.

– Меня, собственно, интересует не это.

Женщина закурила, устало опустилась на стул с кожаной обивкой и выпустила изо рта облачко дыма.

– Спрашивайте.

– Каким образом пропала ваша дочь?

– Самым простым. Пошла два дня назад в кино и не вернулась. Это была суббота.

– В котором часу?

– Около семи.

– Перед уходом она вела себя как обычно? Спокойно?

– Абсолютно.

– Как она была одета?

– Ничего особенного… Джинсы, футболка.

– Сумка?

– Насколько я помню, нет…

– У неё были… есть друзья?

– Мальчики? Их у неё много, но ничего серьёзного.

– А как насчёт ваших врагов или просто недоброжелателей?

– Откуда им взяться? Завидовать нечему. Муж даёт нам ровно столько, чтобы девочка могла учиться, а я не работала. Правда, за несколько дней до исчезновения… кажется, в тот понедельник… Лили сказал мне утром… В общем, ей показалось, что за ней следили.

– Она заметила, кто именно?

– Какая-то высокая полная женщина в очках с роговой оправой.

– Вы не знаете, кто бы это мог быть?

– Даже предположить трудно. Честно говоря, я тогда подумала, что девочке просто показалось. С чего бы кому-то за ней следить?

– Каковы были отношения между мистером Джефферсоном и его дочерью?

– Почти никакие. Ему на неё наплевать. И всегда было наплевать. Он не обращал на дочь внимания, даже когда она была совсем ребёнком.

– Однако он сразу обратился ко мне за помощью.

– Вот именно, к вам, а не в полицию. Его волнует только огласка случившегося.

Моника затушила сигарету и тут же закурила новую. Румянец на её щеках немного поблек.

– Допустим. А Лилиан не обижало равнодушие отца?

– О, нет. Она всё равно его любила.

– Заходила к нему?

– Редко.

– А сколько вы уже не живёте с мужем?

– Восемь лет.

– И кто у вас сейчас вместо мужа?

Женщина начала буквально на глазах закипать, словно чайник. Если бы у неё во рту был сейчас свисток, то он уже начал бы издавать короткие прерывистые звуки.

– С мистером Морганом я тоже хотел бы переговорить, – поспешил я и достиг цели. Злоба моей собеседницы мгновенно переметнулась с меня на бывшего супруга.

– Вот дерьмо, – прошипела миссис Джефферсон. – Он лучше бы за своими шлюхами глядел. Мне же нет дела до его баб! – румянец слетел с её щек окончательно, уступив место мертвенной бледности. Однако женщина смогла быстро взять себя в руки. – Это не имеет никакого отношения к делу. Дочь с Полом почти не встречались. Они практически не знакомы.

– Сначала всегда так кажется, – возразил я. – А потом могут выясниться самые невероятные вещи. Когда-то я знал одну бабульку лет восьмидесяти трех. Само олицетворения благочестия. А содержала бордель…

– Здесь ничего неожиданного не выяснится! – прервала меня Моника.

– Если так, зачем же вы так оберегаете от лишних вопросов своего… гм…

– Любовника, – подсказала она и вдруг как-то сразу сникла. В комнате повисла длинная пыльная пауза. Женщина что-то мысленно взвешивала. Когда какая-то из чаш весов рухнула вниз, она тяжело вздохнула.

– Ну, как вам угодно. Вам адрес нужен? Глисон-авеню, пятнадцать. Там кладбище рядом.

– Кто он? – поинтересовался я, записывая и не поднимая взгляда от блокнота.

– Инженер… электрик. Работает в компании Максвелла. Очень неплохой человек, между прочим. Фанатик от электрики…

– Завидую. Но вернемся к вашей дочери. Вы дружно жили с Лилиан?

Моника закурила третью сигарету подряд и вдруг неожиданно трогательно произнесла:

– Она единственное, что у меня осталось…

Я пожал плечами.

– Ну, хорошо. Могу я осмотреть ее комнату?

– Если это необходимо, пожалуйста. После исчезновения девочки я не могу туда заходить.

Я понимающе кивнул и направился к указанной двери. Маленькая комнатка была тщательно убрана: на небольшой тахте идеально разглаженное клетчатое покрывало, на темном полированном письменном столе ни единой бумажки, на полу ни пылинки, плакаты с портретами рок-звёзд аккуратно приколоты булавками к обоям. Я подошёл к шкафу, открыл дверцу и просмотрел его содержимое. Обычные наряды обыкновенной девчонки. Под тахтой обнаружилась пара крохотных гантелек. Видимо, хозяйка комнаты брала пример с матери и следила за своей фигурой. Письменный стол мне тоже ничего не дал. Лилиан, похоже, была прилежной ученицей. Тетради в ящиках лежали ровными стопочками, ручки, карандаши, фломастеры, различные безделушки были разложены по своим местам. Мое внимание привлекла только небольшая шкатулка, в каких школьницы обычно держат, как им кажется, особенно важные вещи – фотографии, записки и прочую дребедень. Но эта оказалась пустой. Я прихватил её с собой и вернулся на кухню. Моника Джефферсон жестоко приканчивала очередную сигарету.